В центре Нигде

Еще немного и я бы закричала в мольбах прекратить этот бессвязный словесный поток.

– Думаю, оно и лучше, чтобы ты самостоятельно во всем разобралась. Либо вспомнила, – Исраэль сосредоточенно покачал головой, складывая письмо во внутренний карман своего жилета. – Приходи завтра, часам к девяти утра. Я все подготовлю. И, Анна, – он помедлил, – если еще раз встретишь ту девушку; не подходи и не завязывай с ней разговоров.

***

В "Глитце" немноголюдно. Девушка с кроваво-красными губами и гладкими локонами расположилась у окна, театрально куря сигарету и не притрагиваясь к уже остывшему чаю; несколько мужчин тихо переговаривались за дальним столиком в глубине заведения. В такие часы здесь редко собиралась публика. Время, когда "Глитц" начинал сверкать, приходило с минутами заката.

Я сидела за барной стойкой, поворачивая запотевший стакан. Стив, отвлекшийся за украшением, цокнул, закатывая глаза.

– Что на тебя нашло? – спросил он беззлобно; забрал стакан из моих рук, водрузил на стекло три пронзенные вишни, вновь пододвинул напиток мне. – Ржаной виски, сок цитрусовых и гренадин. Теперь можешь восхититься этой красотой и пробовать. По мне так идеальный напиток для дурного понедельника.

Стив отсалютировал вошедшему к "Глитц"; я продолжала смотреть на свой стакан, не переводя взгляда.

– Да, пожалуй, ты прав… Дурной понедельник, – согласилась точно нехотя. – Дурной и бесконечно долгий.

– Неужто ты не знаешь, чем себя занять?

– Знаю. Просто не могу сосредоточиться. Мысли прыгают, и все валится из рук. Заезжала к Люсиль, думала с ней покататься, но она уже где-то прохлаждается… – оборвалась на полуслове. – Вероятно, отправилась к двоюродной сестре в западную часть города.

Конечно же Люсиль не была в западной части города; более чем уверена, она гуляла с тем парнем, с которым ушла сегодняшним утром после танцев. Впрочем, мне и не нежно было это озвучивать – Стив и без того прекрасно понимал, догадывался или попросту знал.

Сегодняшним утром. Еще ночью были танцы, легкость, а сейчас, спустя каких-то двенадцать часов, полное опустошение и растерянность. Запуталась в нитях, что старалась распутать.

– Коктейль прекрасен, – честно восхитилась, пробуя работу Стива. Держа стакан поднятым, перевела взгляд на Беннета. – Сейчас будет странный вопрос, но… Что тебе снится, Стив?

– Итальянский фронт, – ответил он сразу, не поразмыслив и секунды. Опустил глаза, принимаясь натирать уже наполированный стол.

Ну, конечно, как можно быть такой глупой; очевидно ведь, что Стив раз за разом возвращается воспоминаниями к тем неделям, что провел на фронте. Он не рассказывал никогда об этом. Говорили, что даже в стенах собственного дома родные Беннета никогда не поднимали этой темы.

– Извини… – неловко проговорила. Он лишь добродушно махнул рукой, мол, дело прошедшее; но в глазах все равно была глубокая тоска, отчего я поёжилась. – Я не хотела… Тревожить…

– Все в порядке, Анна, успокойся. Почему тебя вообще интересует чужие сны? – Стив улыбнулся почти искренне, переводя разговор немного в другое русло.

– Пытаюсь понять, что является отправной точкой моих собственных.

– И что же снится тебе?

Я пожала плечами, рассматривая, как на хрустальных гранях стакана играет свет.

– Полет.

– И на чем же летаешь?

– Меня подхватывает ветер и уносит все выше, и выше, и выше; а вокруг листва и звезды. Я прямо ощущаю бесконечность под собой, а в бесконечности сотни глаз, которые наблюдают; руки, которые стараются схватить и потянуть вниз… А потом меня что-то выкидывает из сна. Прямо выталкивает, понимаешь? Я физически чувствую, как меня выдергивают. И такие сны становятся все чаще… И мне становится все страшнее: а вдруг сон меня затягивает? Вдруг я однажды не проснусь?.. – оборвалась на полуслове, постыдно отмахиваясь. – Не слушай меня. Я устала и говорю глупости.

– По мне так, ты не сказала ничего глупого, Анна. Это нормально чего-то бояться. И иногда сны действительно пугают.

Не все так считают; когда я делилась переживаниями о ночных видениях с Люсиль, она лишь смеялась. Для нее разыгравшееся воображение – причина с большим рвением удариться в круговорот праздной жизни.

Время на часах почти не двигалось. Диалог со Стивом был неспешен и монотонен; может оттого, может из-за алкоголя, может из-за бессонной ночи, но меня вскоре начало клонить в сон. К тому же, в "Глитц" заявился Тристан, и уж с ним мне точно не хотелось беседовать даже из вежливости. Я спешно начала собираться.

– Спасибо за коктейль, Стив. Я пойду; может, чем раньше усну, тем скорее наступит завтра.

– Если хочешь, я могу отпроситься у миссис Мэй и проводить тебя домой.

– Нет, не нужно, я в полном порядке.

***

Я падала. Падала в бесконечную бездну. Но к удивлению, тянуло меня не вниз, нет: я падала камнем верх, медленно и неотвратимо опускаясь в бескрайний омут. Ныряла в темноту и слышала шелест переговаривающихся между собой листьев. Глубже, глубже – падала выше, и внутри меня все переворачивалось в безумном диссонансе

Тьма была такой огромной и всеобъемлющей, что, казалось, поглотила меня целиком. Она существовала повсюду: внизу, вверху и особенно внутри; словно мне раскрыли ребра, сняли спину, и ничего не осталось, кроме мрака и одиночества. Я чувствовала, как меня затягивает в эту бездонную пропасть, но отчаянное сопротивление было бесполезно. Тянуло вниз, в самое сердце этой бездны, и понимала, что не смогу спастись – падала все выше, и листва раскидистого дерева щекотала мою кожу.

Не могла дышать. Не могла двигаться. Ощущала себя абсолютно беспомощной перед лицом этой бездны, которая поглощала, устремляя в сердцевину. Но вдруг, что-то случилось. Моё тело начало наполняться теплом, и на грани сознания я услышала голос; он звучал где-то внутри, и я не сразу поняла, что он принадлежит мне. "Не бойся. Падай в самый верх, чтобы небо осталось внизу. Всё закончится здесь".

Мир переворачивался, и я парила среди ветвей и сверкающих цветов, подхваченная настойчиво подталкивающим вверх ветром. В этой тьме вокруг плясали золотые искры. Эти всполохи сверкающей пыли и кроваво-алые потеки наполнили небо и пространство; они манили меня, звали, и вот я уже с головой погрузилась в их сияние, которое мягко принимало, как на бархатные подушки.

Поднималась все выше и выше, пока наконец вихрь прохладного воздуха не подхватил за собой. И когда вокруг в беспорядочном движение закрутился мир, в центре этого безумия возникло несколько ярких точек – они ширились, становились больше, горячее, и в следующую секунду взорвались всепоглощающей чернотой. А в ней, как в зеркале, отразился лик смерти. Прекрасный и ужасающе кошмарный. Искаженный страданиями и избавлением, с кровавыми пятнами на щеках и губах. И за смертью несся лязг мечей, взрывы и запах напалма.

"Просыпайся, принцесса, они идут не за тобой".

Кто-то резко выдернул из воздушного потока. Боль пронзила тело, я вскрикнула, срываясь с этой бесконечной высоты вниз (или вверх? Все запуталось и перемешалось). Всё, что видела, всё, на что смотрела, было черным с золотыми и красными всполохами. Падала. Падала. Выше. Выше. Выше. Холод объял, дышать стало невыносимо трудно. Паника сдавила сердце, и я закричала…

…От крика подорвалась. Лежала на кровати, судорожно комкая руками одеяло.

На грани сознания услышала крики с улицы. Даже не крики, нет; зловещий и скорбный вой, вобравший в себя весь ужас кошмаров ночных сновидений. Плач, смешанный со стонами – ни то плач ребенка, ни то волчье завывание, ни то гоготание диких птиц. Кожа моя покрылась мурашками, по спине пробежал холодок. Подорвалась с постели к окну; густой туман окутал сумрачный пустой город. Еще не утро, еще даже не рассвет.

Прижалась лбом к холодному стеклу. Вглядывалась в темноту, надеясь увидеть источник этих жутких звуков, но все было тщетно; лишь туман и темнота, да редкие огни дремлющего города. Вокруг тишина и пустота. Тишина и тьма. Тишина и туман. Невыносимая тишина. Когда вопль раздался снова, практически под моим окном, я и сама вскрикнула, отстраняясь от окна и чуть не падая на пол. За стеклом мелькнула призрачная тень, а в следующую секунду что-то черное упало с неба. Следом еще один черный комок, еще и еще – я с ужасом вскочила на ноги, побежала стремглав из комнаты к лестнице. Это нечто глухо и мокро ударялось по крыше дома, градом валилось с неба. Стоило мне сбежать вниз, устремиться к входной двери и распахнуть ее, как я вновь начала оседать на пол, не в силах удержаться на ногах. С неба на землю падали черные птицы. Мертвые черные птицы. Крылья их были сломаны, перья – в вязкой черной жиже, а глаза сочились кровью. В воздухе пернатых столько, что нельзя пересчитать их; птицы кружились над моим домом, и, описав несколько кругов, рушились вниз. Безумный хоровод. Макабрический танец.

Посреди этой мертвой пляски, на газоне перед домом, стоял мужчина.

– Время, – его голос звучал в моей голове. – Торопись.

А затем он поднял голову.

– Отец! – вскрикнув, я сорвалась к нему. Птицы, взметнувшись вверх, в следующую секунду сорвались бесчисленным потоком стрел на меня. В тщетной попытке протянула руку, чувствуя, как клювы птиц ударяют по коже и накрывают нас с отцом лавиной тьмы и смрада. Крик потонул в ворохе темноты. "Принцесса, просыпайся". Поток холодного ветра…

Вздох.

– Анна Григорьевна, прошу, просыпайтесь! – Рута тормошила за плечо, обеспокоенно заглядывай в мое лицо. – Как же Вы закричали! Прошу, вставайте; принести Вам воды?

Я тяжело качала головой, щурясь от солнечных лучей. Их распахнутого окна доносился утренний шум, гул машин и бабушкин голос, – она, смеясь, беседовала с Тристаном. Пахло сырой землей и прелыми листьями; по всей видимости, дождь, начавшийся вчерашний вечером, лил всю ночь.

– Все хорошо, Рута, – голос мой был севшим и надломленным. – Плохой сон. Все хорошо. Хорошо, – повторила негромко, тяжело поднимаясь. Подушка – мокрая от пота; простынь подо мной сбилась в комок. – Который час?

– Без пятнадцати восемь, Анна Григорьевна.

– Что в такое время у нашего дома делает Тристан Аттвуд?