Фаетон. Книга 5. Троянский конь

– Значит, Леня, время придает этому несжимаемому и жесткому монолиту некие свойства. Иными словами, превращает этот монолит в некий простор с неограниченными свойствами присущими пространству, что и есть наше пространство.

– Скорее свойства, сочетающие в себе свойства, ну, например, физику жидкости. Только жидкость, это физическое тело, ощущаемое нами, а пространство некая эфемерная субстанция, не ощущаемая нами.

– Получается, если мы абстрагируем пространство со свойствами присущими жидкости, то, значит, пространство может обладать выталкивающей силой, например, как вода.

– То есть предметы, видимые в своем времени, так?

– Да, конечно. – поддержал Петр.

– Эврика! – неожиданно вскричал Кразимов, – сила тяжести или сила гравитации, получается, тождественна силе выталкивания пространства, со всеми вытекающими отсюда физическими свойствами.

– Так и выходит, что сила гравитации, что сила выталкивания пространства одно и то же.

– Получается, что так. Только для жидкости сила выталкивания тела зависит от массы тела и его объема, а для пространственной силы выталкивания только масса тела имеет значение. – Подняв многозначительно палец в верх, сказал Леонид.

– Да, да, конечно! Не сравнить массу Солнца, например, с той же массой, какого-нибудь, белого карлика, который в сотни раз меньше по объему за солнце, а сила гравитации одинакова.

– По-моему, Петр, мы залезли с тобой в такие дебри, что аж не по себе становиться от этих то дебрей. Потому, что теория гравитации, трактуется совсем иначе.

– Теория теорией, а практика всегда ставит все на свои места и получается все, наоборот, за исключением редких случаев, когда практика действительно совпадает с теорией.

– Да, Петр, как в нашем случае с этой силой выталкивания пространства. Кстати, я планирую сходить в библиотеку после обеда. Пороюсь там, в базе данных. В мировой практике всегда найдется, что—то по интересующему нас вопросу выталкивания пространства. Ну и может, что-нибудь полезное найду.

Дальше они шли молча, разглядывая цветы на обочине ухоженной аллеи. В кронах стройных тополей перекликались горлицы, а над кронами деревьев все так же носились ласточки.

Поднявшись по ступенькам жилого корпуса центра реабилитации, вошли в фойе. Там стоял кошмарный невообразимый гам из громких голосов. Сильные и громкие возгласы латиноамериканского говора наполнял ураганным гулом высокие потолки просторного фойе. Темпераментные кубинские военные, жестикулировали, и громко смеялись, рассказывая смешные истории друг другу в ожидании расселения по палатам. Из новостей было известно, что на атомной станции близ столицы Кубы, Гаваны, произошла крупная авария, что на ликвидацию аварии брошены военные. Вот и прибыли в центр, часть из облученных военных к нам на восстановление. По их здоровым и темпераментным жестам, смеху громким разговорам незаметно было о схваченных смертельных дозах радиации. Это пока еще не ощутимы симптомы лучевой болезни и этих людей еще можно было спасти.

Друзья проследовали мимо шумной компании, нисколько не обратившей на них никакого внимания. Длинным и гулким коридором направились к своей палате №12, что располагалась на первом этажа трехэтажного здания. Петр последовал к видневшемуся столику дежурной медсестры. Девушка, увидела друзей, приветливо улыбнулась, повернулась к стенду с ключами. Не обнаружив их, там хотела, что—то сказать, но Петр опередил ее, —Здравствуйте!

– Здравствуйте! – опустив глаза, ответила она. Петр, увидел смущение девушки, пошел в атаку, —Вы, новенькая? – спросил смутившуюся, медсестру. – А как Вас зовут? – девушка стала пунцовой, не отвечала.

– Что привязался к дежурной, не видишь, что девушка на ответственном посту! – спас смущение дежурной Леонид.

– Меня Настей, вообще-то зовут! – осмелев, ответила дежурная.

– Очень приятно, Настя. А меня Петр.

– А к Вам, Петр, вообще—то жена приехала, я ей отдала ключи от Вашей палаты. – внимательно глядя на Собинова, ответила строго дежурная.

– Спасибо, Настя! – поблагодарил Петр, пустившись вдогонку Леониду. Тот уже подходил к двери палаты №12.

– Ко мне жена приехала. – Поспешил сообщить новость Петр.

– Отличный повод мне уйти в библиотеку. Я только переоденусь. – Ответил Леонид, входя следом за другом во внутрь комнаты.

– Не обращая никакого внимания на целующихся супругов, Леонид бросил свое полотенце на кровать, стал копаться в одежном шкафу, который стоял у двери напротив ванной комнаты. Достал необходимую одежду, ушел в ванную переодеваться. Выйдя оттуда переодетым, в белые хлопчатобумажные брюки и светло-зеленую безрукавку, направился к выходу.

– Я в столовую, затем в библиотеку. Буду поздно. – Сказал, не оборачиваясь к супругам.

– Скажи, ко мне Аня приехала! – бросил вдогонку счастливый супруг.

– Хорошо, передам! – дверь за Кразимовым закрылась.

– Я тут тебе апельсины привезла, груши. – Отрываясь от цепких объятий мужа, поспешила сказать она. Собинов обвел взглядом комнату. На обеденном столе у широкого окна стояла фруктовая ваза полная апельсин и груш. Огромный букет из розового и белого пиона стоял в цветочной вазе, наполняя палату дурманящим ароматом, окуная Собинова в домашнюю атмосферу, где нет служебных забот и только покой и любовь близкого человека окружает все его естество ореолом счастья…

Глава четвертая

Леонид вышел в фойе, окунувшись в привычную, после шумной латиноамериканской компании, тишину. На аллее, ведшей в столовую, он столкнулся с группой бенгальцев, расхаживающих в исподнем белье, которое было им выдано в санчасти центра. Обычаи этого народа были воплощены в подштанниках с болтающимися завязками и полотняных белых рубашках на выпуск, полагающихся к исподнему комплекту. Очевидно, они прибыли совсем недавно на реабилитацию и руководство центра в лице главврача не успело проинформировать о порядках лечебницы. Иностранцы, о чем—то оживленно беседовали, неторопливо направляясь в столовую. Леонид с любопытством стал наблюдать за группой бенгальцев. У входа их встретил сам главврач и отвел в ближайшую беседку, что были разбросаны в укромных местах парка. Леонид же проследовал внутрь. С бенгальцами он столкнулся, на выходе из столовой. Они были уже одеты по европейской моде в пестрых безрукавках тсчательно заправленных в мятые хлопчатобумажные брюки, затянутые кожаными ремнями.

Библиотечный корпус находился в нескольких метрах от столовой и в читальном зале, куда он вошел, стоял ароматный запах восточных пряностей, доносившейся оттуда. Людмила Петровна, библиотекарь центра, работавшая не один десяток лет библиотекарем, встретила его обворожительной улыбкой, скрывающей, как ей казалось, возраст.

– Чем могу служить, юноша? – игриво сверкая серыми глазами, встретила посетителя она.

– Здравствуйте, Людмила Петровна. – Вежливо поздоровался Леонид.

– Можно просто, Люда. – Уточнила библиотекарь. Улыбка медленно сходила с ее лица и, чтобы удержать последние отблески доброжелательности, угасающей улыбки. Леонид успел, выдавливая слова, как затвердевшую зубную пасту из тюбика, – Людмила Пет…, Люда, мне бы в библиотечной сети порыскать найти кое-что?

На вновь сияющем лице Людмилы Петровны отобразились доброжелательные морщинки вокруг сияющих молодостью серых глаз, – Конечно, конечно, юноша. А, что, если не секрет? – не дожидаясь ответа, добавила, —Наверное, стихи о страстной любви, одинокого юноши, к такой же одинокой, страдающей по нем, девушке? – при этом глаза ее закатились в романтическом порыве к воображаемому роману о двух влюбленных сердцах.

– Да, – он хотел сказать, – ?Да нет?. – Но вовремя передумал, добавляя, —Вы, Людмила, наверное, писали стихи в…, – запнулся, снова поправился, – в школе?

– Да что вы, юноша, я пишу их сейчас. Вот послушайте:

– «…Тихой, вкрадчивой, ходьбою,
Ночь, наполнена тобою,
Улицей прошла.
Утро, светлою зарёю,
Лучезарною игрою,
Следом привела.
День, зажёгся ясным светом,
И лучом, в янтарь одетым,
Засиял огнем.
Только нет тебя со мною.
Не согрета я тобою.
Блекнут краски днем…»

Людмила Петровна вздохнула при этом, глаза ее увлажнились. Видно так и не встретила она свою любовь, работая здесь в реабилитационном центре долгие годы библиотекарем.

Чтобы как—то утешить бедную женщину, Леонид сказал, что-тоже пишет стихи. Глаза библиотекаря снова обрели прежнюю игривость: —Обязательно прочтите. Не стесняйтесь. Я вас внимательно слушаю? – она с крайним, и каким то, не естественным для ее возраста, любопытством, уставилась своими огромными серыми глазами на Леонида, облокотившись на стойку локтями, и подперев подбородок ладонями обеих рук, приготовилась внимательно слушать. Леонид, смущаясь и краснея, стал вспоминать школьные стихи, когда—то давно, посвятив их однокласснице, влюбившись без памяти:

– ?Я, вечер, помню, наш с тобой!

Вечерний сумрак лег.

И взгляд, девичьей красотой,

Что за собой увлек!