Аллея королевы Луизы, 32

Валдис посмотрел на нее. Она улыбнулась и сказала:

– Я пошутила. Мне надо в магазин.

Он не ответил и свернул к магазину. Купил три пол-литровых банки пива, копченый балык скумбрии, сыр и хлеб. Водка была из России, и он остерегся ее покупать, хотя больше всего ему сейчас хотелось именно водки. Решил посмотреть в киосках.

Выйдя из магазина, наткнулся на резную доску объявлений. Он может, и прошел бы мимо, если б не крупные буквы, выведенные синим фломастером на листке клетчатой бумаги: “ Продается /сдается внаем/ пол. дома в пос. Кленовое”. Валдис постоял, подумал, но, не вспомнив поселка с таким названием, повернулся, ища у кого бы спросить? Наткнулся на рыжую. Та стояла за его плечом и тоже изучала доску объявлений.

– Где это – Кленовое? – спросил Валдис.

– Тут, неподалеку. Я могу показать. Мне как раз нужно в ту сторону.

“Можно подумать, что она навязывается”, – решил Валдис, вглядываясь в ее лицо. Но оно было непроницаемо. Слегка удлиненное, с тонким носом и желтоватыми глазами, оно не выражало ничего, кроме доброжелательности. Что-то в нем было хищное, но впечатление это не задерживалось в сознании. Солнце золотило пушок на ее левой щеке.

– Хорошо, – сказал Валдис.– Поехали. Я только куплю еще кое-что в палатках.

Палаток было несколько, но только в одной из них, под плакатиком “Водка Калининградская”, он нашел то, что искал. Взял две бутылки. Хватило бы и одной, но уже много лет он придерживался правила, что спиртное никогда не бывает лишним. Кроме того, он чувствовал, что сегодня одной бутылки ему может не хватить.

– Вы хотите снять квартиру в Кленовом?– спросила рыжая, когда они отъехали от палаток.

– Не знаю. Посмотрим.

– Если Вам нужна эта квартира на недолгий срок, то думаю, что у Вас ничего не получится. Я знаю тех, кто ее сдает. Им нужны деньги, они переезжают и вообще собираются продавать свою часть дома. Если и сдадут кому, то не меньше, чем на год.

– Посмотрим,– повторил Валдис.

– У Вас неприятности?– спросила рыжая.

“О, черт!– подумал Валдис.– Тебе-то, какое дело?!”

– Куда поворачивать?– резко спросил он.

– Направо,– сказала рыжая и замолчала.

В Кленовом она указала Валдису дом, который тот искал, но сама выходить из машины не стала. Наоборот, как показалось Валдису, глубже устроилась в кресле, прячась за затемненными стеклами.

Переговоры с хозяйкой ничего не дали. Она хотела деньги сразу за год, а лучше – за три. Но Валдис не очень-то ее и уговаривал. Он заметил, что из дома напротив вылезло все семейство, и стало разглядывать его и БМВ, а какая-то бабка, проходя мимо, остановилась и прислушивалась к тому, что говорит хозяйка.

– Ко мне приезжала одна пара… – говорила еще хозяйка, когда Валдис повернулся и пошел к машине.

– Я живу на хуторе,– сказала рыжая, не глядя на него.– В двух километрах отсюда. У нас на чердаке есть две комнаты, которыми мы с отцом не пользуемся. Мне кажется, Вы с ним могли бы договориться.

– А Вам не кажется,– спросил Валдис,– что это все как-то слишком кстати?

– Нет, – сказала рыжая.– Это все – совершенно случайно. Не думаете же Вы, что я подстерегла Вас на дороге?

– Может, Вы и водку пьете?– спросил Валдис.

– Иногда.

“Черт с тобой”, – подумал Валдис.

– Показывайте, где ваш хутор?– сказал он.

– Прямо. Нужно проехать через Кленовое, а потом я покажу.

Они добрались до железной дороги, но не стали пересекать ее, а поехали вдоль по мостовой, где булыжник местами был разобран, и белели песчаные провалы. Вскоре кончилась и она, и через поле пошла колея, нарезанная тракторами и грузовиками. Валдис ехал по обочине так, чтобы колеса его машины шли по гребням, стараясь не угодить в борозды, но все равно, БМВ шуршал брюхом по сорнякам, а в его правый бок скреблись колосья озимой ржи.

Хутор был окружен живой еловой изгородью. Ели давно уже никто не подрезал, они выросли и стояли стеной, так что самого дома за ними не было видно. А дом – приземистый, с оспинами осыпавшейся штукатурки, открывшей глиняные стены, и с черными дощатыми дверьми – примостился у небольшого заросшего дубами холма, горбом торчавшим из-за черепичной крыши. Этот самый дом поразил Валдиса своей древностью. Он вышел из машины перед воротами из еловых жердей и стоял, разглядывая реликтовое строение. Он много помотался за последние годы по Прибалтике, Пруссии и Европе, но ничего подобного нигде не встречал. Этот дом не знал ремонта лет триста, если вообще его кто-то когда-то ремонтировал. А, судя по тому, какими низкими были его покривившиеся от времени, раскорячившиеся стены, какими подслеповатыми квадратные с коваными навесами-уголками окна, дому было не меньше четырех-пяти сотен лет. С крышей, вдвое превышавшей высоту стен, крытой потемневшей черепицей, он походил на покрытый плесенью гриб-моховик.

Рыжая откинула в сторону жерди и, приглашая, повела рукой в сторону двора с одинокой телегой посредине.

Ветер волновал ее сарафан и шевелил огнем сверкавшие пряди волос. Тело под сарафаном хорошо просматривалось, а волосы отливали красной медью. За ней, растопырив оглобли, тонула в сорняках телега. Дальше – раздобревший и расплывшийся дом с белыми в желтых проплешинах стенами и красно-коричневой крышей, подернутой зеленью, на фоне темно-зеленого холма укрытого пеной дубовых крон. И на всем – разлитая акварель заходящего солнца. А сверху – разбавленное розовым небо.

Это был гениальный сюжет. Валдис почувствовал, как мелкими иголками покалывает кончики пальцев, и чтобы ослабить это чувство, он забарабанил ими по воздуху, стряхивая напряжение. Он вдруг вспомнил запах конопляного масла.

“Все,– подумал Валдис.– Успокойся. Лучше вспомни, кто ты есть сейчас. Тебе пора выпить”.

Он вытянул руку. Пальцы дрожали.

“Если я сейчас не выпью – взбешусь,– подумал он.– Ни до какого Гросс Курена я уже не доеду. Не примут здесь, загоню машину в поле и напьюсь там”.

Валдис сел в машину и завел ее во двор.

16

Он сидел, положив руки на чисто выскобленные дубовые доски столешницы по обе стороны от стакана с водкой, смотрел на блекло-желтые волосы старика, и ему казалось, что какая-то часть его, медленно вращаясь в воздухе, валится в пропасть. Другая, совсем крошечная, цепляясь за сознание, вопила: “Ты где-то прокололся! Очнись!” Третий кусок – большой и уставший, уже ничего не хотел. Ему было все равно – так лежать, падать ли в пропасть – все равно… Все события последних дней рухнули на Валдиса, и он уже не мог в них разобраться. Они придавили его своей тяжестью.

“Вот проснемся, разберемся”– вертелось в голове.

“Вот проснемся, разберемся. Вот проснемся…”

Старик, тот самый, которого Валдис встретил в овраге с собакой, выпил пиво, обтер губы рукавом и запихнул в рот кусок мяса. Водки он не пил, а то пиво, что предложил ему Валдис, только попробовал и, отказавшись, принес из погреба свое, в эмалированном бидончике, темное, густое и горькое, сильно отдающее брагой и мало пенящееся. За весь вечер он не сказал ни слова. Помалкивала и его рыжая дочь, не отстававшая от отца в поглощении бурды, которую они называли пивом.

В доме не было электричества, и по стенам метались дрожащие тени от толстых свечей, потрескивающих на столе в керамических плошках. Хлеба не было, и вся закуска состояла из вареной и жареной козлятины, от сладковатого запаха которой Валдиса уже давно мутило.

Санксти – так она себя называла, и это имя о чем-то смутно напоминало Валдису, но о чем, он не мог вспомнить, что-то странное происходило с его памятью – сосредоточенно обгладывала кость, нисколько не заботясь о том, что по ее запястьям к локтям течет жир и сок с мяса, а на лбу и верхней губе выступили крупные блестящие капли пота. Лицо ее плавилось в неверном свете, меняло очертания. Иногда Валдису казалось, что сидит перед ним не та красивая женщина, которую он подобрал на дороге, а какая-то другая, которую он раньше не видел. Иногда мерещилось, что ее рот вытягивается в подобие звериной морды… Тогда Валдис закрывал глаза или смотрел в черный закопченный потолок, который казался, однако, совсем не черным, а живым, слабо светящимся и пульсирующим слоями тьмы.

Наконец он понял, что уже достаточно пьян, встал со скамьи, прихватил с собой одну из свечей и, придерживаясь за стены, побрел в сени, а оттуда – на чердак, в комнату, которую ему отвели. На площадке перед дверью он остановился. Ему показалось, будто он увидел в слуховом окошке огонь. Он присмотрелся, но ничего не обнаружив, решил, что это был блик от свечи.

Валдис задул свечу и, не раздеваясь, повалился в скрипучую железную кровать.

Ему приснился, мчащийся прямо на него, белый “Патроль”, и широкое лицо, целящегося в него из “калашникова”, коротышки. Валдис вскидывает АКС, нажимает на крючок, но очереди не слышно – перекосило патрон. Он хотел прыгнуть в кювет, и вздрогнул так сильно, что проснулся.

Сел на кровати, пошарил рукой по табуретке у изголовья, нашел банку пива, открыл ее и опрокинул в рот. Напившись, Валдис нашарил сигареты и зажигалку. Закурил… И обнаружил, что сидит в комнате без стен. Над ним, в ночном небе неслись облака, иногда приоткрывая тусклые звезды, перед ним громоздился холм, на котором мерцал огонек, то слабеющий, то вспыхивающий при порывах ветра так, что озарялись животы низко летящих туч и пляшущие вокруг костра огромные фигуры трудно узнаваемых существ.

Валдиса взяла оторопь, но потом он понял, что еще спит, и спокойно допил пиво, вглядываясь в призрачных танцоров на холме. Постепенно он стал различать топот и визгливые звуки, которые вероятно подменяли музыку. Внезапно он понял, что звуки идут вовсе не с холма, а снизу, из дома. Он встал и пошел к лестнице. Была абсолютная темнота, но, тем не менее, он хорошо видел даже такие мелочи, как шов между половыми досками и деревянные гвозди, которыми крепились перила лестницы к дощатой стене.

Шум шел из той комнаты, в которой они ужинали. Валдис открыл дверь и встал на пороге. В лицо шибанул резкий запах хлева. Жарко воняло и псиной, и скотским навозом, и козлом…