Руины

– Хоть сейчас ты можешь не кривляться? – взвизгнула Люська. – Я тебя…

– Помолчи, – перебил ее Тот, кто сидел напротив. Спокойно так перебил, властно.

"Ого! – подумал Новиков, – В моем доме уже не я хозяин".

Он поднял, наконец, голову и стал разглядывать Того, который сидел напротив, за его, Новикова, собственным столом. Который, наверное, пользовался его, Новикова, собственной женой. Спокойные зеленые глаза – да что они сегодня, сговорились все, что ли, эти зеленоглазые! – крепкая нижняя челюсть, короткая стрижка, плечи не огромные, но тяжелые, и пошире, конечно, чем у Новикова. Да и ростом он, пожалуй, повыше.

– Отгадай загадку, – сказал Новиков. – Два кольца, два конца, а посредине ножницы.

Ну вот. Этот тоже посмотрел, будто погладить хочет от жалости.

– Люся, выйди, пожалуйста, – это Тот сказал. Тот, который напротив.

И она послушно вышла! Поразительно. Новикову с одного раза никогда не удавалось упросить ее о чем-нибудь. Хлопнула дверь, и Тот стал что-то говорить. Новиков не слушал. Он думал: вот интересно, если б он приехал вчера, или завтра, не в среду, могло все это быть или нет? Еще думал, что вот перед ним сидит его кровный враг, а он не чувствует никаких душераздирающих эмоций. Нет, конечно, хорошо бы ему съездить по этой крепкой деревянной челюсти. М-да. Хорошо бы…

«Развеселый мальчик Вова дернул хвостик у коровы. И теперь у той коровы на копыте профиль Вовы».

Пошло оно все к чертям собачьим!

Новиков взял "дипломат", встал и пошел к двери. Вышла Люська. Недобро так смотрит, зло. Хорошее дело, уж кому злиться, так это ему – Новикову.

– Я только вот что хочу тебе сказать, красавица. На квартиру вы со своим хахалем не рассчитывайте – не дам ни метра. Да и все остальное, разделите, пожалуйста, к завтрему. Договорились? И что б ноги вашей здесь не было.

И в зеленых глазах вместо ненависти засветилась вселенская жалость. Очень красиво.

Новиков через ее плечо помахал рукой в открытую дверь кухни.

– Гуд найч, бэйби!

Потом поймал такси и поехал к Васе-органисту. Но, не доехав, вышел и пошел пешком. Город был пустым и чистым. На мокром асфальте рябили фонари. Новиков прошел немного и пожалел, что вылез из машины. Все-таки он был здорово уставшим. И это чувство, будто в руках громоздкая басовая "биговская" колонка. Тяжелая, как сволочь, оттягивающая сухожилия и горбящая плечи. И чувство было таким, будто он эту колонку тащит всю жизнь, тянет как Сизиф, не имея никакой возможности бросить. Тяжело – жилы трещат, суставы выворачиваются, грудь сжалась под тяжестью так, что дышать невмоготу, а тащить надо.

Вася открыл дверь, и Новиков еле удержался на ногах от ударившей в лицо волны перегара. Сморщившись, отвернулся.

– Чувак, я переночую у тебя?

Вася кивнул и с трудом, пошатываясь, понес свой бурдюк в спальню. На ходу пробормотал что-то, Новиков не разобрал, понял только, что кира нет и бирлять тоже нечего. Есть почему-то и не хотелось. Очень хотелось спать. Вернее, даже не спать, а просто лечь.

Новиков в темноте ощупью добрался до дивана, влез под плед, не раздеваясь, и скорчился.

Тяжеленнейшая басовая "биговская" колонка вдруг с грохотом упала, слышно было, как что-то оторвалось там, внутри, и тяжело бухнуло в стенку. Она упала углом и прямо на ногу. Артист Новиков взвыл от резкой и неожиданной боли.

Голдберг, сентябрь 1984

Серые ночные кошки

1

Из кармана у него торчала откупоренная бутылка.

– Что тебе нужно?

– Послушай, Наташа, – сказал он. – Выходи за меня замуж.

Пьяный он отвратителен. Он, впрочем, и так не подарок. Господи! Как хорошо, что она отвязалась от него. А ведь сколько натерпелась!

– Уходи, – сказала она.

Он стоял и смотрел на нее. Ни злости, ни жалобы – просто смотрел.

– Уходи.

– Да, – сказал он. – Да… Я уйду… Ну, конечно, уйду! Куда же мне деваться?! Сейчас…

Он стоял. Ей надо бы зайти и закрыть дверь. Ну? Заходи и закрывай дверь.

– Хочешь выпить? – спросил он. – Выпей со мной.

– Я не буду с тобой пить. И вообще, нам, по-моему, не о чем говорить. Уходи.

– Послушай… – сказал он. – Что-то я неважно себя чувствую. Ты не гони меня… А?

– Я начинаю мерзнуть, – сказала Наташа. – Здесь холодно. До свидания.

Она плотнее запахнула халат, зашла в квартиру и закрыла дверь. Выключила в коридоре свет. Прошла в комнату и легла.

Должно быть, он не ушел еще. Топчется на лестничной клетке.

Уйдет, никуда не денется.

Замуж… Опомнился.

А чего он приходил, в самом деле?

Да как, чего? Пьяный. Баба потребовалась. Вот и приперся. Ну, нет, драгоценный ты мой, иди-ка ты в другом месте поищи. Хватит.

«Мужичье…» – подумала она.

Она встала и пошла на кухню. Перед включателем задержала руку. Он увидит свет на кухне и снова станет звонить, – подумала. Ну и пусть. Не открою.

Поставила чайник на плиту, зажгла газ. Закурила.

Ведь она спала уже. Утром на работу. Когда теперь опять ляжешь? Вот принесло его!

Потихоньку начал шипеть чайник. Она удивилась, что так рано. Посмотрела: там оказалось мало воды. Долила и опять поставила на газ.

Что-то он не звонит… Ушел?

В квартире было не холодно, но ее немного познабливало. Она принесла вязаную кофту и накинула на плечи. Простыла? Вроде нет…