Невероятные случаи зарубежной криминалистики. Часть 1

– Вероятно.

– Как это следует понимать?

– Моя жена провоцировала своим поведением некоторых мужчин.

– У нее были любовники?

– Потенциальные.

– Следует понимать, что их было несколько?

– Минимум трое.

Никто не установил имен мужчин, с которыми флиртовала Мэрилин, провоцируя их своим поведением, и один из которых мог оказаться ее убийцей. Однако детективам Шоттке и Гаро еще в самом начале следствия удалось выяснить у соседей Шеппардов, что не так давно на их вилле жил некий доктор Ховерстон. Им оказался друг Сэма по университету. Немного лентяй, немного неудачник, выучившийся на врача, Ховерстон часто переезжал с места на место. В Бей-Виллидже, ходили слухи, что он боготворил жену Сэма Шеппарда, но это была платоническая любовь. Примечательно, что это обстоятельство, отмеченное в полицейских протоколах, начисто было упущено в ходе процесса и не фигурировало на нем. По-видимому, полиция и, прежде «всего, предвзято настроенный Гербер сознательно «забыли» о нем, так как прилагали все усилия, чтобы выпятить связь Шеппарда с медсестрой Сюзанной Хэйес. За ней Гербер послал Шоттке и Гаро в Лос-Анджелес, после чего создал в ходе судебного разбирательства атмосферу предвзятости к преуспевающему хирургу.

Это был странный процесс с необычными правилами, свидетелями, рассказывающими о не имевших отношения к делу вещах, судебными экспертами, не выполнившими свой служебный долг до конца, коронером, не скрывающим своего пристрастного отношения и при любой возможности дающим понять, что видит в подозреваемом убийцу. Когда перед присяжными выступил брат подсудимого доктор Стефан Шеппард и обвинил местное общество в мещанстве и предвзятости по отношению к его невиновному брату, он выглядел на фоне остальных свидетелей донкихотом, воюющим портив ветряных мельниц. И хотя его показания носили сенсационный характер и могли стать поворотным пунктом в ходе процесса, никто в зале суда не обратил на них внимания, так как ослепленные предвзятостью собравшиеся в зале, в том числе и присяжные заседатели, не хотели помочь Сэму Шеппарду добиться справедливости.

– Когда я убедился, – рассказывал Стив Шеппард, – что ничем не могу помочь Мэрилин, и направился в ванную комнату, чтобы вымыть руки, то обнаружил в клозете окурок. Как он попал туда, если в доме не было никого чужого? Сэм не курил, а Мэрилин курила редко и только сигареты с фильтром. Этот же окурок был без фильтра. Как случилось, что об этом не стало известно суду? Почему об этом факте не говорится ни в одном полицейском донесении? Не записано в протоколах коронера?

Это сообщение было проигнорировано и не принималось во внимание до тех пор, пока дежуривший в ту ночь полицейский, который обследовал место происшествия, не признал, что также видел окурок и просто спустил воду. Это было уже грубой ошибкой полицейского. Тем не менее этот факт должен был обратить внимание судей на то, что не была прослежена возможность присутствия на вилле третьего лица, а значит – настоящего убийцы Мэрилин Шеппард. Но вместо этого зал обрушился на брата подозреваемого, а судья даже усомнился в его честности.

– Господин доктор Шеппард, правда ли то, что, как утверждает дежурный полицейский, вы очень торопились с отправкой вашего брата с места происшествия? Это случилось еще до прибытия коронера?

– Мой брат был ранен и находился в шоке. Отправить его в клинику для обстоятельного обследования было не только делом естественным, но и моим долгом врача.

– Его вынесли из дома?

– Нет, поддерживали. Он пытался идти самостоятельно.

– Господин доктор, каждый ребенок знает, что это не лучший способ транспортировать раненого, находящегося в шоке. Вы так спешили как можно скорее покинуть место происшествия, что даже не набросили на него белого покрывала, что сделал бы каждый школьник, прошедший курс оказания первой медицинской помощи?

– Допустим, что это действительно был не лучший способ транспортировки, зато он был самым быстрым.

– Самым быстрым, – пренебрежительно повторил прокурор, – именно так. Но и еще кое-что. Вы по-прежнему настаиваете на своем диагнозе, что у вашего брата была повреждена нижняя часть головы? Вам, наверное, известно, что судебные врачи пришли к выводу, что ваш брат не был ранен в голову?

– Мне это известно. Могу лишь повторить, что в клинике, просмотрев рентгеновские снимки, мы пришли к единому мнению относительно диагноза.

– Ваше отношение к брату было дружеским? – спросил прокурор.

– Вероятно, вы собираетесь и наши с ним отношения использовать против него?

– Хорошо, но если между вами были хорошие отношения, то как вы объясните, что ваш брат никогда не рассказывал вам о своих любовных похождениях?

– Я уже говорил и повторяю еще раз, что с моей точки зрения супружество моего брата было счастливым. За день до убийства, второго июля, у меня была вечеринка. В ней участвовали оба брата с женами, и Мэрилин вся светилась от счастья, когда сообщала нам, что ждет ребенка. Тогда мы договорились, что если будет мальчик, то его в мою честь назовут Стефаном.

Двенадцать почтенных присяжных заседателей – семеро мужчин и пятеро женщин – заперлись в отдельной комнате, где совещались три дня и три ночи. 22 декабря они объявили, что доктор Сэм Шеппард виновен, и отправились по домам, спеша успеть купить подарки на рождество. А Сэм Шеппард направился в камеру, где должен был провести остаток своей жизни.

Вынесением приговора эта история могла бы и закончиться, однако история этого судебного фарса имела продолжение. Прежде всего в действие вступил самый известный криминалист Соединенных Штатов профессор Пол Лиленд Кирк из Калифорнийского университета, который потребовал от Шеппардов ключи от дома, где произошло убийство, и шаг за шагом проверил все результаты полицейского расследования. Он пришел к неожиданному выводу, в результате которого судебный и полицейский аппараты вынуждены были приступить к дополнительному расследованию. Профессор Кирк заявил журналистам, что если бы полицейские добросовестно выполнили свой долг, то Сэм Шеппард не предстал бы перед судом присяжных.

– Я на сто процентов уверен, – утверждал он, – что группа четких пятен крови в комнате, где была найдена жертва, не совпадает с группой крови как Сэма Шеппарда, так и его жены Мэрилин. Эта кровь не принадлежит ни одному из них.

Подобное заявление могло произвести эффект разорвавшейся бомбы где угодно, но только не в Соединенных Штатах, в частности в Кливленде, где порядочность граждан измеряется особыми мерками. Профессор Кирк направил свое заключение в суд, где его требование пересмотреть и дорасследовать дело было отклонено, так как «по делу об убийстве Мэрилин Шеппард вынесено окончательное решение и оно закрыто».

8 июля 1957 года произошло еще, одно сенсационное открытие, и газетчики вновь рассказали о нем. В штате Флорида, недалеко от озера Джордж, вблизи знаменитых пляжей Дейтон-Бич стоит городок Де-Ленд. Там есть универмаг «Сакс», имеется школа и тюрьма. Местного шерифа зовут Терзби, и он мог бы стать знаменитый. Дело в том, что именно он допросил двадцатичетырехлетнего уголовника Дональда Джозефа Уэдлера по его собственной просьбе. Этот дерзкий молодой человек, уже несколько суток находившийся за решеткой, передал шерифу записку, в которой указьщал, что хочет сообщить нечто весьма важное.

– Ну рассказывай, паршивец, – начал допрос шериф Терзби, поудобнее располагаясь в кресле-качалке.

– Мне хотелось бы очистить свою совесть, сэр, – начал Уэдлер. – В тюрьме Огайо за решеткой находится человек, приговоренный к пожизненному заключению. Но он не виновен. Это я убил Мэрилин Шеппард.

Шерифу Терзби было известно, что Уэдлер, несмотря на свою молодость, – профессионал. В пятьдесят четвертом году ему дали десять лет за вооруженное ограбление ресторана в Тампе во Флориде. Он попал в колонию, бежал, но был пойман и отправлен за решетку. Шериф выяснил по документам, что во время совершения убийства, Мэрилин Шеппард Уэдлер находился на свободе. Поэтому Терзби вернулся к разговору с уголовником и на этот раз выслушал Уэдлера до конца в присутствии свидетелей и стенографистки.

– 3 июля 1954 года я находился в Кливленде. Угнав со стоянки возле универмага машину, я поехал на ней к озеру. Я сказал себе, что ограблю какую-нибудь виллу в Бей-Виллидже. Ночью я остановил свой выбор на одном из домов, некоторое время наблюдал за ним, а потом пошел грабить. Дверь была открыта. Я вошел и по ступенькам поднялся на второй этаж. К своему удивлению, я оказался в спальне. Я думал, что найду какие-нибудь ценные вещи. Открыл один из ящиков, но тут проснулась женщина, спавшая в постели. Времени на раздумья у меня не было. Я убил ее свинцовой водопроводной трубой, которая была у меня в руке. Вдруг в спальне появился какой-то парень, я и его ударил трубой. Когда он упал на пол и уже не поднялся, я выбежал через дверь в сад, а затем на пляж, где и выбросил кусок трубы в озеро. Потом сел в машину и вернулся в Кливленд. Там бросил автомобиль и автостопом отправился в Вирджинию.

Признание преступника, к тому же известного рецидивиста, в убийстве в любой другой стране мобилизовало бы весь полицейский аппарат, но только не в Америке. В маленьком флоридском городке Де-Ленд, естественно, сразу же появились газетчики, пытаясь выжать из сенсации как можно больше строчек. За ними прибыли более серьезные персоны, заинтересовавшиеся делом Шеппарда, такие как чикагский публицист Пол Холмс и Эрл Стенли Гарднер – известный писатель и духовный отец симпатичного детектива Перри Мейсона. Он был также председателем частного общества «Суд последней апелляции» (The Court of Last Resort) – группы людей с обостренным чувствбм справедливости, занимающихся дорасследованием запутанных судебных разбирательств и исправлением судебных ошибок. Эрл Стенли Гарднер считал, что процесс против Сэма Шеппарда относится именно к такой категории дел, и не скрывал своего мнения. Он публично заявил, что судьи допустили целый ряд ошибок и сами нарушили дух и букву закона.

Последними во Флориде объявились те, которые должны были прибыть первыми – коронер Гербер и несколько полицейских чинов из Кливленда.

– Я не буду говорить о деле Шеппарда, не имею на это нрава, – сказал им шериф Терзби. – Однако должен заметить, что некоторые показания Уэдлера соответствуют действительности. Например, он сообщил мне, что вечером того дня, когда он находился в Кливленде, на местном стадионе проходил бейсбольный матч между клубами «Чикаго уайт соке» и «Кливленд индианс».

Типично американское мышление: откуда Уэдлер мог знать, между какими командами в тот вечер состоялся, матч, если бы не был тогда в городе? Впрочем, матч транслировался по радио и, возможно, по одному из телевизионных каналов. Однако шериф рассуждал так, как ему позволяли его умственные способности, а они были невелики. Но куда большее значение имели другие сведения, сообщенные Уэдлером. Он сумел точно описать квартал Бей-Виллидж у озера Эри, интерьер виллы, знал о двух входах, один из которых вел в сад, спускавшийся к пляжу. Конечно, все события он мог почерпнуть из газет, во всех иллюстрированных журналах публиковались фотографии места происшествия, а на первых страницах красовались снимки виллы, сделанные со всех сторон.

И все же Уэдлеру не хотели верить. Особенно следователь Гербер, не желавший признать свое поражение, так как именно ему принадлежала главная «заслуга» в том, что Сэм Шеппард был осужден. Он отказывался принимать показания Уэдлера за истину, и уголовника отправили на проверку «детектором лжи». Из расшифровки тестов следовало, что он говорил правду. Еще одно обстоятельство свидетельствовало, что Уэдлер действительно мог быть убийцей Мэрилин Шеппард: у него была большая голова и очень густые волосы. Доктор Сэм Шеппард утверждал, что у неизвестного, не оставившего следов на его вилле, была большая голова и густые волосы. Когда публицист Холмс спросил Уэдлера об орудии убийства – куске свинцовой водопроводной трубы, преступник попытался на словах описать его, а затем взял ручку и нарисовал эту трубу. Рисовал он левой рукой, а ведь в ходе процесса свидетели дознания сошлись на том, что убийца был левша. Доктор Шеппард, осужденный за убийство без прямых улик, был правша. Но и это еще не все. Согласно данным сравнительной экспертизы состояния зубов жертвы, было установлено, что, обороняясь,, она прокусила нападавшему запястье или мышцу над запястьем. У доктора Сэма Шеппарда никаких следов на руке не было, зато они были у Дональда Джозефа Уэдлера.

Многие думали, что после признания убийцы делу Сэма Шеппарда будет дан обратный ход. Зачем кому-то могло понадобиться сознаваться в убийстве, если это не было правдой? Целыми днями Уэдлера допрашивали, пытаясь сбить с толку, запутать в показаниях, но он продолжал утверждать, что именно он убил Мэрилин Шеппард. А затем новая «сенсация», которой мало кто поверил. Полицейская комиссия, руководимая следователем Гербером, сделала следующее заявление: «Мы утвердились во мнении, что заключенный Дональд Джозеф Уэдлер обманщик и не имеет никакого отношения к убийству Мэрилин Шеппард».

Невинно осужденный Сэм Шеппард остался за решеткой, а его дело – в архиве. Лишь время от времени в газетах появлялись сведения о том, что Сэм Шеппард работает тюремным врачом, отличается примерным поведением, за что переведен в категорию, являющуюся определенной ступенькой на пути к освобождению.

Следующий этап нашей истории также выдержан в чисто американском духе, хотя ее новое действующее лицо родом из Германии.

Пятидесятисемилетняя разведенная Ариана Теббенйоган была названой сестрой супруги бывшего нацистского главаря, гитлеровского министра пропаганды Геббельса. Шесть месяцев в году она жила на французской Ривьере, поскольку могла себе это позволить, ведь она – мультимиллионер. Однажды, принимая солнечные ванны в Каннах и просматривая иллюстрированные журналы, она обратила внимание на фотографию видного рослого мужчины и прочитала, что его зовут Сэм Шеппард и что он был несправедливо приговорен к пожизненному заключению и отбывает наказание в тюремном трудовом лагере Мэрион. Ариана Теббенйоган вырвала страничку из журнала, дома вырезала цветную фотографию Шеппарда и поставила ее в рамочке на карнизе камина. Затем позвонила своему адвокату и поручила ему собрать подробнейшую информацию по этому делу, после чего написала в колонию Мэрион. В своем письме она обещала сделать все для того, чтобы несправедливо осужденный вышел наконец на свободу. Ответ она ожидала уже в своем родовом имении под Дюссельдорфом.

Она получила письмо, полное благодарностей и признаний. «Люблю вас больше собственной жизни, снова обретшей смысл», – писал Сэм Шеппард. К письму прилагался неказистый крест, который он смастерил из тюремной ложки. Они некоторое время переписывались, после чего разведенная Ариана пишет письмо министру юстиции Соединенных Штатов Роберту Кеннеди с прошением о помиловании для своего жениха, за которого согласна выйти замуж даже в том случае, если он останется за решеткой. В 1962 году она прилетает в Огайо и просит молодого юриста Бейли позаботиться о возобновлении процесса. Ф. Ли Бейли был расторопным и амбициозным адвокатом, знающим свое дело. В этом мы еще убедимся. Он умел использовать любой, даже самый незначительный факт, который был выгоден его клиенту и его собственной карьере. С осужденным Шеппардом он встретился в комнате свиданий колонии Мэрион (штат Огайо). К тому времени Сэм Шеппард отсидел уже семь лет.

Адвоката сопровождал брат Сэма Стив. «На следующий день в шесть утра мы отправились в исправительную колонию Мэрион (штата Огайо) посетить Сэма, – писал Стив позднее в книге «Оборона не дремлет». – Когда я вошел в комнату свиданий, то был удивлен. Я не ожидал, что он находится в таком хорошем физическом и духовном состоянии. Наша первая встреча продолжалась более пяти часов. Его первый адвокат Билл Корриган умер летом год тому назад, и Сэм нуждался в адвокате. Естественно, он рассчитывал на успех и был рад, что нашелся тот, кто готов с его именем броситься в бой».

Это было непросто. Многие в Кливленде и Бей-Виллидже выступали против пересмотра дела, особенно издатель крупнейшей местной газеты Селтзер, немало сделавший для того, чтобы доктор Шеппард был осужден. Утверждают, что Ариана Теббенйоган выделила четыре миллиона долларов на борьбу за пересмотр дела. Рассказывают также, что сразу же после посещения Сэма Шеппарда 24 февраля 1963 года она объявила перед журналистами, что убеждена в невиновности Сэма и с этой минуты считает себя его невестой.

Затем. Теббенйоган начала широкую агитационную кампанию. Скромно, но со вкусом одетая, она выступала на собраниях различных обществ с пламенными речами, которые готовили для нее адвокат Ли Бейли и нанятые им несколько публицистов и религиозных проповедников. Газетчики, которым было хорошо заплачено, со страниц своих газет подготавливали общественное мнение в пользу пересмотра дела Шеппарда. Однако влиятельные круги Кливленда, настроенные против Сэма Шеппарда, обладали большой властью, и молодой адвокат Бейли, который неожиданно занялся этим делом, не доставил им особых неприятностей. Сам Бейли следующим образом описывал впоследствии свой визит к всесильному газетному магнату Селтзеру:

«Я вошел. Возле него сидели два его редактора. Я сказал ему, что думаю по этому делу. Селтзер выслушал меня, не высказывая своего мнения, зато заговорили его редакторы. Они были хорошо информированы о моей персоне, заявили мне, что я новичок в мире прессы и что меня, вероятно, подставила редакция журнала «Аргос», занимавшаяся делом Сэма Шеппарда, или Эрл Стенли Гарднер (что, собственно, было одно и то же. – В. Б.), возглавляющий общество «Суд последней апелляции», которое в пятьдесят седьмом году подвергло братьев осужденного и их жён проверке на «Детекторе лжи» (все проверки дали отрицательный результат). Затем мне объяснили, что я не продержусь в своей роли и двух недель; заявили, что я всего лишь питаюсь прославиться на страницах газет, после чего уйду в сторону. И поэтому они не хотят иметь с этим ничего общего.

Когда они высказались, я обратился к их шефу. Я сказал: «Господин Селтзер, я считаю своим долгом предупредить вас, что, хотя у вас в. руках все козыри, какие только мозрю себе представить, что, вероятно, вам даже удастся убедить губернатора отдать несправедливое распоряжение и вы выиграете вначале, но… вы, господин Селтзер, пожилой человек, а мне двадцать восемь. У вас есть деньги и влияние, но все равно, рано или поздно, я нанесу вам поражение. И когда мне это удастся, я выставлю вас на посмешище перед общественным мнением. Над вами будут смеяться. Вы думаете, что умрете раньше, чем это случится, и пострадает только ваша репутация, но не ёы сами. Если же вы доживете до поражения, то станете посмешищем. Коллеги осудят вас за то, что вы зашли слишком далеко. Подумайте над этим, ведь это будет цена, которую вы заплатите за то, что отказались иметь дело с честным человеком, предложившим вам разумный и приемлемый компромисс…»

Я привожу столь пространную выдержку из рассказа адвоката Бейли в качестве характерной иллюстрации американских нравов, атмосферы, царящей в сфере правовых отношений «свободного мира». Часто «правда» оказывается на стороне того, у кого больше денег и крепче связи с сильными мира сего.

За кулисами этой фазы борьбы за пересмотр дела невинно осужденного было много интриг, неудачных переговоров, попыток переубедить предвзято настроенных высокопоставленных чиновников и тех, кто просто не желал вступать в конфликт с властями. Все вместе это представляло довольно неприглядную канитель, не имеющую ничего общего с законом и справедливостью.

В конце концов адвокату Ли Бейли удалось добиться пересмотра дела. Он пытался доказать судье Карлу А. Уэйнману, что появившиеся в прессе накануне и во время слушания дела Шеппарда в пятьдесят четвертом году статьи определенным образом повлияли на общественное мнение и решение присяжных, что последние не были строго изолированы, как это полагается при вынесении приговора, и имели возможность совещаться по телефону с третьими лицами по вопросу виновен подсудимый или нет. Сам судья заявил тогда, что подсудимый не виновен, однако продолжал вести процесс ив конечном итоге осудил Шеппарда.