Ульмигания

Дилинг промолчал.

Бьорн кивнул, будто получил ответ, и добавил:

– Беглая женно конунга из бартов.

– У тебя хорошие вайдимаи[25 - Вайдимай – шпион, осведомитель.], – сказал Дилинг.

– Хорошие,– согласился Бьорн. – По вашим законам мы должны немедленно выдать ее бартам.

– Я понял, – сказал Дилинг. – Мы уйдем еще до восхода солнца.

Бьорн поморщился:

– Отдай им женщину, Дилинг. От нее одни неприятности. Зачем она тебе?

– Мы уйдем, – повторил Дилинг.

Бьорн вздохнул и приложился к кружке. Они немного посидели, потом Дилинг встал:

– Мне пора.

– Погоди, – сказал Бьорн. – Я соберу вам кое-что в дорогу.

– На севере косы куров, там, где начинаются пески, живет одна старуха, – сказал он, упаковывая снедь.

– Никто не знает, откуда она взялась и чем живет, но куры считают ее живой Лаумой[26 - Лаума – божество зависти и злобы.], боятся. Я хотел узнать о ней подробнее, но ты сам не даешь мне на это времени. Я думаю, никакая она не богиня, просто какая-нибудь вайделотка-отшельница. Так или иначе, мне кажется, она сможет помочь твоему другу. Но вам придется идти через Самбию.

– Придется.

– Если вы выйдете прямо сейчас, то возможно, к рассвету вам удастся проскочить незамеченными.

– Мы так и сделаем, – сказал Дилинг.

– Мне жаль, что я не могу быть больше полезен тебе.

– Нордманы и так слишком много сделали для меня.

– Ерунда. Вождь куров косы – Карвейт, его еще зовут Великим за огромный рост, кое-что мне должен. Если возникнет необходимость, ты можешь обратиться к нему. Он не откажет в помощи.

– Я запомню, – сказал Дилинг.

Бьорн дал им лошадей на смену, чтобы не пришлось останавливаться, пересекая страну самбов, и Дилинг с Милденой и Торопом умчались за Полярной звездой, на север полуострова, к узкой полоске суши, отделившей залив Руса от моря.

Месяц был тонким и света давал мало. Бьорн отметил про себя, что это поможет Дилингу пересечь Самбию незамеченным, зевнул и пошел спать.

Выспаться не удалось. Еще не рассвело, когда к нему ворвался перепуганный слуга и сказал, что в Твангсте вошел отряд самбов. Кого-то ищут.

Бьорн оделся и вышел из дома как раз вовремя – самбы были уже у порога.

– Ты – Бьорн, сын кривого Эгила? – спросил их куметис[27 - Куметис – знатный витинг, воевода.], цепко глядя на Бьорна белесыми глазами. Из-под шишкообразного, скандианского шлема с торчащими в стороны бивнями вепря, висели две белые, как снег, косички. Брови и борода тоже были белыми и ярко выделялись на красном обветренном лице.

– Да, – сказал Бьорн.

– Говорят, у тебя гостят какие-то люди…

– Это правда. У меня часто гостят и родственники, и друзья. Но сейчас никого нет.

– Никого?

– Нет, никого.

Куметис, не спуская с Бьорна глаз, спрыгнул с коня.

– Пойдем в дом, – сказал он.

На столе стояли две кружки. Самб взял одну, понюхал и спросил:

– Любишь по ночам выпить пива?

– Люблю, – подтвердил Бьорн.

– Налей и мне, – вдруг сказал куметис на языке нордманов.

Бьорн, ничем не выказав удивления, налил пиво. Тот, не отрываясь, выпил и вновь подставил кружку. Бьорн долил.

– Меня зовут Балварн – Белый Ворон. Я – из рода Вепря. Мы ищем двух витингов, один из вармов, а другой по-прусски совсем не говорит, или говорит со славянским акцентом, как рутен. Слепой. С ними женщина с черными волосами. Ваши люди говорят, не видели таких. А ты?

– Нет, – задумчиво сказал Бьорн.– Не встречал. Если б встретил, то наверняка бы запомнил. Славянин, да женщина с черными волосами – такие запоминаются.

– Ага, – сказал Балварн. – Я понял. Значит, ты не встречал таких. Ну-ну… Налей-ка мне еще пива.

Он вылил в себя содержимое кружки и направился к двери. Уже стоя в дверном проеме, обернулся:

– Когда-то меня звали Олаф Эриксон. Но это было давно… Так я об этих витингах… Мало ли что бывает, вдруг встретятся где… Скажешь им, что не нужно было убивать вайделота. Крива этого не простит.

– Да, – неопределенно пожал плечами Бьорн. – В жизни всякое бывает.

8

Дилинг опасался Рудавы – большого поселка на пути к косе. Но его удалось обойти затемно. Когда солнце взошло, оно оказалось справа от путников, вступивших на земли куров, над заливом.

Куры, или корсь, как их называл Тороп, жили в основном по берегу моря севернее пруссов, на территориях, которые они уже без особой борьбы сдали ордену меченосцев. Но небольшая их часть ютилась и в крошечных деревушках на косе, тонким хвостом вытянувшейся от Самбийского полуострова на север. Народ был бедный, молился не очень ревностно многим богам, которых пруссы считали никчемными, ловил рыбу, бил зверя и с радостью принимал покровительство самбов, одним только этим отбивавшим охоту к набегам на куров у литовцев и жмуди.

Дорог на косе не было. Кони ступали копытами по редкой, в проплешинах белого песка, траве. Решили сделать привал, отдохнуть, наконец, от перехода, большую часть которого пришлось идти на рысях и галопом. Воины могли перекусить прямо в седле, но для Милдены путь оказался слишком утомителен. Смуглая кожа на ее лице побледнела, черные глаза ввалились. Спустившись с лошади, она засуетилась, раскладывая для витингов еду.

Прабабушку Милдены выкупил у нордманов один из вармийских вождей. Морские волки привезли ее из какой-то южной страны. С тех пор среди светлокожих ширококостных вармов появились темноволосые люди. А женщины передавали из поколения в поколение маленький медный крестик, не совсем понимая, что это такое и относясь к нему не иначе, как к покунтису[28 - Покунтис – талисман, оберег.]. Этот крестик висел у Милдены под нижней рубахой вместе с кусочком хвоста Матери Выдры – покровительницы рода.

Если б не явная усталость Милдены, непривычной к верховой езде – прусские женно редко покидали пределы своих деревень – Дилинг не остановился бы в этом месте. Место было нехорошим. Мало того, что здесь, у основания косы еще можно было встретить самбов, неподалеку находился самый узкий участок суши, где море и залив так близко подступали друг к другу, что в шторм их волны встречались. Эта часть косы была почему-то очень любима девами народа амсмари[29 - Амсмари – букв. «водяной народ», сирены.]. Морские, с пышными шапками волос, похожих на взбитую пену, и рыжеволосые амсмари залива стайками собирались с обеих сторон косы и пели. То ли соревнуясь, то ли соперничая в желании затянуть в свои воды путника.