Мегера

– Погоди, – окликнула его Агриппина, – позови массажистку, я тут уже несколько минут жду, и никто не идёт.

Грек повернулся к римлянке, хотел было направиться к выходу, но тут в комнату вошла рабыня. Она извинилась, поклонилась и подошла к Агриппине. Грек же застыл посреди комнаты. Потом очнулся, сел в уголке и принялся наблюдать, как рабыня намазывает тело Агриппины маслом и делает ей массаж.

– Как тебя зовут, грек? – спросила Агриппина.

– Феодор, о прекрасная Агриппина, – отозвался тот.

– Ты знаешь, как меня зовут? – усмехнулась та.

– Как же не знать благодетельницу своего родственника, – ответил грек, – ведь благодаря тебе и твоим связям его коммерция процветает.

– А ты точно его родственник? – спросила Агриппина и, не дождавшись ответа, тут же добавила: – А чем живёшь ты, Феодор?

– Я разговариваю с людьми, – отозвался грек, – и они меня за это кормят и дают кров над головой.

– Ха-ха-ха, – засмеялась Агриппина, – ты хорошо устроился в этой жизни.

– Иногда разговоры забирают больше энергии и жизни, чем тяжёлый физический труд, – вздохнул Феодор.

– О чём же ты говоришь с людьми? – спросила Агриппина. Рабыня намазала её спину маслом и начала массировать. Наша героиня лежала животом на простыне, постеленной на каменный лежак, приятный холод от которого проникал через материал и студил разгорячённое тело. Ей было хорошо.

– С людьми я говорю о людях. Об их мыслях и поступках. И об их богах, – ответил Феодор, немного помолчав.

– Моя богиня – Юнона. Которой я поклоняюсь, – расслабленно сказала Агриппина, – и которая меня защищает.

– Я знаю про богиню Юнону многое, – перебил её грек, – недалеко от вас есть её храм, который прекрасная Агриппина посещает, судя по всему. Эта богиня покровительствует домашнему очагу. Она богиня брака и материнства. У себя на родине мы называем её Герой.

– Неважно, как её зовут, – переворачиваясь на спину, сказала Агриппина, – важно, что она во мне.

– А ты красивая, – сказал Феодор и продолжил как ни в чём не бывало: – Юнона – одна из важнейших богинь, она входит в Совет богов. И очень хорошо, что ты поклоняешься ей. Но в нашей жизни присутствуют и другие боги. Венера, богиня плотских утех. Минерва, богиня мудрости. Абунданция, богиня изобилия. И многие другие. Я уже не говорю про различных дочерей и сыновей богов и богинь.

– К чему ты клонишь? – спросила его Агриппина, воспользовавшись паузой.

– К тому, – ответил грек, – что кроме Юноны в тебе полно других богов. Просто кто-то ещё спит. А кто-то ждёт своего часа. В каждом человеке полно богов. Мир вокруг состоит из множества цветов. Из множества оттенков. Вот ты поклоняешься Юноне. А торговля маслом через моего родственника? Это же бог Меркурий в тебе говорит. А когда ты пьёшь вино на празднике урожая – это ваш Бахус, по-гречески Дионис, в тебе веселится.

Феодор помолчал немного и потом продолжил.

– И главное, чтобы твои боги ладили между собой. Чтобы никто не брал верх. Иначе человек становится безумным. И начинает творить зло.

– Интересно рассказываешь, – отозвалась с лежака Агриппина, – но у меня всё в порядке с гармонией. Я люблю мужа, я люблю своих детей. У меня отличный дом и всё хорошо.

– Рад за тебя, – усмехнулся грек, – и вижу, что ты говоришь искренне. Но всегда будь настороже. Не дай плохому залезть в своё сердце. А женщины этому более подвержены, чем мужчины.

– И каких богов мне надо опасаться? – отозвалась Агриппина.

– Разных, – ответил Феодор. – Плутон, бог богатства, может тебя толкнуть на необдуманные поступки в погоне за золотом. Мания может свести тебя с ума. А самые ужасные – это богини мщения. У нас в Греции они зовутся эринии.

– Я слышала о них, – перебила грека Агриппина. – Зависть и гнев мне не присущи.

– Зависть и гнев присущи всем людям, – тихо сказал Феодор, – просто надо уметь их контролировать. Иначе в тебе проснётся самая страшная из эриний. Имя её – Мегера. И она сожрёт тебя. И тебя, и твоих близких. Лицо её прекрасно. Но взгляд ужасен. Вместо волос у неё растут ядовитые змеи. Тело её бесплодно, а поступки безумны.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – встав с лежанки, спросила Агриппина. – Зачем?

– Не знаю, – пожал плечами Феодор, – я говорю любому человеку, который меня слушает. Я говорю то, что считаю нужным сказать. Прости, если обидел тебя своими разговорами.

Молчаливая служанка накинула на Агриппину льняную тунику. Наклонилась, надела ей кожаные сандалии.

– Не обидел, – сказала Агриппина старому греку, – но заставил задуматься. А зачем мне лишние мысли? У меня и так всё хорошо. Дом, семья. Любимый муж, любимые дети.

Она улыбнулась Феодору и вышла из комнаты. Вернулась в свой дом. Навстречу выбежала дочка. С растрёпанными волосами, смеющаяся.

Агриппина подхватила её на руки, закружила. Потом прижала к груди. Поцеловала.

– Какие боги в тебе, моя любимая? – спросила у дочери.

– Юнона, мамочка, – засмеялась та.

– Хорошо бы, чтобы она в тебе одна и оставалась, – сказала Агриппина, целуя дочку.

Разговор с Феодором заставил её задуматься. И не только о себе, а и о своих двух женщинах, живущих в будущем. Душа у всех трёх была одна. И судя по всему, одни и те же боги управляли их судьбами.

Пока всё было хорошо. В какой-то момент Сара сделала ошибку, не совсем удачно выйдя замуж. Муж оказался совсем неуправляемым и не поддающимся тренировке. Сара испытала на нём все способы женского манипулирования. Всё без толку. Её бывший муж был родом из Судетской области, корнями уходя к немцам. А у немцев для женщин было «правило трёх К» – Kinder, K?che, Kirche (дети, кухня, церковь). А Саре это не очень нравилось. Хорошо, вмешалось провидение, и муж погиб. Успев сменить Саре национальность с еврейской на чешскую.

Муж Сары не бил её и не то чтобы не уважал. Но Саре было очень непросто после вольной жизни Агриппины жить в строго очерченных рамках «трёх К». Агриппина же была полностью свободна. Богата, уважаема. Муж редко бывал дома. Все заботы о детях и о доме лежали на ней. А она любила свой дом, любила своих детей.

Но при этом была полностью предоставлена сама себе. И в её руках находились финансы семьи. Которые она старалась приумножить. Хотя их и так было много. Агриппина жила в очень богатой семье. Наследство отца мужа, приумноженное Виктором в походах и умело сбережённое его женой, позволяло жить в своё удовольствие.

Молодая Алёна в холодном Санкт-Петербурге имела опыт двух своих женщин. Она родилась, когда Агриппине было двадцать, а Саре десять. Но именно она направляла жизнь своих двух других женщин, зная о том, что произошло в Риме и Праге. Агриппина вовремя остановилась от разврата и чревоугодия. Она окунулась в дела дома и в процесс воспитания детей. Сара переехала в другую часть города, выйдя замуж и сменив национальность. И этим избежала смертельной опасности.

Вечерело. Над Римом стоял гул голосов и треск цикад. Воздух был прозрачен и свеж. Пришёл гонец от её подруги с предложением посетить завтра бани. Агриппина подумала и согласилась.

Поиграла с дочкой. Уложила её спать. Легла сама.

Ей снилось, что она идёт в храм богини Юноны. Но вместо него почему-то приходит в другой храм. Более высокий, более богатый. Над входом возвышается статуя богини. Она прекрасна. Но вместо волос у богини растут змеи. Живые. Змеи шипят, извиваются. С их языков капает яд. Статуя богини неподвижна, лицо её застыло в злобной усмешке. И Агриппина входит в храм.

Она проснулась. Вся мокрая. Было тихо. Лишь где-то слышался шорох и шипение змеи. Как будто перенесённое из сна. Агриппина встала. Во дворе взяла лучину, зажгла её от тлеющего очага. Вместе с проснувшейся рабыней принялась искать змею.

Нашли. Та свернулась кольцами в спальне её дочери, рядом с ложем маленькой девочки. Агриппина передала лучину рабыне. Метнулась к ребёнку. Змея зашипела и попыталась укусить женщину. Но промазала.

Прибежавшие рабы прижали змею палками к полу и убили.

Агриппина осталась спать вместе с дочкой. Та даже и не проснулась.

Глава 6. Сара

Ночью в больнице было спокойно. Никто не беспокоил Сару. Она выспалась. Умылась. Позавтракала. Вышла из здания больницы прогуляться. За воротами, как будто поджидая, её схватил за рукав заведующий и отвёл в сторонку.

– Пани Свободова, я только что разговаривал с одним человеком, – и заведующий закатил глаза вверх, – и нас с тобой вызывают. В здании администрации мне уже высказали неудовольствие по поводу твоего имени.