Генетический взрыв

– А как же он…

– Вот так, Игорь Викторович. По воле роковых обстоятельств. Аллах милостив и мудр, позволяет во времена испытаний тяжких.

Во дворе быстро темнело.

На зажатый зеленым горным ущельем курортный поселок опускалась по-осеннему тягучая южная ночь. Серые облака на какое-то время стали чуть ярче, контрастней, далекий свет заходящего светила все-таки подсвечивал рваные края одеяла. Я не услышал, где и как включился генератор, просто в фойе холодным светом вспыхнули светодиоды энергосберегающих ламп. Через круглую площадку прошли трое молодых парней с гладкостволками, затем вышли две женщины, которые расторопно зажгли несколько керосиновых светильников, висящих на внутренних стенах двора-колодца и невидимых извне. Светомаскировка. С ними тоже была собака, молодой боксер. Пес не стал смотреть на хорошо знакомую церемонию, а выбежал за внешний периметр здания и там застыл, вслушиваясь в темноту. Дагомысская община согласованно входила в особый, ночной режим существования, сложный, непредсказуемый.

Елки, холодает… Избаловался я что-то на югах, забыл уже, что такое настоящий холод. Нет, это все голод виноват.

Маслянистое озерцо вокруг риса подсказывало, что было бы очень неплохо вымакать его ломтями хлебушка, но ждать не было сил. Обойдусь без прикусок и овощей. Набирая плов полной ложкой, я запихивал в рот в меру суховатый жирный рис и чувствовал, как в мой измученный организм вновь возвращаются все радости бытия. А тут и колбаску принесли. Плитки покрытия задрожали под колесами самой настоящей тачки, Алмаз быстро выгрузил кольцо домашней свежекопченой и укатил к жаровне.

– Торопится, басурманин, опять что-то жарить будет, колдун кулинарный, – тихо сообщил староста, разглаживая пышные усы. – Целые сутки старается, наши проглоты жрут, как голодающие беженцы. Хоть шашкой отгоняй.

Доценко долгое время настаивал, чтобы его считали казаком, поминая потомственность и геройскую родню, даже позывной такой хотел себе взять. Только похож он больше не на казака донского, а на варнака, так в Сибири называли – а кое-где называют и сейчас – бродяг мутных да сидельцев-каторжников, в том числе и беглых. Тех, что сразу после отсидки берутся за воровское да разбойное дело.

Еще он мне напоминает… старосту. Главу крепкой старообрядческой общины где-нибудь в затерянной енисейской деревеньке. Я ему предложил взять позывной «Кержак» – обиделся поначалу, но так, шутейно. В конце концов, этот колоритный мужик большую часть жизни провел в Сибири за Енисеем, в Якутии и Забайкалье. Через двое суток он сам вышел на связь, представившись в эфире именно так.

Схватив колбасу, я смачно надкусил ее посредине, да так, что сразу развалил невообразимо вкусный круг пополам. Какая свежая!

– Так что, можно рассказывать?

– Давай, Саня, теперь не подавлюсь. Не, пока не наливай.

Себе он налил. Хлопнув рюмашку, староста толстым пальцем выудил из казана рисовый шарик, закусил и начал:

– Черные у твоих в Адлере нашкодили крепко… Сожгли радиоузел. Полностью, даже антенны нет. До сих пор связаться не можем, значит, не починили.

Я застыл, потом сложил половинки колбасы вместе и бережно положил их на стол, хвостик к хвостику.

– Вот падлы… Откуда сведения?

– Гонец приезжал ко мне третьего дня.

– Кто именно? – быстро спросил я.

– Армянин лет пятидесяти, невысокий. Зовут Ноем.

– На чем приехал?

– Белая «Санта», вся такая тюнингованная, блестящая, стекла черные по кругу… Но без лифтовки.

Точно, это был Ной на своей «Санта-Фе».

Восьмое правило армянина: у армян свой взгляд на тюнинг. Не важно, какой у тебя автомобиль, но он должен быть с литыми дисками и тонировкой наглухо. В салоне иконки, крестики и армянский флаг – обязательны.

– Он один был? Что рассказывал?

– С пацанчиком, совсем еще мальчишкой, похоже, сын. Почти ничего не рассказал, торопился очень, деловой до невозможности. Даже обедать не стал, обратно умчался. Говорил, что в центре никого не обнаружил.

Ага, узнаю нашего дядюшку Ноя… Такое поведение регламентируется одиннадцатым правилом армянина: постоянно выглядеть занятым чем-то адски важным. Если никаких дел нет, то следует носиться туда-сюда, непрерывно звонить по телефону, отмахиваться с озабоченным видом и тяжко вздыхать, дабы создавать видимость того, что именно армяне тут всю мазу держат.

Значит, пять дней назад моя община была цела.

– Двух человек убили в Адлере, – стукнул мне в мозги Доценко. – Кого конкретно, не знаю.

– Суки… Сань, ехать мне надо.

– Не дури, Гарик! Куда ты в ночь собрался, нарваться хочешь? Я этому Ною трансивер подарил, не оставишь ведь в беде! Позавчера они с нами связались, – дополнил староста, нагибаясь и доставая из-под стола просторную брезентовую куртку. Накинул на плечи и сразу стал классическим геологом-романтиком, который жизнь учил не по учебникам. Молоток в руки – и на склон.

– Живы!

– Ага. Антенну новую ставили. Правда, у них сразу что-то там рухнуло.

Теперь уже и я приложился к стопочке, а староста продолжал вводить меня в курс событий:

– Оно ведь как было? Только вы отъехали к соседям, как тут и началось, ближе к вечеру, словно леший их послал… Я, когда получил донесение с вышки, то не поверил сперва, велел связаться с другими наблюдателями. Тарелок было штук тридцать, если смотреть по всему горизонту.

Точно! Значит, мы тогда не ошиблись! Провозившись с подготовкой судна, вышли мы уже за полдень. Когда катер проходил по траверзу непредсказуемый Туапсе, городок с богатыми бандитскими традициями, Санин обратил мое внимание на происходящее, показывая рукой за корму. Над горами и морем висела группа мелких, плохо различимых точек. Как мошка. Обменявшись умным, мы решили, что это не НЛО, а какой-то странный оптический эффект. Не было такого, чтобы тарелки пришельцев ходили такими большими группами! Две, три, ну, максимум, четыре тарелки одновременно – вот максимальная численность группы патрулирования или десанта. А чтобы с четыре десятка…

Доценко продолжал рассказывать.

Огромный, можно сказать именно так, флот боевых и разведывательно-десантных кораблей проплыл над сочинским побережьем, не торопясь уходить в горы.

– Страшно-то стало как, ешкин кот! Мураши аж до задницы добежали, бр-рр! – весело выкрикнул Сашка, ерзая в кресле от памятных впечатлений. – Ты видел когда-нибудь сорок тарелок сразу?

– Гонишь!

Он медленно и важно перекрестился.

– Хе! И не хочу видеть, – хмыкнул я.

– Еще бы! Ну его нафиг, такие маневры наблюдать.

Поначалу НЛО вели себя спокойно, нагло, неторопливо осматриваясь и намечая рубежи сосредоточения и атаки. Покрутившись часа два, тарелки ушли в горы, но вернулись к ночи. Вот тогда и начался самый настоящий ад.

– Предполагаю, они ударили по всем общинам одновременно.

– Сколько на тебя навалилось? – хмуро поинтересовался я.

– Шесть штук. Мы же никогда особенно не прятались, жили, можно сказать, на виду. Подсобное хозяйство, заготовки… А что, ущелье со всех сторон прикрытое, все тут прихвачено, наблюдение организовано.

– Да и сейчас не в бункере, – заметил я.

– Это наша земля! Прогибаться не буду! – раздраженно прорычал староста. – Короче, первым шаром они плюнули по высотке. Там было двое. Парни вовремя отошли вглубь – блуждающая тактика, не подступишься. Затем удачно применили ПТР.

– Сбили?

– Первую, я даже тяпнул тогда, чтобы не последняя… За неделю мы трем НЛО в корму засадили, они и притихли, – охотно похвастался Доценко. – Сейчас пост на высотке усилен пулеметом, пара собак есть. Службу несут втроем, ребята обстрелянные, подготовленные. Все мясо съели, гады… Смотри-ка, дождик начался!