Искушение

Он небрежным жестом достал из внутреннего кармана пиджака объемное кожаное портмоне, с той же с золотой монограммой, что и на перстне, вынул из него и протянул через стол свою визитную карточку с золотыми буквами на черном фоне. Марк взял ее, невольно коснувшись руки мужчина. Рука была влажной, липкой и холодной, словно кожа лягушки. Юноша почувствовал отвращение, как будто коснулся гада. Тошнота снова подступила к горлу. Он встал, опрокинув стул и не заметив этого, и, забыв проститься, преодолевая обволакивающий его сознание туман, пошел по направлению к выходу, где подобно маяку то вспыхивало, то гасло пятно света, когда открывалась или закрывалась дверь. Он почти бежал, спотыкаясь о чьи-то ноги, натыкаясь на столы, падая и поднимаясь, бил руками в обступившую его темноту, у которой выросли щупальца, пытавшиеся задержать его. Оркестр замолчал, и только барабан продолжал монотонно бухать. Или это сердце билось в его груди? В последнем усилии Марк дотянулся до начищенной до блеска медной ручки, нажал на нее, налег всем телом на дверь и проскочил в открывшуюся узкую спасительную щель на улицу. Дверь со вздохом сожаления тяжко ухнула за его спиной.

И сразу стало тихо и свежо. Прохладный ночной ветер и редкие капли обессилевшего дождя остудили его пылающее лицо. Свет фар проехавшего автомобиля выхватил из темноты мокрые дома. Дрожь пробежала по телу юноши. Он зябко поежился. И вдруг его заколотило в сильнейшем ознобе. Марк вышел на дорогу, остановил такси, едва сумев поднять трясущуюся руку. Вскоре он был дома. Тихо открыл дверной замок, незаметно проскользнул в свою комнату, упал, не раздеваясь, в кровать и закрыл глаза. Но заснуть не смог. Перевозбужденный мозг прокручивал картины минувшего дня, словно киноленту, и Марк снова и снова переживал все те же события.

Ночь умирала долго.

А наутро взошло солнце. И когда его лучи озарили и согрели мир, немой юноша рассмеялся над собственными ночными страхами. Он даже едва не позвонил по телефону, указанному в визитной карточке, которую ему дал на прощание его собеседник в ресторане. Но поборол искушение, и даже испытал облегчение от этого, сам не зная почему.

А затем опять пришла ночь. И юноша снова плакал и не заснул до утра.

И вновь были день и ночь, и вновь… Юноша уже не мог ни плакать, ни смеяться, ни спать, ни жить. Он мог только думать.

И пришел день, когда Марк решился. Разговор по телефону оказался намного проще, чем он представлял себе. Его звонка ждали, и юношу узнали по напряженной тишине в трубке. И ему совсем не пришлось говорить. А только слушать и исполнять сказанное…

Она не могла ошибиться! Это был он, тот самый юноша, что однажды подарил ей букет алых роз и так и не решился заговорить с ней. Тогда она тоже промолчала, а после долго себя корила и часто, очень часто приходила вновь сюда, на этот памятный бульвар, где все произошло, всматривалась в лица спешащих мимо людей. Она заметила бы его в любой толпе, ей подсказало бы сердце. Но люди шли мимо, опустив глаза, и ни разу ничто не дрогнуло в ее груди. До этой минуты. А значит, это действительно он, сердце не могло ее обмануть!

Юноша стоял вполоборота к ней на краю тротуара, пытаясь остановить один из проезжающих по дороге автомобилей. И она, опасаясь, что он уедет и снова скроется от нее, окликнула его, радостно и взволнованно:

– Это вы!

Человек медленно обернулся. Его скучающие глаза обшарили ее всю, от головы до туфелек – девушка ощутила его взгляд почти физически, будто скользкое щупальце прикоснулось к ней, и вздрогнула от отвращения, – поднялись снова и неподвижно замерли на уровне ее груди. Немой вопрос в глазах, и, через паузу, тихий, без интонации, голос произнес:

– Что такое?

Этот голос и эти глаза… Они были не его, чужие, подумала девушка. Или она уже позабыла?

– Кто это? – томно спросила женщина, стоявшая рядом с ним, не беспокоясь, что девушка ее услышит. Предзакатные лучи солнца, упав на ее густо покрытое пудрой лицо, превратили его в мертвенно-бледную маску, лишив красок, присущих жизни.

Теперь девушка поняла, что ошиблась. Рядом с тем юношей не могло быть такой женщины. Она смутилась, пробормотала какие-то извинения и, стремительно развернувшись, скрылась в людской толчее. Один миг – и будто никого и не было, и все лишь привиделось…

– Кто это был? – утомленно повторила женщина без всякого интереса.

Марк недоумевающе хмыкнул. Что-то, похожее на окрик из прошлого, ворохнулось в нем, какое-то светлое, теплое, радостное чувство… Но попытка вспомнить быстро утомила его, и он равнодушно ответил:

– Не знаю.

И забыл о ней.