Фаетон. Книга 7. Эдем

– Это Кечо! Ваш преподаватель боевых искусств, ваш наставник, командир и вы должны по всем вопросам обращаться к нему. Теперь он для вас командир на все время обучения.

– Скажите, фон Фирс, а этот надзиратель, Кечо, на какое время приставлен к нам? – не удержался Петр, чтобы не иронизировать. На что, не обращая никакого внимания на Петра, фон Фирс продолжал, – Он научит вас всему тому, что необходимо будет вам знать. А самое главное, тому, как остаться целыми и невредимыми или другими словами, как уберечь свои тела и свой рассудок в ходе боевых действий с Селенитами.

Вмешался Кечо, – Можете называть меня так; господин тренер. Я буду вас называть по именам и на «ты». Напоминаю, вы должны будете обращаться ко мне господин тренер и только на «вы». Напоминаю, за не послушание, пререкание, не знание урока – карцер. А что такое карцер узнаете, когда попадете туда, заранее пугать вас карцером не стану. Вам ясно?

– Ясно! – ответил Петр. – Но меня пугает в большей степени не ваш карцер, а ваша невоспитанность, сер.

– Не сер, а господин тренер. И это ты мне говоришь? – негодующе переспросил Кечо. Он взмахнул рукой и Петра, словно ударила молния по спине. Затем Собинов ощутил еще один удар в живот, от которого перехватило дыхание. От этого удара Петр согнулся и тут же схватил еще один удар по шее, что сопровождалось обильным искрящимся дождем из глаз в разноцветье искр. Кечо при этом стоял на расстоянии пяти метров от Собинова и двигал лишь руками, производя замысловатые движения.

– Этому всему я должен буду научить вас болванов. А сейчас, ты, – он указал пальцем на Кразимова, – возьми этот мешок с отбросами, – он кивнул в сторону Петра, – и следуйте за мной! – он ринулся мимо удивленного Леонида и корчащегося от нестерпимой боли Петра. – Покажу вам ваши комнаты, где вы будете жить.

Леонид подхватил Петра и тот стонущий, опираясь на плечо друга, последовал рядом с Кразимовым в след стремительно удаляющегося Кечо.

В это время, молча наблюдавший за всем происходящим фон Фирс, резко повернулся и покинул помещение.

Кечо на ходу, скороговоркой объяснял правила поведения в школе и распорядок дня.

– Подъем в шесть утра! Процедуры…

Он шел длинным коридором с множеством дверей. Коридор кончился тупиком. Справой и с левой стороны, напротив друг друга были расположены две двери.

– Это ваши комнаты. Там есть все необходимое для ночлега. Комнаты даны вам каждому отдельно, для того, чтобы исключить общение. Специфика обучения строго индивидуальна и каждый будет получать свою долю знаний. Чтобы не было искажений при общении, вы будете жить отдельно. Вам ясно?

– Так точно, господин тренер! – Хором ответили друзья.

– Ну, на сегодня все. Отдыхайте! Завтра ровно в семь утра, жду вас в зале! – с этими словами Кечо внезапно исчез. Как это ему удалось, Леонид не заметил, так как был занят другом, у которого очень болела спина.

– Ты мне помоги. – Взмолился Петр.

– Да о чем ты, конечно! – с готовностью Леонид отозвался и, поддерживая друга, втащил его в комнату, что была расположена слева по их движению. На деревянной кровати была свежая постель. В комнате тепло и пахло свежестью и озоном. Стандарт помещения сразу же бросился в глаза друзьям. Леонид не удержался, чтобы не заметить.

– Срисовали они, что ли, с нашей общаги в реабилитационном центре?

– О—о—хо—хо, или с санатория. – Пытался пошутить Петр, превозмогая боль. – Знаешь Леня, мне сейчас не до смотрин.

– А знаешь, Петруша, мне кажется, что я тебе могу помочь, вылечится.

– Ты издеваешься? – гримасничая от боли, отвечал Петр.

– Ничуть. И слушай, что надо сделать.

Петр медленно и с трудом опустился на край постели.

– Вот сижу, и вроде ничего не болит.

– Правильно. А ведь у тебя с этим придурком Кечо, контакта то не было? – философски заметил Кразимов.

– Да, конечно не было. Но боль, то настоящая, как будто гирей меня огрели по позвоночнику и по шее.

– Поэтому ты должен забыть боль.

– Как это?

– Просто взять и забыть боль. Ну, например, нет ее и все тут.

– Это как же?

– А вот так, травмы то нет, есть внушение на расстоянии.

– Да травмы нет. – Петр сосредоточенно стал думать о том, что боли нет. И фрагмент воображения стал всплывать в памяти двояко. Вдруг он почувствовал, что боль исчезла. Он быстро вскочил с места и радостно воскликнул.

– Ты, Леня, прав! Никакого ощущения боли. Очень все это странно, что она вообще была. – Память вернула ему недавние страдания и тут же Собинова пронзили острые колики в спине. – О—о—ох! – он схватился за поясницу. Опускаясь на постель, гримаса боли исказила лицо.

– Я тебе что говорил, забудь, эту боль ее нет. – Настоятельно рекомендовал Леонид. Петр снова вскочил и уже твердо решил не думать об инценденте. И боль на совсем покинула его. Убедившись в выздоровлении друга, Леонид поспешил удалиться к себе.

Когда Леонид вошел в свою комнату, его удивлению не было предела. Комната была обставлена точь-в-точь, как в реабилитационном центре. Та же мебель. Те же кресла и шкаф. У журнального столика на стене прибита книжная полка с книгами на ней. Подумалось, – «Уверен, что подбор книг тот же», – и он с любопытством подошел ближе, чтобы разглядеть тома. В глаза бросился том приключений Тиля Уленшпигеля, вот рядом Дюма «Три мушкетера» и «Двадцать лет спустя». А вот и знаменитые «Двенадцать стульев» и Булгакова «Мастер и Маргарита». Леонид с тоской отвернулся от книг, машинально взглянул в окно. Там, о, не может такого быть, знакомый пейзаж в точности такой, как за окном реабилитационного центра. Виден прилегающий к окнам парк. В лучах послеобеденного солнца распускается весенняя листва. Леонид машинально взглянул на часы, что мерно тикали на стенке, там было уже 14—00. Что ж, если тут царит привычная обстановка, то есть необходимость собраться с мыслями и все хорошенько обдумать. Разобраться в происшедшем, хорошенько поразмыслить, как быть дальше? С этими мыслями он вошел в ванную. Долго плескался там, смывая с себя налет сегодняшнего дня и неприятности впечатлений от встречи с тренером Кечо. Вода, чудесным образом успокаивала вконец расшатанную, не смотря на хорошую выдержку, нервную систему. А с успокоением пришла ясность мысли и рассудка. На часах стрелки показывали уже 16—00, когда Леонид уселся в кресло под книжной полкой. С книгой в руках, с его любимым произведением «Приключения Тиля Уленшпигеля». Но ему не читалось. Содержание и поступки главного героя казались, столь наивны, порой до примитивизма глупы, что он вскоре закрыл ее и поставил на место. Затем взял Дюма «Двадцать лет спустя». Здесь герои действовали согласованно и целенаправленно, достигая своей намеченной цели уверенно и где—то даже до бестолковой безрассудности. Нет, так им с Петром действовать нет резона. Да и на что им надеяться? Ведь выхода из этого мира нет. Но ведь он, Леонид, попадал и в не такие ситуации, чтобы безнадежно сложить руки и не пытаться действовать в попытках найти выход. Вед в когтях Двуликого Мира, из которого вообще, казалось, нет никакого спасения, ему все же удалось выйти в целости и сохранности. И там он был один. Здесь же плечо друга, его поддержка и участие помогут совместными действиями разобраться в скрытой ситуации и начать действовать. Эта скрытость порождала неизвестные преграды, а неизвестность диктовала свои условия к действию. И Леонид решает разобраться во всем, а именно, разложить все по пунктам, куда они попали? Кому служат? Кто такой настоящий фон Фирс и кому он служит? Кто такой ученый Тео и кого он представляет здесь на Земле? И многие и многие вопросы, которые будут возникать по ходу их с Петром пребывания в этом мире, равно как и личности Кечо и Ареала, кто они на самом деле? А, разобравшись со всем этим нагромождением непонятного сообщества, и что за этим сообществом стоит, можно будет сделать определенные выводы и придет решение. Он непременно поделится своими мыслями с Собиновым завтра же на тренировках. Да и Петр, наверняка точно так же думает, как и он, Леонид.

За обдумыванием своего положения быстро летело время. И в эти минуты, как ему хотелось зайти к Петру, обсудить положение вещей для дальнейших совместных действий. Его сдерживало лишь строгое предупреждение Кечо никоем случае не общаться между собой и его неоспоримая угроза карцером, в случае неповиновения. Леонид, конечно, не боялся угроз тем более со стороны сомнительного тренера. Но в нынешней ситуации стоило вести себя осторожно и осмотрительно. Он вышел на кухню. Там, Леонид нашел набор нескольких сортов кофе. И даже в холодильнике обнаружил свежее молоко, что крайне удивило его. Откуда здесь, в запредельном мире, молоко. Он открыл полиэтиленовую бутылку, наполнил им стакан, отпил. Молоко на вкус было свежим и пахло травами. Свежий хлеб лежал на столе нарезанными дольками и пах выпечкой. Удивительный сервис поражал опрятностью и аккуратностью, однако чувство тревожного ожидания не покидало его. В конце концов Леонид, следуя народной мудрости «Утро вечера мудреней», вышел из кухни в комнату. И скорее в кровать, предварительно заведя будильник ровно на шесть утра.

Утром, ровно в шесть, Леонид вскочил с постели под неистовый звон будильника. Вначале не мог осознать, где он. Очень уж не хотелось возвращаться в действительность. Но, память неумолимо и неуклонно вернула его в наступление грядущего дня. Наконец он понял, где они, что с ним, а значит, торопится, не было никакого смысла. Тренировочный зал был в конце коридора и пять минут с лихвой покрывали это расстояние. А вот общение с Петром, это была насущная проблема, особенно после категорического запрета Кечо, пригрозившего в случае неповиновения карцером. Удрученный действительным положением вещей Леонид, стал надевать спортивный костюм. Надев костюм, решил зайти к Петру в его комнату, но только после обычных утренних процедур, которые занимали не более пяти двадцати минут по утрам. И вот он уже у двери ведущей в комнату друга. Он решительно взялся за ручку входной двери, немедленно металлический голос стал вещать: – Внимание! Попытка взлома! У Вас осталось еще две попытки! После чего к вам будет применена мера пресечения – карцер!

Автоматический голос, как заводной, повторял одно и то же без перерыва. И лишь, когда Леонид отошел от двери он выключился.

Стрелки на часах медленно ползли к цифре 6—55, к той черте, когда и он и Петр выйдут одновременно и пойдут длинным коридором, вот тогда-то и сможет он, Леонид, поговорить, наконец, с другом. Но все произошло не так, как запланировал Леонид. Как только он и Петр вышли из своих комнат между ними, как гриб—дождевик, вырос Кечо.

– Приветствую вас, новобранцы! – выпалил Кечо насмешливо. – Что, не ждали? – и не дав сказать ответные слова, затараторил скороговоркой: – У тебя, номер Первый, – так он назвал Леонида, – осталось в запасе еще две попытки нарушить установленные мной правила, за которыми последует двухнедельный карцер. Смею заметить, что испытание карцером входит в нашу программу с той лишь разницей, что по программе каждый из вас проведет там без пищи и еды ровно один месяц, это будет лишь тогда, когда я вам преподам приемы, как пережить столь длительное пребывание в экстремальных условиях без пищи и воды. У тебя, номер Два, – он выразительно взглянул на Петра, – есть три попытки.

– А, что это такое за зверь такой карцер? – не выдержал Петр, задетый ответами за живое, пренебрежительным тоном, и снисходительной манерой Кечо. По коридору они двигались один за другим с тренером Кечо посередине. При таком движении всякое общение между друзьями было исключено. Но на вопрос Петра Кечо отвечал:

Номер два, и ты, номер Один, объясняю первый и последний раз. Карцер – это мера наказания, которая состоит в следующем. Провинившегося закрывают в боксе кубической формы без окон и освещения. Стены, потолок и пол, из цемента. Без еды и питья, наказуемый проводит там ровно две недели. Спустя этого срока его извлекают, конечно, если он остается в живых, то проходит курс восстановления, кстати, восстановление длится тоже две недели. Но это уже в нормальных условиях под наблюдением врачей. После чего усиленные тренировки с целью наверстать упущенный материал. Вам ясно?