Черный принц

В праздник святого Вита и святого Модеста, приходившийся на 15 июня 1330 года, Филиппа родила мальчика, которому впоследствии суждено было прославить мощь английского оружия на всю Европу. По традиции малыша назвали в честь отца, деда и прадеда, а прозвище свое он получил по месту рождения. Эдуард Вудстокский – именно под этим именем знали его современники.

* * *

Как только наследник появился на свет, фрейлина королевы Кэтрин Монтекьют спешно отправила гонцов – одного к королю, другого к номинальному главе регентского совета Генри Ланкастерскому[18 - Генри (ок. 1281–1345) – 3-й граф Ланкастерский и Лестерский, 1-й лорд Ланкастер, лорд верховный стюард Англии, сын Эдмунда Горбатого, 1-го графа Ланкастерского и Лестерского – влиятельный государственный деятель, способствовавший победе Мортимера и Изабеллы; по некоторым данным, носил прозвище Кривая Шея. (прим. редакции)]. Получив ожидаемое, но от того не менее желанное известие, молодой король не скрывал своей радости. Он отдал приказ щедро наградить посланника: «Пожаловать Томасу Прайору, королевскому йомену, за радостные новости о рождении Эдуарда, первородного сына короля, ежегодный пенсион в 40 марок из казначейства пожизненно, либо пока он не получит равноценные земельные владения или ренту»[19 - Calendar of the Patent Rolls, 1330–34. L., 1893. P. 74.].

Пришел в восторг от сообщения и граф Ланкастерский, пожаловавший прибывшему к нему гонцу Питеру Эктону ежегодный пенсион в 10 марок за весть о рождении законного наследника трона. Слух об этом знаменательном событии мгновенно облетел всю Англию, несмотря на то, что в те времена новости доходили до отдаленных уголков страны с большим опозданием, если вообще доходили. Во всех церквах звонили колокола, а священники возносили благодарственные молитвы Господу.

Крестным отцом мальчика стал тот самый Генри де Бергерш, епископ Линкольнский, который в свое время поддержал бунт Роджера Мортимера и Изабеллы, за что получил от фаворита важнейший пост лорда верховного канцлера Англии. Однако симпатии опытного государственного деятеля были на стороне юного короля Эдуарда III и его семейства, а не всесильного временщика графа Марчского.

Малыш рос здоровым и крепким, поэтому современники не сомневались, что королева Филиппа сама кормила сына грудью – существовало поверье, что силу ребенок получает с материнским молоком. Однако вернее будет предположить, что своим завидным здоровьем Эдуард Вудстокский был обязан генам предков, поскольку Филиппа сына не вскармливала, да и не собиралась этого делать. В Оксфорд, находившийся всего в 15 километрах от Вудстока, послали за кормилицей для младенца, а также за нянькой, которая должна была качать его колыбель. Это доподлинно известно из более поздних бухгалтерских записей в расходной книге Эдуарда Вудстокского, щедро вознаградившего женщин за их заботы. Обе они получили пенсион: кормилица Джоанна из Оксфорда в размере 10 фунтов в год, а нянька Матильда Пламптон – шесть фунтов, 13 шиллингов и четыре пенса. Но и после этого принц, умевший на деле доказывать благодарность верным слугам, не забывал про своих первых служанок, время от времени отправляя им щедрые подарки. Например, в 1357 году им было отдано следующее распоряжение: «Приказ Генри Блейкборну, клерку и казначею двора принца, проследить, чтобы бочка вина была доставлена Джоанне из Оксфорда, когда-то кормилице принца, в качестве дара от принца»[20 - Register of Edward the Black Prince, Part IV. L., 1933. P. 206.].

С момента своего рождения мальчик считался графом Честерским. Таков был титул старшего сына короля Англии в течение почти ста лет – с тех пор как король Генри III Уинчестерский[21 - Генри III (Генрих) Уинчестерский (1207–72) – король Англии из Анжуйской династии, прапрадед Эдуарда Вудстокского. (прим. редакции)] пожаловал им своего наследника. Графство, расположенное на северо-западе страны, издревле пользовалось привилегиями палатината, то есть представляло собой практически независимую область, владелец которой обладал в ее пределах властью, равной королевской. Эта земля была населена воинственными жителями, закаленными многовековой борьбой с соседними валлийскими племенами. Много выходцев из графства подвизалось впоследствии при дворе принца, составляя значительную часть его дружины. Чеширцами были соратники и самые доверенные слуги принца – профессиональные воины Хью Калвели и Роберт Ноллз, а также будущий сенешаль Руэрга сэр Томас Уэтенхолл. Именно в этом графстве Эдуард набирал свои экспедиционные отряды для нескольких кампаний.

Но все это было делом будущего. А пока до своего совершеннолетия мальчик не имел права даже самостоятельно управлять землями и получать с них доходы. Королевский совет назначил арендатора, который взял на себя заботы об имуществе графа Честерского и выплачивал ему содержание, покрывавшее личные расходы графа и его придворных: «Пожалована на содержание двора Эдуарда, королевского сына, ежегодная сумма в 500 марок из 1000 марок, выплачиваемых Оливером де Ингэмом, судьей Честера, за аренду этого графства. Указанному Оливеру поручается выплатить их хранителю гардероба принца»[22 - Calendar of the Patent Rolls, 1330–34. L., 1893. P. 2.].

На самом деле, к тому времени Эдуард Вудстокский еще не обзавелся собственным двором – ведь он был несмышленым грудным младенцем и находился на попечении матери, королевы Филиппы, которой и причиталась, вероятно, некоторая часть с доходов сына. Но, несмотря на свой возраст, малыш сразу после рождения начал оказывать серьезнейшее влияние на развитие событий в Англии.

Рождение наследника коренным образом изменило поведение Эдуарда III и его друзей. До этого и король, и регентский совет покорно следовали в русле политики фактического правителя страны Роджера Мортимера, безропотно выполняя его указания. Но под личиной покорности многие магнаты скрывали недовольство своим зависимым положением. И больше всех тяготился навязанной ему неприглядной ролью статиста при властолюбивом временщике номинальный глава регентского совета Генри Кривая Шея. Граф Ланкастерский чувствовал себя тем более неуютно, что его жизни грозила серьезная опасность. Годом ранее он уже предпринял попытку избавить Англию от Мортимера, подняв мятеж. Однако заговор провалился, и его вдохновитель чудом сохранил жизнь, отделавшись уплатой огромного штрафа в 11 тысяч фунтов.

Граф Марчский ничего не забыл и ничего не простил. Он хорошо понимал, что угроза его положению исходит прежде всего от близких родственников короля, которые имели куда больше прав на доступ к государственному кормилу, чем он. Фаворит уже добился казни Эдмунда графа Кентского[23 - Эдмунд Вудстокский (1301–30) – 1-й граф Кентский, младший сын короля Эдуарда I и дядя короля Эдуарда III. (прим. редакции)], обвинив его в измене без веских доказательств и заставив без памяти влюбленную Изабеллу повлиять на Эдуарда III, под давлением матери утвердившего приговор. Будучи двоюродным дядей короля, да к тому же официальным регентом королевства, Генри Кривая Шея не без оснований полагал, что он – следующий в очереди на плаху.

Граф Ланкастерский не хотел упускать подходящего момента: по его мнению, после рождения наследника Эдуард III не должен был долее терпеть около себя закусившего удила любовника Изабеллы. Действительно, теперь король считал себя полностью состоявшимся мужчиной, не нуждающимся в материнской опеке. Через пару месяцев, в ноябре ему исполнялось 18 лет – то есть он становился совершеннолетним. Граф Ланкастерский всемерно укреплял желание Эдуарда III покончить с правлением Мортимера. Он заручился поддержкой двух самых близких к королю людей – его воспитателя и лорда хранителя малой печати Ричарда Бери, а также Уильяма лорда Монтекьюта[24 - Уильям Монтекьют илиМонтегю (1301–44) – 3-й лорд Монтекьют, 1-й граф Солсберийский (с 1337 года), английский дипломат и военачальник, соратник Эдуарда III со времен юности короля. (прим. редакции)]. Эти двое без труда убедили короля участвовать в заговоре.

В октябре 1330 года королевскому совету было приказано собраться в Ноттингеме. Роджер Мортимер, как будто чувствуя угрозу, держался крайне осторожно. Он с королевой Изабеллой остановился в неприступном замке на западной окраине города, где устроил свою временную резиденцию. Однако констебль замка сэр Уильям Эланд показал своему другу лорду Монтекьюту тайный ход. Во главе небольшой группы рыцарей Эдуард III ворвался в покои фаворита и арестовал его, несмотря на мольбы и протесты королевы-матери. Под сильным конвоем Мортимера препроводили в Лондон и осудили на смерть как предателя. Обширные владения Изабеллы и графа Марчского отошли короне.

После казни Роджера Мортимера большинство его приверженцев попали в опалу. Впрочем, вскоре король восстановил многих из них в прежних должностях, хотя и не приближал их к себе. Этой участи избежали лишь единицы – в частности, Адам Орлтон, епископ Херефордский, и Генри де Бергерш, епископ Линкольнский, который был крестным Эдуарда Вудстокского. Во власть пришли новые люди – верные слуги и друзья короля, рискнувшие выступить вместе с ним против всесильного фаворита: Уильям лорд Монтекьют, Уильям лорд Клинтон, а также сын главы регентского совета Генри Гросмонтский.

Невольный катализатор заговора, малыш Эдуард Вудстокский, выиграл от падения Мортимера едва ли не больше непосредственных участников комплота. С 25 февраля 1331 года на его содержание направлялась уже не часть доходов графства Честерского, как раньше, а все поступления без изъятия. Распоряжалась ими его мать Филиппа Геннегауская, а не назначенный арендатор, хотя баннерета[25 - Рыцарь-баннерет (англ. knight banneret) – ранг средневекового рыцаря, позволявший водить в бой отряд под собственным баннером квадратной формы в отличие от простых рыцарей-бакалавров (англ. knight bachelor), занимавших более низкую ступень и имевших право лишь на пеннон с треугольными концами; посвящение в баннереты производилось королем или военачальником королевской крови на поле битвы. (прим. редакции)] Оливера Ингэма никто не осмелился бы упрекнуть в безответственном отношении к своим обязанностям.

Участие мальчика в большой политике на этом не кончилось, пусть выступал он в ней пока что не субъектом, а лишь объектом. Еще не умея говорить и едва-едва научившись ходить, Эдуард Вудстокский вновь оказался в центре интриг – правда, на этот раз дипломатических. Не успели закончиться пышные празднества, устроенные в честь его первого дня рождения, а королевский совет уже начал обсуждать планы по заключению брачного союза между наследником английского трона и представительницей королевской семьи Франции – для налаживания отношений с могучей континентальной державой. В июле 1331 года за Ла-Манш отправились послы, уполномоченные вести переговоры о женитьбе графа Честерского. Параллельно 15 июля король отослал из Линкольна письма своим представителям в Юго-Западной Франции – сенешалю Гаскони и коннетаблю Бордо, – извещая их о предпринятых шагах: «Заявляем и подтверждаем, что между нами и высокороднейшим принцем государем Филиппом, славным королем Франции, было достигнуто соглашение о помолвке и браке между нашим перворожденным сыном Эдуардом и дочерью упомянутого короля Франции»[26 - Foedera, Conventiones, Literae, et Cujuscunque Generis Acta Publica (etc). / Comp. T. Rymer / Vol II, Pars II. L., 1821. P. 822.].

Переговоры тянулись годами без какого-либо видимого результата. Представители сторон постоянно отвлекались на другие темы – так, в ноябре 1331 года возникла идея организации крестового похода, которая немедленно была включена в обсуждение. Что касается помолвки принца, то тут дело никак не могло сдвинуться с мертвой точки. Впрочем, оно и не являлось первостепенным для переговорщиков, поскольку брачные соглашения обычно только сопровождали межгосударственные договоры в качестве довольно-таки ненадежной гарантии их исполнения. Так сама по себе угасла первая попытка женить Эдуарда Вудстокского – но далеко не последняя, ибо подобные матримониальные шаги впоследствии предпринимались снова и снова, когда того требовала дипломатия.

* * *

Хотя наследник английского трона считался графом Честерским с момента своего рождения, его официальная инвеститура (вступление в должность) состоялась только 18 марта 1333 года. Сама церемония была по большому счету простой формальностью, но последовавшие за ней акты носили куда более практический характер. Они сформировали административный аппарат графства, в который вошли люди, пользовавшиеся безоговорочным доверием короля и составившие первый двор Эдуарда Вудстокского. Гувернером мальчика был назначен сэр Николас де Ла Беш, стюардом – Гийом де Сент-Омер, прибывший в Англию из Геннегау в свите королевы Филиппы. Его жена Елизавета стала наставницей графа Честерского. Должность казначея получил Джон Бёрнэм, придворного портного – Уильям Страттон. У малыша появился даже особый слуга, ответственный за раздачу милостыни и пожертвований. В главе двора наследника был поставлен Бартоломью де Бергерш, брат его крестного отца епископа Линкольнского.

Хотя Эдуард Вудстокский обрел свой апанаж, а также собственных слуг и чиновников, он не обосновался в графстве Честерском, как это можно было ожидать. Его по-прежнему опекала мать, которая решила остаться в тихом и спокойном Вудстоке с сыном и двумя дочерьми, появившимися на свет вслед за ним – годовалой Изабелью и новорожденной Джоанной. Своего венценосного отца мальчик видел нечасто, поскольку дела заставляли того постоянно путешествовать по стране, а перенесшая третьи роды подряд королева нуждалась в покое и не видела особой необходимости следовать за мужем по всей Англии, передавая на это время детей в чужие руки.

Эдуард Вудстокский скучал по отцу. Однако на природе, в пасторальном уголке Оксфордшира ему жилось куда лучше, чем в шумном, многолюдном и грязном Лондоне или же в Йорке, временно ставшем военной столицей. Эдуард III прилагал немалые усилия, чтобы компенсировать провалы политики Роджера Мортимера, фактически потерявшего Шотландию. В 1332 году король отправился в экспедицию против северных соседей и 12 августа одержал победу при Даплин-Муре, возведя на шотландский трон Эдуарда Балиола. Новый правитель был всего лишь марионеткой в руках англичан, поэтому беспрекословно признал себя вассалом Эдуарда III. Но долго удерживать власть ему не удалось – он был низложен шотландцами, посадившими на трон малолетнего Дэвида II Брюса. Это вызвало вторую экспедицию, в которой англичане 19 июля 1333 года вновь разгромили врагов в битве при Халидон-Хилле и захватили пограничную крепость Берик. Дэвид II бежал в поисках убежища во Францию.

Французский король Филипп VI Счастливый не мог упустить такого предлога для вмешательства во внутренние дела своих извечных врагов. Он немедленно заявил, что Шотландия – его верный союзник, и ее интересы необходимо учитывать во всех договорах, касающихся Аквитании. Таким образом Филипп попытался обеспечить врагу зеркальное неудобство: для него самого герцогство Аквитанское было такой же занозой, как Шотландия для Англии.

К 1335 году отношения с Францией испортились настолько, что король Эдуард III начал всерьез опасаться вторжения с континента. Он приказал отправить своего наследника подальше от морского побережья – в Ноттингемский замок. Эта древняя крепость была построена по приказу Уильяма I Завоевателя[27 - Гийом Бастард (ок. 1028–87) – герцог Нормандский; в 1066 году завоевал Англию и стал ее королем под именем Уильяма (Вильгельма) I Завоевателя. (прим. редакции)] на плоской вершине скалы, возвышавшейся над речкой Лин – небольшим притоком Трента. Именно в этом замке заговорщики пятью годами ранее схватили всесильного фаворита королевы Роджера Мортимера.

Кортеж Эдуарда Вудстокского неспешно двинулся в Ноттингем. Сопровождавшие мальчика слуги, похоже, никуда особо не торопились и стремились получить от путешествия максимум удовольствия. Отчасти по этой причине граф Честерский надолго задержался в Питерборо. За время пребывания в городе его служащие успели не только заказать, но и получить из весьма отдаленного Йорка кое-какие необходимые для вояжа вещи, отсутствовавшие в Вудстоке:

«Охранная грамота выдана до дня святого Петра в оковах Джону де Пойнтону, которому поручено стюардом и казначеем Эдуарда графа Честерского, королевского сына, доставить некоторые вещи, приобретенные в Йорке, графу в Питерборо»[28 - Calendar of the Patent Rolls, 1334–38. L., 1895. P. 128.].

В конце концов, такое явное небрежение королевскими приказами вывело из себя Эдуарда III, который направил придворным сына повторное послание, содержавшее строгий приказ поторапливаться:

«Гийому де Сент-Омеру, стюарду, а также мастеру Дж. де Бёрнэму, казначею двора Эдуарда графа Честерского, королевского сына. Приказываем доставить указанного графа со всем его двором в Ноттингемский замок со всей возможной поспешностью, поскольку, из-за дошедших до короля новостей касательно состояния его королевства, он желает, чтобы граф был отправлен в безопасное место и оставался там до дальнейших распоряжений»[29 - Calendar of the Close Rolls, 1333–37. L., 1898. Р. 523.].

В Ноттингем Эдуард Вудстокский с сестрами прибыл только в конце лета. Там же, в кругу своих придворных, через четыре месяца он справил Рождество. Мальчик оставался под неусыпным надзором Гийома и Елизаветы де Сент-Омер до весны 1336 года, когда король решил, что сыну пора приступить к более серьезным занятиям и начинать по мере сил приобщаться к политической жизни страны. К этому времени Эдуард III сумел взять под контроль большую часть Лоуленда[30 - Лоуленд (англ. Lowlands) – низинная часть Шотландии, занимающая Средне-Шотландскую низменность, восточное побережье и Южно-Шотландскую возвышенность; ее население в основном говорит на шотландском языке, родственном английскому. Часто противопоставлялась Хайленду (англ. Highlands), занимающему горную часть страны, где говорили на гэльском (кельтском) языке. (прим. редакции)], включая крепости Роксборо, Эдинбург, Перт и Стерлинг. Он уже не опасался войны на два фронта и надеялся, что сможет отразить любую попытку французов высадиться в Англии.

Стремясь быстрее воплотить свою идею в жизнь, король приказал наследнику, не мешкая, прибыть в Лондон. Так кончилось беззаботное детство Эдуарда Вудстокского под нестрогой опекой гувернеров, ибо чета Сент-Омеров, исполнявшая обязанности скорее нянек, чем наставников, получила расчет: «Пожаловано Гийому де Сент-Омеру и Елизавете, его жене за их бескорыстную службу королю, а именно за постоянное пребывание с его сыном Эдуардом графом Честерским и его дочерьми, ежегодно 25 фунтов из казначейства пожизненно, или же пока они не получат равноценную земельную собственность пожизненно»[31 - Calendar of the Patent Rolls, 1334–38. L., 1895. P. 247.].

Сент-Омеры по-прежнему оставались в ближайшем окружении Эдуарда Вудстокского, но только вот учителя ему были теперь назначены другие. Будь на то его воля, мальчик с удовольствием оставался бы в Ноттингеме или Вудстоке под их крылом – подальше от Лондона, который ему совсем не нравился, хотя бывал он в столице лишь короткими наездами. Но с королевским приказом не поспоришь.

И вот граф Честерский уже появился на первом в своей жизни рыцарском турнире в специально сшитой для этого случая роскошной мантии. Знать королевства и простые лондонцы с энтузиазмом приветствовали шестилетнего наследника английского трона, которого многие имели счастье лицезреть впервые.

* * *

Отношения с Францией становились все более и более натянутыми, при дворе короля все чаще заговаривали о грядущей войне. Сам Эдуард III также не исключал подобного развития событий и, предвосхищая их, решил укрепить лояльность своего ближайшего окружения, а заодно отблагодарить рыцарей, поддержавших заговор против Роджера де Мортимера и отличившихся в войнах против шотландцев. Генри Гросмонтский стал графом Дербийским, Уильям Монтекьют – графом Солсберийским, Уильям Клинтон – графом Хантингдонским. Получили высокие титулы еще три непосредственных участника тех событий: Роберт де Аффорд был возведен в достоинство графа Саффолкского, Уильям Боэн – графа Нортхемптонского, а Хью де Одли – графа Глостерского. Помимо естественного выражения признательности и желания покрепче привязать к себе бравых вояк, король преследовал еще одну, может быть, даже более важную цель – он хотел обеспечить будущих капитанов своей армии собственными средствами для первоначального найма и содержания воинских отрядов.

Однако самый блестящий титул получил тот, от кого Эдуард III совершенно не ожидал в ближайшем будущем какой-либо военной помощи: его сын был еще слишком мал для того, чтобы вести солдат в поход. Тем не менее, именно ему достался беспрецедентно щедрый дар. Осенью 1336 года скончался от лихорадки бездетный младший брат короля Джон Элтемский, граф Корнуоллский. Его обширный лен был возведен в ранг герцогства и пожалован наследнику трона. До тех пор в иерархии английского королевства герцогских титулов еще не было, самым высоким считался графский. Таким образом, Эдуард, граф Честерский, с 9 февраля 1337 года стал еще и герцогом Корнуоллским. Пышная церемония, сопровождавшая инвеституру, традиционно включала в себя посвящение в рыцари двадцати четырех юношей из самых благородных семейств.

Сразу после того, как Эдуард Вудстокский получил новый лен, выяснилось, что финансовые дела Корнуолла находились в весьма запутанном состоянии. Новоявленный герцог, правда, имел неоспоримое и нераздельное право на все, что выбрасывалось морем после кораблекрушений на побережье герцогства. Но ведь не эта экзотическая привилегия служила основным источником дохода – таковым являлись оловянные копи. Однако оказалось, что значительная часть прибыли от них в размере 1000 марок ежегодно была отписана в пользу Уильяма Монтекьюта, графа Солсберийского. То есть, как минимум треть финансовых поступлений утекала мимо герцогской казны. И это не все: Томас Уэст, пожизненно назначенный на должность хранителя рудников Девона, требовал, чтобы ему по-прежнему продолжали выплачивать ежегодное жалование в размере 100 фунтов – в полном согласии с королевским обещанием.

Обо всем этом Эдуард III как-то не подумал, когда жаловал наследнику герцогство. Да и сам он не брезговал зачерпнуть при случае полной горстью из такого богатого источника, как Корнуолл. Например, спустя полгода после инвеституры сына король неожиданно отдал такой приказ: «Погасить… торговцам из компании Барди задолженность в 7200 фунтов из доходов от добычи олова в этом графстве… несмотря на королевское пожалование рудников и земель в графстве Корнуолл Эдуарду, его старшему сыну. Ибо король уже ранее был должен указанным торговцам 7200 фунтов, которые они предоставили по просьбе королевы Изабеллы и которые король обещал добросовестно им вернуть»[32 - Calendar of the Close Rolls, 1337–39. L., 1900. Р. 67.].

Конечно, герцогу Корнуоллскому по малолетству не было до финансовых вопросов никакого дела, однако король все-таки посчитал необходимым компенсировать ему потери из других источников. Он передал в распоряжение наследника доходы от городов Эксетер в графстве Девоншир и Уолингфорд в Беркшире, а также от манора Мер в графстве Уилтшир.

* * *

Вместо четы Сент-Омеров воспитанием подросшего наследника трона теперь занимался опытный наставник – Уолтер Бёрли, занимавший до этого должность подателя милостыни у королевы Филиппы. Он был лучшим другом Ричарда Бери, воспитателя короля Эдуарда III, но теплое местечко при особе герцога Корнуоллского получил не только благодаря своим обширнейшим связям. Бёрли являлся выдающимся ученым – схоластом и логиком, светилом Оксфордского университета. Ему приписывается авторство более 50 работ. Интересно, что именно благодаря этому наставничеству увидел свет его самый известный труд – «Книга о жизни и нравах философов», содержащая около 120 коротких жизнеописаний философов и поэтов с кратким изложением их взглядов и представляющая таким образом популярно изложенную историю философии. Вне всякого сомнения, эта книга писалась именно для Эдуарда Вудстокского, хотя другие работы Бёрли – в частности, комментарии к Аристотелю – вряд ли предназначались его подопечному, который был слишком мал, чтобы должным образом их осмыслить.

Можно смело распрощаться с мифом о том, что Эдуард был всего лишь полуграмотным воякой. Благодаря своему учителю он получил систематическое и глубокое по тем временам образование, пусть даже впоследствии книги не особо его привлекали. Программа обучения включала в себя чтение, письмо, арифметику и латынь – все те предметы, знание которых было необходимо для государственного деятеля.

Нужно отметить, что со времен нормандского завоевания разные сословия Англии в прямом смысле говорили на разных языках. Ученые, клирики и судейские чиновники использовали латынь, знать предпочитала нормандско-французский, а англосаксонский оставался средством общения большинства – то есть простонародья. Однако именно в те годы наиболее активно шел процесс их смешения: обогащенный нормандскими и латинскими словами саксонский, теперь уже английский, язык становился общим для англичан. Эдуарду III хватило мудрости этому не препятствовать и даже способствовать, но его сын пока еще обучался всем трем языкам.

Науки Эдуард постигал вместе с родственником учителя Саймоном Бёрли и Роджером Мортимером, внуком казненного фаворита, которые с тех пор стали его близкими друзьями. Учение давалось мальчику легко, и спустя некоторое время о нем вполне можно было сказать словами знаменитого английского поэта Джеффри Чосера, который писал про некоего королевского сына так:

Изрядно песни складывать умел,
Умел читать он, рисовать, писать,
На копьях биться, ловко танцевать[33 - Чосер Дж. Кентерберийские рассказы / Пер. с англ. И. Кашкина и О. Румера. М., 1988.].

Стих Чосера применим к Эдуарду Вудстокскому полностью, до последней строчки. Герцог Корнуоллский не только постигал науки и овладевал умениями, необходимыми блестящему аристократу и придворному – король серьезно и осознанно готовил сына к военной стезе. Мальчик любил оружие и лично владел солидным арсеналом – в частности, у него был полный доспех с запасным шлемом-бацинетом и парусиновая палатка с центральным столбом. Вся амуниция, несмотря на свой небольшой размер, ни в коем разе не была игрушечной, а представляла собой настоящее боевое снаряжение, как у взрослых.

Король стремился вырастить из наследника настоящего рыцаря – доблестного солдата в дни войны, блестящего кавалера в дни мира. Поэтому Эдуард Вудстокский с малолетства купался в роскоши и приучился воспринимать окружающее его великолепие как норму. Для мальчика приобретались редкие украшения и одежды, за которыми порой приходилось посылать в другие страны. Несмотря на то, что герцог Корнуоллский имел собственные источники доходов, для него порой не жалели денег и из королевской казны. К примеру, в 1336 году королем был отдан такой приказ: «Казначею, баронам казначейства и камергерам. Приказываю выдать королевскому клерку Паоло де Монтефьоре 2000 марок дополнительно к той сумме, которую он уже должен казначейству по своему последнему счету. Ибо Паоло имеет поручение от короля – купить за рубежом и доставить без задержки различные вещи в пределах суммы в 2000 марок для надобностей королевы Филиппы и Эдуарда, графа Честерского, королевского сына»[34 - Calendar of the Close Rolls, 1333–37. L., 1898. Р. 599.].

Одевался Эдуард Вудстокский роскошно. Он носил алые шляпы, расшитые серебряными розами. Его широкий пояс был усеян 37 эмалированными бляшками и 234 жемчужинами. Апартаменты, которых у Эдуарда было несколько, включая городской дом в Лондоне, украшали искусно изготовленные гобелены с изображением роз, русалок, а также гербов самого герцога Корнуоллского.

* * *

По воле отца с раннего детства Эдуарду Вудстокскому приходилось принимать активное участие в государственных делах. Он часто выступал в качестве официального представителя короля на всевозможных торжественных церемониях. Так, в конце 1337 года именно ему было поручено возглавить делегацию по приему важных послов: Бертрана де Монфавеза, кардинала-дьякона Санта-Мария-ин-Аквиро, и Педро Гомеса Баррозо де Сотомайора, камерлинга коллегии кардиналов. Папа Бенедикт XII[35 - Бенедикт XII (1285–1342) – в миру Жак Фурнье, третий по счету авиньонский папа (с 1334). (прим. редакции)] возложил на этих прелатов сложную задачу – предотвратить назревавшую войну между Францией и Англией. Облаченный в новую мантию из пурпурного бархата и алую шляпу с нашитым жемчугом, специально изготовленную для этого случая, Эдуард Вудстокский возглавлял пышную приветственную процессию из представителей высшей знати. Он встретил папских посланников в миле от лондонских ворот, а затем сопровождал их в столицу до самой дворцовой лестницы, где кардиналов ожидал король. На тот момент визит дипломатов, отряженных Святым Престолом, не позволил разразиться войне, хотя переговорщиками они были не самыми умелыми. Однако глубинные противоречия между Англией и Францией никуда не исчезли. Рано или поздно они должны были перерасти в открытое противостояние.

История конфликта восходит к нормандскому завоеванию. В 1066 году Гийом Бастард вторгся в Англию и силой захватил английский престол. Завоеватель угодил в западню, из которой не было выхода: с одной стороны, он стал сувереном островной страны, но с другой остался вассалом французского короля за Нормандию. С течением времени двойственность положения английских монархов только усиливалась, ибо их континентальные владения разрастались. Так, королю Генри II, основателю Анжуйской династии, во Франции принадлежали также Анжу, Мэн, Пуату, Гиень (Аквитания) и Гасконь, его претензии распространялись на Тулузу и Бретань. Возник редкий и очень интересный казус, когда король-вассал оказался куда сильнее, чем король-сюзерен. Однако нормы феодального права оказались ценным оружием в руках слабейшего. Это доказал Филипп II Огюст, конфисковав в 1204 году Нормандию у Джона Безземельного[36 - Филипп II Огюст (Филипп Август) (1165–1223) – король Франции из династии Капетингов; Джон (Иоанн) Безземельный (1166–1216) – король Англии из Анжуйской династии, прапрапрадед Эдуарда Вудстокского. (прим. редакции)].