Торговля–01. Повести и рассказы о любви

– Хоть деньги сможем домой привезти. И без гонореи. А то еще чего-то пострашнее. Да хоть одежду сыну еще привезу, или пришлю. Нет сил уже терпеть эту такую жизнь. Слушай, у тебя водка есть?

Я принес из кухни литровую бутылку водки, и она спрятала ее в сумку. «На потом, а то так тяжко бывает на душе. Хлеб становится не самым важным, а вот заснуть ночами стало проблемой» – призналась она.

Вот и пришла ко мне с вопросом, могу ли я помочь ей. А потом взмолилась.

– Пошли ко мне. А то я так напряженно себя здесь чувствую, – призналась она. – Страшно, если жена тут увидит.

Мне и самому было «не очень-то»… Сели у нее в комнате, как я понял, у стола в спальне. Я рассказал свое начинание со столиком на улице.

– Пока тепло, можешь постоять, если согласна. Заработок не ахти какой, но хоть на хлеб будет ежедневно. Только не воруй! И не обсчитывай людей. Это сразу просекут и… Сама знаешь.

– Водку будешь? – и начала наливать себе. Я покачал головой. – Знаю, знаю, что ты не пьешь. А я выпью, уж прости. Столько информации… – и выпила.

– Я пойду, пожалуй, – блокнот с записями я уже закрыл и взялся за головной убор.

– Погоди, погоди, сосед. Ты ж говорил, что твои сегодня ночуют у ее родителей. Ну так останься сегодня здесь, а то мне страшно от твоих рассказов. И водка не помогает. Да я никогда и не пользовалась таким снотворным. Останься у меня, пожалуйста.

Я присел перед ней на стул. Мне тоже не хотелось идти домой: пусто, уныло, одиноко. Уже много лет мне было комфортнее на работе, чем дома. И где угодно кроме дома. Разрушилось что-то между мной и моими родными. Выдумывал себе новые работы, брал дежурств «под завязку», – только бы не возвращаться домой, где не было ни тепла, ни «света в оконце».

– Ладно, где ты меня спать положишь, хозяйка?

– Так со мной и ложись. Я не кусаюсь. И мне спокойнее будет. И теплее. Пожалуйста.

Я стал раздеваться, пошел умылся, а когда вошел в комнату, Света стояла передо мной совершенно голая. Она медленно подошла ко мне, обняла, прошептала на ухо:

– Не бойся, я не заразилась от этих придурков. У меня ничего не было с ними.

И принялась меня целовать. Одну ногу она закинула мне почти на пояс, – я только теперь понял, какая она длинноногая. Когда она покачнулась, стоя теперь на одной ноге, я подхватил ее одной рукой за ногу, но в этот момент она подняла и вторую ногу, которую мне пришлось тоже подхватить хотя бы для того, чтобы самому не потерять равновесие. Света на вытянутых руках отклонилась от меня и смотрела мне прямо в глазах.

– Сможешь попасть в меня так на весу или надо посадить меня на стол? – и улыбнулась.

– Давай попробуем, – и стал ее спускать тазом ниже навстречу к своему уже стоящему члену. Вместе с ней на руках подошел к зеркалу, чтобы видеть, куда я попадаю своим жезлом, немного подвигал им и начал входить.

– Вот видишь, попал. Приспусти меня еще немного ниже, а то я не достаю губами до корня твоего члена, – прошептала Света. И я начал приспускать ее, пока плотно не вошел в нее. – Спасибо тебе.

Мы начали раскачиваться вперед-назад, иначе я даже не представлял, как можно осуществлять фрикции в таком положении. Мне в какой-то момент стало почти смешно от мысли, что было бы, если бы, если бы она смогла дотянуться своими ногами до моей шеи. Стал тазом как-бы отталкивать ее от себя, чтобы немного выпускала меня из себя, а потом опять насаживалась. Но не смотря на очень умные описания этой позы в «камасутрах» разных времен и народов, которые я начитался в свое время, кроме напряжения и усталости эта поза ничего мне не приносила. Потому попытался посадить ее на стол, на трюмо, на стул, – всё равно мне было не удобно.

Тогда я завалил ее на спину и сам упал вместе с ней на кровать. Точнее, упал прямо на нее. Мой член плотно вошел внутрь нее на всю глубину, и качаться во все стороны стало удобно и приятно. Ей явно тоже было приятно. Обхватившие меня на поясе ноги я просто перевел в положение к себе на шею, сделал из них что-то типа пружинного упора для верхней половины своего туловища, и начал буйный поход внутри своей партнерши по местам чьей-то былой боевой славы. Предшествующее напряжение сказалось, потому я не мог никак кончить, в то время как Светлана кончала бурно, – я бы даже сказал буйно, – буквально каждые полминуты. Время я, конечно, не засекал, но у меня в памяти это слилось как постоянный оргазм, прерываемый только несколькими вздохами каждые небольшие промежутки времени. Мне стало даже интересно, на сколько ее хватит, если я постараюсь не кончать долгое время. Но не смог. Как только подумал об этом, так и кончил.

Заснул я почти сразу, как только прикоснулся к постели. Вообще походы в Зазеркалье довольно выматывающие, а последующий силовой половой акт добавил усталости. Проснулся среди ночи, когда почувствовал, что Света массажирует и сосет мой член, но усталость была такой сильной, что я кончил, что называется, просто «не приходя в себя», – и опять заснул.

Утром я быстренько поднялся домой, позавтракал и ушел на работу.

– Чувствую будет весело, – пробормотал я в пустоту. – Особенно когда их станет больше.

А в том, что девушек будет больше я не сомневался, вот только не уверен, что меня самого на всех хватит. И дело даже не в выносливости во время занятий сексом, умение и выносливость, я думаю будут усиливаться. Но вот где на них всех найти время, ведь в сутках все еще двадцать четыре часа. Как дальше буду жить, и особенно спать, – я был намерен не упускать свой шанс и брать от жизни все… и всех.

Так я на весенне-летний период нашел свою первую работницу. Нормально работала. С ее уходом этот «столик» пришлось закрыть, да и холодно стало на улице стоять к тому времени. Появились новые планы и идеи.

Знаю, что Светка за границу так и не поехала, а вышла за муж за какого-то мелкого коммерсанта.

Ларёк на берегу

Базар сегодня выходной. Мы отдыхали с Асей на берегу озера, где местные устроили небольшой пляж. Но выходной только для «базарников», а для всех остальных день-то рабочий. Я устроился в ларьке на пляже по просьбе Старшего заменить там проштрафившуюся продавщицу. Я бы и эту продавщицу тоже наказал, но ее так уже не было, а ключи передал сам брат.

– На спали мне киоск, – смеялся брат. – Со всей своей страстностью. Знаю, кого ты туда потащишь…

Уже вечерело, когда я закрыл киоск и решил отдохнуть.

Ася просидела со мной в тесной духоте несколько часов, и теперь мы разводили костер из сушняка на берегу почти у самой воды.

Я подошёл к Ясе. Сел рядом. Ася шевельнулась и тоже села. Оба молчали. О чём тут разговаривать? Парой часов раньше меж ними маячила перспектива каких-нибудь близких отношений. А на пути к ним – вступительные игры с намёками, взглядами, прикосновениями. Она, Ася, хоть и , но всё же женщина. Ей тоже всё это предварительно надо. А теперь – какие уж тут намёки. Сидит рядом голая девица. А он ничего не замечает, что его это не касается.

Виноват, мадам, виноват. Виноват – прощения нет. Я осторожно полуобнял тёплую Алину за плечи и чуть привлёк к себе. Она как-то доверчиво, будто ища защиты, подалась к нему, прижалась.

И тут, к своему удивлению, я ощутил, что зреет желание. Совсем как бы неуместное при данных обстоятельствах. Плоть разбухала, твердела, грозила разорвать внутреннее сатиновое бельё. Доставать её сейчас и показывать Асе, казалось кощунством. Она сейчас так ему доверилась, прижалась… Наверное, даже простила его за минуты слабости и малодушия, а я… Нет, я не буду этого делать, – сказал себе я, одновременно поглаживая Асю по голым плечам и прижимая к себе. Нет, я её не обижу, повторил себе педагог и, продолжая одной рукой обнимать Асю, другой провёл по её волосам. Ася не напряглась, не обиделась. Напротив, она как-то ослабела, откинула голову назад и закрыла глаза. А губы её, помятые и потрескавшиеся – губы приоткрылись. И тело изогнулось так, что прямо к моему носу придвинулись круглые, подрагивающие от своей упругости девичьи груди с напрягшимися розовыми сосками. Они окончательно вывалились из своего полулифчика. И – не стерпел я – припал жадным ртом к соску, к тому, что ближе, и который торчал прямо в его сторону. А девица, Ася, не отстранилась, не шарахнулась. Она обеими руками обхватила мою голову и сильнее её к груди прижала, да так, что я чуть не задохнулся. Нужно ли говорить, что после этого я потерял над собой всякий контроль. Вернее, я на него плюнул. Торопясь, судорожно я стал расстёгивать ремень на своих брюках, рванул его так, что лопнула натуральная китайская кожа, и вдребезги разлетелся замок-молния. Всё, что было необходимо для предстоящего будущего, само вырвалось из штанов, и я опрокинул Асю, жёстко ухватил её за груди, закрепившись таким образом на местности, и с плеском и с очевидным хрустом воткнул окоченевший член под бритый лобок. В первые секунды я даже не обратил внимания на ту природную особенность Асм, что глаза её обладают удивительным свойством то вылезать из орбит, а то – прятаться, уходить вглубь. Некогда было мне следить за такими мелочами, не до того. Я двигался в Асе резко, яростно, ненасытно. Как будто в первый раз. И, как будто, в последний. Было как-то непривычно плотно и это возбуждало ещё сильнее. И казалось, что с каждым движением член становится в Асе чуть больше, и ещё больше (хотя – куда уже больше) – твердеет. Такое вечно не могло продолжаться – тут уже никуда не денешься – крыша у меня съехала окончательно, и я разразился мощным выбрасыванием семени в раскалённое то ли от страсти, то ли от безжалостного трения, лоно Аси. Вылилось с полведра. Может, чуть меньше. Как биолог, я понимал, что так не бывает, но факт был налицо. И на лице Аси, и на животе. (Я, по вредной мужской привычке, хотел предохранить Асю от нежелательной беременности и, хотя с некоторым запозданием, член из неё вынул). Но семя, против обыкновения, не ограничилось двумя-тремя струйками, а продолжало мощно пульсировать ещё минут пять, покрыв всё тело Асей сопливой киселистой массой. Кого-то, быть может, от такого зрелища и вырвало бы, но я ощутил себя могучим суперменом, демиургом, хотя уже и ослабленным неизвестной ему доселе страстью. Я снова повалился на мокрую, скользкую Асю и, не обращая внимания на сплошные сгустки и слизь, стал осыпать поцелуями её плечи, губы, волосы, грудь… И у меня снова возникло желание. Видимо это почувствовала и Ася, которая в самозабвении заизвивалась, скользя бёдрами мне по гениталиям. Очень продвинутая оказалась девица. Теми же бёдрами она услышала новое отвердение члена, но не испугалась, а схватила его мокрого, ослизлого, своей мокрой ладонью, сделала несколько ласкательных движений, будто пыталась доить и потянула к себе, привычно уже раздвигая ноги…

Всё повторилось ещё раз. И ещё несколько раз. Потом, обнявшись, оба уснули и проснулись, когда уже солнце клонилось к закату… Ася тихо улыбалась. Я даже застеснялся и попытался прикрыть ладонью свой откровенный стыд. Это, естественно не удалось. Ася приложила свою руку… Нужно ли рассказывать, к чему это привело? Член медленно налился кровью, раздражённый, поднялся и встал, как кобра, покачиваясь, готовый к броску. Тогда встала и Ася с растрёпанным лифчиком, поверх которого слегка обвисали груди, уже неоднократно побывавшие в любовной переделке. Лифчик тут был уже явно ни к чему. Ася дотянулась до застёжки на спине, ловко её сковырнула и отбросила корсетное изделие в сторону. Отряхнула с себя песок и, расставив ноги, оказалась надо мной, прямо над коброй. Я не был женат, и ни разу не видел женщину вот так, снизу. Тем более, голую. Да и себя с таким членом я видел впервые. Ах, как он снова напрягся, отвердел, как стал вертикален!..

Ася руками раскрыла, раздвинула себя внизу и слегка наделась, присела мокрыми, обляпанными семенем губами, на глянцевую головку растревоженной кобры. Качнулась несколько раз, так, что теперь от счастья глаза закатились и медленно, с опаской, со стоном во всю его длину или высоту, опустилась до основания, и вся змея благополучно в ней скрылась.

У нас у обоих уже не было сил заниматься любовью. И поэтому Ася, оставляя внутри себя напряжённого змея, наклонилась, прилегла, прижалась голыми грудями к моей груди, и опять мне сделалось хорошо. Так, как не случалось никогда раньше.

Уже в сумерках им захотелось есть, мы вспомнили о еде. Со смехом стали искать остывшие шашлыки. Полузасыпанные песком, разбросанные вокруг шампуры с кусками мяса показались невиданным деликатесом. Я подсовывал своей подруге лучшие куски, сдувая и отряхивая с них песчинки. Открыли и водку, и отпили по глотку прямо из горлышка…

Мы лежали в свете костра, я смотрел на пляшущие язычки пламени, обнимая тонкую талию Аси, лежавшей сверху на мне, и не чувствовал ее веса. Страсть что захлестнула нас была невероятной, на полтора часа мы просто отдались каким-то первобытным, животным инстинктам. А сейчас все схлынуло, мы просто лежали обнявшись, я гладил ее по шелковистым волосам и понимал, что мне больше ни чего в жизни и не надо.

– Это было невероятно, – прошептала вдруг Ася. – Даже лучше, чем в нашей комнате в гостинице. Спасибо тебе Младший.

– Это тебе спасибо, – Я поцеловал ее в макушку. – Ты самая невероятная девушка на свете.

– Вообще-то, уже почти два дня как женщина! – поправила меня веселым голосом Ася. – Я самая счастливая женщина на свете, у меня самый лучший мужчина в мире.

Ася приподнялась, повернув голову и смотря мне в глаза:

– Мне без разницы сколько у тебя будет женщин, – прошептала она, смотря мне в глаза. – Работниц или совсем со стороны, мне все равно, просто помни, что… я тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю. – ответил я, не отрывая взгляда от ее удивительных изумрудных глаз. – Сколько бы женщин у меня не было, я всегда буду тебя любить, моя милая нежная и такая страстная Ася.

Мебель

Утро было обалденным. Ну а каким оно еще может быть, когда ты просыпаешься не от будильника, а от действий своей подружки под одеялом? Когда серая хмарь сна отступила, и я понял, что Эльза твердо намерена развлечься перед завтраком – не стал сопротивляться и отдался наслаждению целиком. Впрочем, ее очаровательное личико достаточно быстро оказалось на одном уровне с моим.

– Не делай вид, что спишь, – промурлыкала она, – или думаешь, что я не заметила, что ты уже пять минут наблюдаешь за мной?

– И не думал даже, – засмеялся я, и мы продолжили.

Эльза чуть ли не срывала с меня одежду, продолжая покрывать неумелыми поцелуями. Сама она вдруг оказалась совсем голой, и буквально повалил меня на кровать.