Фаетон. Книга 4. Двуликий мир

– «Верно первобытные светляки?!» – с тревогой подумалось Леониду. Внешне точки походили на уличные фонари. Сердце вдруг запрыгало птицей в груди залетевшей в клетку. Желтое свечение, с надвигающейся тьмой, усилилось, приобретая яркие тона, в которых исчезли «рваные» остатки леса, уступая место бледным очертаниям построек. Среди разбросанных строений с плоскими крышами невдалеке виднелись три вросшие в землю. В стороне от городка построек на площади мощенной шестигранными бетонными плитами виднелись три сигарообразные громадины.

– «Боже мой!!! Это же родной космодром!». – Леонид бросился к выходу и вскоре уже стоял на бетонке. У ближнего космического корабля стоял служебный автобус, копошились люди. Не раздумывая, Кразимов побежал к открытым дверям автобуса. Сердце неистово колотилось в груди от волнения и жажды поскорее обратить на себя внимание, поскорее избавится от нависшего кошмара. У подножки машины он остановился тяжело дыша. Леонид облокотился на стенку автобуса, но рука, не ощущая опорной поверхности, потянула все тело за собой, и космонавт грохнулся на бетонку. Он вдруг понял, что мир, который остался за пределами его ощущений, который он видит, не знает о его существовании. Вопреки здравому рассудку он вдруг вскочил на ноги, не обращая на острую боль в правом колене, в исступленной досадной злобе стал наносить «удары» по призрачному автобусу, по людям, которые, беспечно разговаривая, заполняли свободные места. Он не сразу понял, что двое из отставших не смеялись. Один из них с большими серыми выразительными глазами и энергичным лицом был Собинов, его помощник, другой главный конструктор отдела автоматических станций.

– «Понимаешь, Коля, – говорил Собинов своему спутнику, – я ничего не могу ответить конкретного, но вспышка произошла так неожиданно».

– «Но ведь там чистое пространство, ни одного астероида в радиусе километров с пятисот!»

– «Знаю, знаю и тем не менее корабль исчез, испепелился, даже осколков не обнаружили, словно Лени Кразимова и не существовало».

Читая по губам разговор друзей, Леонид закричал на всю мощь своего голоса, стуча себя в грудь: – Да вот он! Я!!! Я! Это я!!! Друзья, куда же вы?!!!

Но Собинов и его спутник спокойно уселись в автобус-призрак и, «обдав» Леонида выхлопными газами, запаха которых он не ощутил, укатили восвояси.

Слезы обиды навернулись на глаза, удушливый ком сдавил дыхание.

Обессиленный пережитым, Леонид медленно опустился на теплый от летнего зноя, как ему казалось, бетон. Он просидел так долго, не замечая течения времени, не ощущая бытия…

И только в корабле, в привычной, ощущаемой обстановке, мысли мало-помалу обрели четкость. Он думал над своим загадочным исчезновением, над своим теперешним положением и над своей дальнейшей судьбой. Незаметно, понемногу, подкрался легкий голод и дал о себе знать. Веселая гамма цветных лампочек и голод, и жужжание приборов, привели Леонида в относительный покой. В привычной обстановке он стал приходить в себя…

– «Надо бы перекусить!» – от этой мысли, как-то по-домашнему стало уютно и в душе окончательно воцарился покой. В душевой, под струями воды, разыгрался «зверский» аппетит так, что в самую последнюю минуту, рассчитанную на душ, он спохватился.

– «Надо бы сэкономить воду, использовать каждую каплю». Затем вспомнил, что системы жизнеобеспечения корабля очищают воду, образуя замкнутый цикл. Он улыбнулся сам себе, вытирая сильное тренированное тело. И, одевшись, спустился в отсек приема пищи, и наконец принялся за еду. Утолив голод, на него с новой силой навалилась грусть. Одиночество, как тяжек твой груз. Сидя в командном отсеке, в командирском кресле перед пультом управления один среди призрачного бытия и нет пути, которым можно вернуть друзей, вернуть утраченный привычный мир. Глазами, полными отчаянной тоски, Леонид осмотрел красивые контуры приборов, вписанные с ювелирной точностью в полукруглый пульт управления космическим кораблем. Размеренное мигание контрольных лампочек, создающих гирлянды разноцветных огоньков, будто светлячки, подмигивали бодро и весело друг другу, успокаивали и приводили разбросанные происходящим мысли Леонида в относительный порядок.

Эмоциональный стресс одиночества мало-помалу прошел. Вспомнились герои в подобных ситуациях из прочитанных книг и кинофильмов. И первым – Робинзон Крузо. Но, ситуация, в которой оказался герой книги, была куда лучше. Во всяком случае, она давала шанс на возвращение в покинутый мир. А вот что делать ему? Леонид снова с теплотой во взгляде осмотрел тесную кабину. Сознание подсказывало, что по сравнению с Робинзоном Крузо у него есть все необходимое для существования. То, что проделывал герой Даниэля Дефо для добычи пропитания, ему, Леониду, досталось даже с избытком. У него есть еда, питье, крыша, одежда и даже книги, записанные на дисках памяти. У него нет мира, в котором остались близкие, друзья, работа. В новой ситуации Леонид решил действовать с учетом всех реалий и первым делом предпринять поиск контакта…

Время бежало стройными рядами цифр. Машинально рука потянулась к передатчику. Щелчок – и далекие шумы эфира наполнили пространство кабины…

С жадностью впитывался слухом каждый шорох, треск, шелест эфира. На мгновение показалось, что кто-то сказал слово, целую фразу, но, внимательно вслушиваясь в пространство, он понял, что это лишь обман. Безрезультатно трещал эфир целых два часа. Невмоготу больше слушать безнадежную трескотню в наушниках. Устало, откинувшись на спинку кресла, Кразимов выключил рацию. Глаза медленно закрылись. Мыслей небыло. Хотелось спать…

Глава третья

Ему снились друзья. Собинов в домашнем халате и тапочках сидел за кухонным столом и читал газету. У плиты хлопотала жена. Бросалось в глаза оглавление, написанное жирными крупными буквами: «КАТАСТРОФА». Зрение напряглось, читалось несколько строк: «Гибель Леонида Кразимова подвела черту под опасными экспедициями в Космос. Пора положить конец безрассудным жертвам в век робототехники и автоматических беспилотных кораблей…»

Ох, как недоставало сейчас его там. Как хотелось быть рядом с коллегами, довести начатое до конца. Он вздрогнул, проснулся. Обнаружил себя спящим в кресле. От увиденного сна на душе немного потеплело.

– «Вот бы побывать сейчас у Алексея. Что он там на самом деле делает? Пьет с женой кофе?».

Конечно, осуществить задуманное мешало расстояние, отделявшее космодром от Н-ска, где жил Собинов. Леонид встал, размял затекшие ноги, затем спустился в спальный отсек. Белоснежная постель навеяла тепло домашнего очага и такого желанного уюта, за ним последовал душевный покой. Раздевшись, улегся в мягкую постель. Вскоре он уже спал, предаваясь сладкому отдыху…

Солнечные лучи падали на приборы, отражались от них и слепили глаза. Жмурясь, отвернулся от солнца в сторону выхода, ведшего в командный отсек. Порывисто вскочил с постели. Легкий завтрак, после утренних процедур, и «чашечка» кофе взбодрили. Надев комбинезон, взошел по крутой лесенке в кабину. Усевшись в командирское кресло, глубоко задумался. Надо было еще и еще раз взвесить ситуацию, разобраться в происшедшем и принять какое—то решение. Приборы на пульте управления были выключены, лишь одна лампочка, контрольная, одиноко мигала, сигнализируя о том, что системы корабля не работают. Солнечный луч пробился сквозь иллюминатор. От слепящего солнца глаза на миг потеряли зрение. С нагрудного кармана достал салфетку, протер глаза. Ароматный гель салфетки быстро впитался в веки приятной прохладой зрению. По мере привыкания, взгляду сквозь иллюминатор открывалась панорама околицы. Примерно с высоты двадцатиэтажного дома, где располагалась кабина, сколько мог охватить глаз, раскинулось огромное пространство леса. Кучевые облака висели над простором, рисуясь на синем фоне неба пуховым нагромождением белых химер.

– «И все-таки я на Земле!» – отозвалось грустной теплотой в сердце. Вскочив на ноги, мгновение и уже гермолюк открыт, впуская в переходную камеру. На капитанском мостике, так космонавты, поддавшись старой традиции, прозвали смотровую площадку, просматривалось обширное пространство. Теплый, ласковый ветерок, наполненный терпкими ароматами незнакомого мира, ласкал щеки. Дышать стало труднее. Приторно-густая насыщенность запахами буйно-цветущего первобытного леса и большое содержание углекислого газа делали атмосферу почти непригодной для дыхания. Голова слегка кружилась, пришлось вернуться внутрь корабля. Облачившись в легкий скафандр, вошел в лифт. В скафандре дышалось легко, ощущался прилив сил и бодрости. Выйдя из переходной камеры, энергично сбежал по трапу вниз на песок. Раскидистая крона гигантского папоротника с севера закрывала полностью корабль. Серебристая конструкция устремлялась ввысь, как чужеродное растение, заброшенное космосом из далекого будущего. Посадочные стойки глубоко засели в грунт, вернее в призрачный песок, на котором виднелось бесконечное разнообразие следов. И только взгляд остановился на этих причудливых следах, как треск опавших и сухих ветвей хвоща предупредил о близкой опасности. Старый знакомый, поблескивая серо-зеленым отливом бронированной чешуи, загребая когтистыми трёхпалыми конечностями, увесистые комья земли, как ковшами экскаватора, приближался. Несколько вечных мгновений и длинное чудовище, змееподобно извиваясь, увидело жертву и замерло, готовясь к нападению. Пасть взрывоподобном шумом выбрасывала порции сжатого воздуха подхватывая клубы пыли, заставляя дрожать от ужаса. Но, ящер вдруг кошмарным изваянием, надвигался. Леденящий страх заползал по спине. Леонид осмотрелся, вокруг других зверей не было. Ящер поднял морду и тупо уставился огромными шарами глаз на шлемофон. В вертикально поставленных зрачках сверкнули красные отблески. Издав раздраженный сап, животное сделало несколько шагов назад. Затем в яростном прыжке бросилось на человека. Его раскрытая пасть почти мгновенно замерла над сверкающим на солнце шлемофоном. Кроваво-красный шлейф раздвоенного языка стрелой метнулся к туловищу. Щелчок смыкаемых клыков и ужас овладел сознанием. Чудовище попятилось назад, бешено шипя, явно готовясь к новому нападению…

Сердце стучало, как молот о наковальню. Страшилище, не добившись успеха в нападении, возобновил атаку. Лязг страшных клыков, смыкаемых где—то внутри Леонида, да тягучая слизь слюны из тысяч мельчайших желез пасти, вызывали непреодолимое блевотное чувство. Леонида вырвало. Кружилась голова. Стараясь не смотреть в сторону мерзкого животного, прытью побежал к трапу, и с наслаждением ощущая твердь ступенек, взбежал на корабль. В переходной камере снял испачканный извержениями шлемофон и скафандр. Затем еще долго отмывал следы желудка в душевой кабине. Когда с этим было покончено, с облегчением вздохнул и водрузил на место чистый скафандр и прозрачный шар шлемофона в нишу хранения…

Рев и треск сухих стволов под мощью тяжелых лап еще долго отзывался в глухой утробе леса, и в гортанных криках мелких животных…

Со спертым дыханием от пережитого космонавт сидел в кабине перед пультом управления. Злость предательски толкала к кнопке «СТАРТ». Чтобы как-то успокоится, и собраться с мыслями, заговорил сам с собой.

– Это какой-то кошмарный сон?! – затем подумал, немного успокоившись, задал повторяемый тысячу раз в уме один и тот же вопрос: – Что же все-таки происходит?! – услышав еще раз собственный голос, прибодрился: – Ясно как дважды два, я в другом измерении! Но, с другой стороны, нет ощущения прикосновения видимых объектов, а ночью?! А ночью я вижу оставленный мир…

С грустью вспомнилась прошлая ночь. Друзья, даже не подозревавшие о его существовании рядом с ним…

– Это что-то другое, какой-то Двуликий мир!..

Глава четвертая

Солнце спряталось за краем леса. Вечерняя заря затухала. По мере наступления темноты, Восток светлел. Желтизна сумерек разливалась там все сильнее, заполняя собой, небо и тени внизу. Скоро желтое свечение охватило весь простор за кораблем. В вышине появлялись одна за другой мигающие черные капли звезд…

Леонид очнулся от тяжелого сна в командирском кресле. Только что увиденный сон заставил пережить мгновения полета на Патрокл, так напоминающий безысходность его теперешнего положения. Ему казалось, что это должно было случиться не с ним. В тоже время он ощущал где—то в глубинах подсознания, что эти события произойдут в будущем, но только не с ним, а с другим человеком, быть может с его последователем.

– «Неужели я схожу с ума???! – Леонид собрался с мыслями, – Этого еще не хватало, снится черт-те что!!!» – выругался, но анализа ситуации в которой находился теперь, не сделал. А следовало бы. Ведь «Двуликий мир» полон сюрпризов. И как знать, что предстоит ему пережить, может быть завтра или…

Он уже стоял у подножья своего корабля, в рабочем легком скафандре. Сквозь пелену желтого свечения он всматривался в свой близкий и такой далекий мир. К горлу вновь подступил горький ком, сдавил дыхание. Снова возле миража корабля, как и в прошлый раз, стоял служебный автобус. Не владея собой, он подбежал к призрачному автобусу, резко поднял и занес ногу на ступеньку двери. Как и первый раз, не ощутил сопротивления. В сердцах хватил кулаком по стенке машины, ожидаемого сопротивления нет. Тяжело шлепнувшись сквозь видение на призрачную бетонку, ощутил удар о твердую поверхность земли. Прошло минут пять. Собравшись с мыслями, он тяжело поднялся и поплелся, прихрамывая на ушибленную ногу, к кораблю. По дороге овладел собой, на ум неожиданно пришла старая восточная мудрость: – «Если гора не идет к Магомеду – Магомед идет к горе!», – Это придало сил. Он твердо решил съездить в Центр…

Желтое свечение мерцало еще в призрачной ночи, когда платформа грузового отсека медленно опустилась. Наконец пневмоцилиндры отбросили трап, и тот с грохотом уперся в землю. Леонид быстро взбежал по нему к закрепленному на платформе вездеходу. Тут же взревели двигатели. С минуту машина стояла неподвижно. Затем осторожно съехала на «бетонку», утопая колесами в ней. Опробовав вездеход, порулив вперед-назад, затем вокруг корабля и убедившись, что сопротивления «утонувших» колес в бетонке нет, принялся за погрузку. Вскоре вездеход был подготовлен к многодневному путешествию по Двуликому миру…

Еще и еще раз проверив надежность закрытия всех люков корабля, выключил энергосистему. Основной скафандр для выхода в открытый космос на всякий случай уложен рядом с сидением. Вездеход, как беззвучная машина на экране немого кино, двигался бесшумно. Двигатели работали в нормальном режиме, но бесшумность внутри кабины помогала прослушивать пространство вокруг. Что в прочем сейчас в этом нет никакого проку…