– Я же не охотник, больше рыбалку уважаю. По совету друзей брал, всё чётко.
– Скажи мне, кто твои друзья…
– Ой, да ладно! Насмотрелся я на ваш таёжный снобизм, который ничуть не уступает московскому.
– А патроны такие где брать будешь? Или загодя цинк прибрал?
Я не ответил, подумав о другом. Ведь он точно не сдаст, нет тут подставы. Гумоз может легко соврать в мелочах, взять в долг немного денег и забыть вернуть. Он никогда не проявит инициативу в оплате скоротечной совместной попойки, предпочитая угощаться исключительно за мой счёт. Может опоздать, а появившись, намутить лишнего в дурацких оправданиях. В серьёзном же деле Гумоз не подставит, и обусловлено это, вероятней всего, той самой странной общностью душ.
Этот бич-ветеран, ровно как и я, с годами стал весьма хреновенько переносить общество других людей. А со мной он поладил, и выпить ему нравится, и поговорить можно о чём угодно. Впрочем, это взаимное.
– Ствол как ствол. Может, и пафосный. Но зато с таким точно можно обороняться от мамонта.
– Крестовские сказали бы по-другому – охотиться на мамонта… Такую пушку постоянно при себе носить ты не будешь, тяжёловато придётся, – усмехнулся в полумраке змей-искуситель. – Тем более, если не охотник. А тут при случае и на пояс повесить можно, скрытно. Разные вещи.
– Тяжеленькое, это есть. Так ведь калибр.30–06 и лягается прилично, с оптикой оно под четыре с половиной килограмма будет, так что даже хорошо, что увесистое.
– Ну, ведь понимаешь, о чём говорю.
– Понимаю. Гадство, да ты просто совратитель! Давай, так: я подумаю. Серьёзная тема, согласись, тут с кондачка нельзя.
– Думать оно всегда полезно, спору нет. Ты, мил человек, про живорезов последние новости слышал?
– Что-то уловил краем, тётки в магазине болтали, но вникать не стал.
– Напрасно, случаи серьёзные.
– Очередная страшилка? Нет, я же редко в посёлке бываю.
– Трупы окрест находить начали, все порезанные, страшенное дело.
– Ох, и любите же вы, местные, страхи среди мирного населения распространять, – хмыкнул я. – Медведь очередной лютует, голодные они по весне, пищевой зелени не хватает. Мало ли таких случаев? А люди выдумывать начинают.
– Может и медведь, конечно, если у него вместо когтей финки калёные вставлены, – трагическим шепотом добавил Гумоз, приблизив голову. – Ты подумай насчёт ТТ, подумай… Я ведь не за ради презренного злата стараюсь тут перед тобой вытанцовывать, а чисто от души, во всей заботе о хорошем человеке. А то встретишь живорезов, а ствола трёхдульного при себе не окажется. Что тогда делать будешь, рукопашник? Ножиками с ними махаться – последнее дело.
Лукавил я. Слышал, конечно, о паре весьма странных инцидентов, когда окрест находили порезанных каким-то варнаком людей. Но уж точно не знаю никаких подробностей очередной поселковой байки. И знать не хочу. Поэтому и в разговоре уже привычно подчёркивал личную отстранённость от происходящего в посёлке.
– Вот зачем ты меня пугаешь?
– Да не пугаю я, просто случаи в архив покамест не списаны. Ты когда на зимовье своё, в богом забытые Глухари?
– Хотел завтра убыть, но не успел кое-чем укомплектоваться, дня через три, думаю. Сколько просят, кстати? – я умышленно сказал «просят», а не «просишь», подчёркивая, что не держу приятеля за торговца оружием.
– Десять тысяч сушёных отечественных, как родному предлагаю, паря, для тебя это сущие копейки.
– Точно, Сатана, – тихо, будто сам себе пробормотал я.
– Придумаешь тоже. Просто людям помогаю. Ну, лады, думай себе на здоровье. Если что, объявишься, ты знаешь, где моя хавира.
– Старая баня за общагой?
Гумоз кивнул, и мы расстались.
На дворе стояла обычная в этих широтах для середины мая сумеречная ночь.
Северный Полярный круг расположен хоть и далековато от широты Крестов, но влияние арктической астрономии чувствуется и здесь. Посёлок, раскинувшийся в небольшой долинке посреди тайги и с трёх сторон окруженный рекой, был погружен в сумрак. Звёзды было видно плохо, а свет горел только над козырьком входа в «Котлетную», где трое мужчин в ожидании зрелища уже вышли покурить, да в окне крошечного строения вертолётной площадки по соседству мерцал желтоватый огонек – ночной сторож наверняка смотрит по спутниковой тарелке какой-нибудь мыльный сериал.
Было тихо, луна спряталась за легкими облачками. Возле плохо заметного в сумраке гаража, принадлежащего одному из приисков, тихо дребезжал дизельный мотор грузовика – кто-то с раннего утра отправится в дальний путь.
Я обогнул здание и в полном смятении подошёл к красивой сиреневой лестнице ресторанчика «Макао». «Да уж, – подумалось мне, – здесь тусуется совсем другая публика – „обчество“, асоциальных пришлых нет». Это необычное слово в Крестах применяют не часто. И обозначает оно не социум, а интерес и уклад этого социума. «Помочь обчеству», «поперёк обчества»…
Затем уже в который раз с неудовольствием отметил прикрытый жестяной блендой зрачок видеокамеры, установленной над входом в ресторан. Такая же камера слежения висит и над «Котлетной», неужели кто-то прокручивает эти обыденные записи с одними и теми же клиентами? Дикость какая-то. В наши дни даже в глухой восточно-сибирской тайге человеку нельзя спрятаться от этого всевидящего ока, от общественного требования быть раскрытым и беспомощным под холодными чужими взглядами. Ненавижу.
На широком крыльце, возвышающемся на крепких стальных опорах, у крашеных в розовый цвет перил стояли и о чём-то спокойно беседовали двое солидных мужчин в белых брюках и рубашках. По услышанным фрагментам разговора стало понятно, что они болтают о рыбалке. Хрен вам, здесь точно такая же публика. Только видом поприличней.
Сумбурный какой-то выдался денёк. Да и вечер не лучше.
Глава вторая. Гром над тайгой
Настало время рассказать, на что же именно уставший от суеты малоизвестный писатель променял благословенную богом столицу нашей родины. Стоит пояснить, что собой представляет моя нынешняя берлога в сравнении с пятью многокомнатными московскими квартирами в центре, четыре из которых ныне более чем выгодно сдаются, а в пятой весело и комфортно, надеюсь, живёт любимая племянница-студентка.
Каменные Кресты – обычный таежный поселок, расположенный среди прибрежных сопок Эвенкии в междуречье двух Тунгусок: Северной и Подкаменной. Настоящий затерянный мир. Недалеко протекает малоизвестная река Таймура, в крутых излучинах которой во времена браконьерской вырубки скопился плывущий по реке лес, эти скопления потому и называются плавнями. Там забытые лиственницы да ели и лежат по сей день. Эвенки, коренные жители этой местности, называют эти места «мёртвой рекой», так у них повелось ещё со времён падения неподалёку знаменитого Тунгусского метеорита. Поэтому и строящийся в конце семидесятых годов прошлого столетия крошечный военный городок популярности у жителей соседних поселений не получил, не хотели люди сюда ехать, учитывая плохую репутацию места.
Никто не смог прояснить мне этимологию названия, современников, способных рассказать, как и почему посёлок получил такое необычное имя, не нашлось. Кто-то туманно говорит о неких сооружениях, якобы стоящих в окрестной тайге, другие рассказывают о характерном месте в береговых скалах. Я не один раз прошёл на лодке участок от посёлка до своего зимовья, забираясь и подальше, однако ничего похожего на крест в береговых утёсах не обнаружил.
Таёжники начали жить здесь оседло, начиная с тридцатых годов прошлого века, когда по всей Эвенкии начали организовывать новые фактории, создавать родовые и кочевые советы. Изредка властями совершались попытки придать существованию подобных ростков цивилизации более весомый экономический смысл, и каждая попытка раз за разом проваливалась. Поговаривают, что вояки с какой-то целью пытались закрепиться в другом месте, откуда позже вывезли всё подчистую, перебравшись в долину над рекой. В связи с чертовски сложной логистикой дело не заладилось как у государевых лесорубов, так и у браконьеров. Удрали они отсюда с сердитыми криками о том, что место сие аборигены тайги всё-таки недаром прозвали нехорошим.
К войсковой части от посёлка ведет двухкилометровая дорога, выложенная отличными железобетонными плитами, от которой в обе стороны уходят ответвления классических узких грунтовок, основных таёжных магистралей, которые с каждым годом всё больше зарастают кустарником, несмотря на некую обитаемость местности. Каменные Кресты строились в сплошной тайге, поэтому окружены они труднопроходимым лесом из лиственницы, ели, березы и ольхового кустарника, местами выжженного огнем локальных лесных пожаров.
Изначально основную долю населения составляли исключительно военнослужащие гарнизона и их семьи. Однако ни для кого из них посёлок не стал второй родиной, местом, где они провели бы годы военной службы, вырастив своих детей, а уезжая отсюда навсегда, с трудом удерживали бы слёзы, расставаясь с друзьями и тем служивым делом, которому была отдана лейтенантская молодость. Военные сначала построили большое антенное поле и позиции для трёх радарных установок, позже здесь появились и зенитчики. Или сама часть поменялась, неясно. Во времена функционирования военного городка там стоял тепловозный дизель ДГУ 7Д100, обеспечивающий электричеством все объекты во время боевой работы.
Но в годы перестройки всё начало рушиться, как карточный домик.
Какое-то время в этом полузаброшенном уголке где-то на краю земли жизнь ещё теплилась, пока в начале девяностых годов прошлого века вся социальная инфраструктура не исчезла в одно мгновение, большая часть домов опустела. Старожилы рассказывали, что тогда все пугающие новости с Большой земли воспринимались страшилками из фантастической параллельной реальности. Деревянный магазинчик и гарнизонный клуб крестовцы за ненадобностью разобрали на материал для заимок и просто на дрова. Не осталось ни фельдшерского пункта, ни библиотеки с клубом. За продуктами люди выбирались на большую землю или же покупали их друг у друга после возвращения кого-либо из цивилизации. Почти все беспробудно пили. В конце концов далёкое хозяйство, оказавшееся не нужным Министерству обороны, как и многие другие подобные объекты, совсем захирело. Кадрированная часть была расформирована окончательно, и городок, поставленный на консервацию, опустел.
Недавнее возрождение Каменных Крестов началось после долгого перерыва, и связано оно было с активизацией деятельности газовиков и нефтяников, к которым подключились металлурги и золотоискатели. Вскоре неподалёку зашевелилась «Славнефть», севернее со стороны Ванкора на правобережье Енисея зашла «Роснефть», а южнее давно и плодотворно работало «Полюс-золото». Примерно в середине первого десятилетия двухтысячных годов кому-то в голову пришла светлая мысль: надо оживить расположенную поблизости от марганцевого месторождения заброшенную войсковую часть, связанную с несостоявшимся гражданским посёлком типичной для таких хозяйств бетонкой из состыкованных панелей – именно её бывавшие здесь люди запомнили лучше всего. Заброшенные сооружения были капитально отремонтированы, да и новых домиков оптимисты от бизнеса понастроили достаточно быстро.
В один из периодов оживления военной активности на щедрые ассигнования Минобороны СССР были построены два двухэтажных кирпичных жилых дома с плоскими крышами из бетонных перекрытий. Это самые капитальные строения посёлка и самое престижное жильё. Однако расширения войсковой части не случилось, и один дом позднее забрал комбинат «Маргансиб», часть квартир выкупили прииски, а оставшиеся были приватизированы местными. В одном из этих домов я и живу, когда нахожусь в Крестах.
Со временем появилась большая котельная, обеспечивающая посёлок электричеством, теплом и водой, вертолётная площадка и вся необходимая инфраструктура вплоть до вершин местного урбанистического прогресса – «Макао» с «Котлетной». Предполагалось, что в Каменных Крестах будут жить управленцы и снабженцы, частично рабочие, обслуживающие прииски и месторождение. Первоначально вся социальная и коммунальная инфраструктура висела исключительно на марганцевой компании, которой принадлежал строящийся рудник и комбинат.
В самом поселке была устроена современная лесопилка, на которой наконец-то начали перерабатывать морёный лес, и большой слесарно-ремонтный цех, выполняющий заказы по изготовлению запорной арматуры для нужд месторождения и других предприятий. Начало работать подсобное хозяйство. Затем районом начали активно интересоваться сразу две золотодобывающие артели, быстро выросшие до полноценных компаний. Таким образом, в Крестах, на радость жителям, зафиксировалось аж три образующих предприятия.
Как рассказывают люди, с тех пор им зажилось очень даже неплохо, по сравнению с дальними, но всё равно соседними сёлами. Появилась стабильная работа с хорошей зарплатой, отремонтированная вертолётная площадка и грунтовка до Северо-Енисейского, по-настоящему проезжая только зимой. Нет, в целом она и летом вполне сносная, проезжая, особенно для джипов. Имеются длинные участки, где дорога представляет собой грейдер с глубокими колеями, в период распутицы они проходимы только для военной техники и внедорожников.
Места там красивые, если есть время рассматривать пейзажи – живописные подъёмы и спуски, по которым изредка ходит тяжёлая техника, лесные озерца и многочисленные ручьи. Главное – не заблудиться в густой сети заброшенных развилок и разветвлений и уж тем более не сломаться, потому что за подмогой топать придется далеко, возвращаясь в Кресты, больше некуда. В первом рейсе меня, неопытного, угораздило рассчитать время движения так, что труднопроходимые участки я проезжал ночью, чуть не утопив машину в глубокой яме при попытке выехать из тупика, куда влез, не зная дороги.
А вообще-то, проезжих дорог в округе немного. Двадцатикилометровый отрезок хорошо укатанного грейдера ведёт к марганцевому руднику фирмы «Маргансиб», ещё две основные трассы тянутся к местам приисков. На одном из них, «Удачном», я пару раз побывал, второй – «Волчью падь» – пока не посетил, не очень-то и интересно.