Святослав

Ольга не спросила больше ничего, хотя могла бы и спросить и возразить. Не только в греческом огне дело, но и в многочисленности византийского флота и войска. У императора Романа, как донесли знающие люди, 120 тысяч воинов, а князь Игорь столько не собрал. У императора в войске одни опытные ратоборцы, а с Игорем пошли воями горожане и смерды.

Греки давили панцирной конницей, а воины Игоря сражались на суше пешими, коней-то в ладьях не привезешь. Все это так. Но Ольга поняла, что Свень все-таки подсказал нечто самое главное. Греческий огонь не только опалил русский строй на суше и пожег ладьи, но и поразил воинов устрашающей неожиданностью, надломил дух войска. Удивить – значит победить!

Этот завет княгиня Ольга спустя много лет передаст своему сыну Святославу, и тот сам будет удивлять и побеждать врагов…

Вопреки ожиданиям осень прошла спокойно. Не ратными были соседи с закатной стороны, венгры и поляки. Херсонский стратиг не послал воинские триеры в устье Днепра. Печенеги, как всегда осенью, откочевали к морю, на теплые пастбища. И княгиня Ольга велела распустить воев из Вышгорода и Витичева. Бояре начали готовить дружину для зимнего полюдья. Нарушенная неудачным морским походом жизнь возвращалась на круги своя.

Кружным путем по Дону, Северскому Донцу и Сейму возвратился князь Игорь. Невеселым было его возвращение. Немногие дружинники и вои уцелели, и великий плач стоял тогда в Киеве и в иных градах русских. Почестный пир возвратившегося князя больше походил на тризну. Игорь сидел тихий, сумрачный, постаревший. Густо серебрилась в бороде свежая седина, а волосы на голове стали совсем белыми. Старик стариком, даже багряный княжеский плащ его не красил. Сразу после пира князь уехал в Вышгород, к Ольге.

Надломленный поражением, он искал женской ласки и сочувствия. Искал и нашел так необходимое ему в тяжкую пору человеческое тепло. Ольга приняла его в свое растопленное жалостью, еще не изведавшее подлинной любви сердце. Неистребимо женское начало даже в повелительнице, поднимается оно над прошлыми обидами и даже над рассудком. Первой весной стала для Ольги та хмурая вышгородская осень.

И как плод запоздалой неистовой любви, на макушке следующего, 942 лета, в щедрый на солнце и грозы июль, месяц-сенозорник, месяц-страдник, родился княжич Святослав. С этого лета начал отсчитывать дни своей короткой, но яркой жизни великий воитель земли Русской, князь-витязь.

Глава 7

Годы младенчества Святослава проходили для князя Игоря и Ольги в неустанных трудах и заботах. После неудачного царьградского похода разладились привычные отношения с Византией. Русские купцы терпели там всяческие притеснения и обиды, горько жаловались на греков, и мало находилось желающих снова ехать в Царьград. На княжеском дворе и в селах копились нераспроданные запасы меда, воска, мехов и других товаров, которые раньше без промедления поглощал ненасытный царьградский рынок.

Херсонский стратиг подзуживал против Киева печенежских князей, и те чаще стали нападать на пограничные земли. Конные дружины отгоняли печенегов, но те появлялись снова, и набегам их не видно было конца. Каждому было ясно, что беда идет от греков, что печенежские сабли куплены на византийское золото. Выход был единственный: еще раз воевать Царьград…

Перед зимним полюдьем князь Игорь сказал:

– Буду собирать меньше дани, чем в прошлые годы, но накажу старейшинам готовить воев к походу, нового царьградского похода не избежать!

И Ольга согласилась с мужем: не о честолюбии и не о мести шла речь, но о благоденствии Руси. Сошлись воедино мысли Игоря и Ольги, и наступило счастливое время совместных трудов.

Воеводу Свенельда отправили к варяжским ярлам нанимать дружину. На сани погрузили меха, драгоценности, цветастые заморские ткани, дорогое оружие – Ольга не жалела добра. С варягами следовало быть щедрыми. Только щедрость обеспечивала верность этих жадных домогателей чужого богатства.

Свенельд возвратился с клятвенными заверениями варяжских ярлов и самого конунга Хельгу явиться с войском по первому зову князя Игоря.

О готовности прислать воев – всех, кого удастся собрать, – заверили старейшины полян, словен, кривичей, тиверцев. Другие племена тоже выделили военные отряды. Много больше, чем в прошлые годы, было построено больших ладей.

Послы князя Игоря отправились к печенегам, чтобы подарками и посулами склонить вождей на совместный поход против Византийской империи. Многие печенежские вожди приняли послов князя Игоря, взяли предложенное серебро и меха, сами отослали в Киев знатных заложников как обеспечение верности князю руссов. Кочевья в степях между Днепром и Дунаем начали готовиться к войне с греками. Гонцы князя Игоря безбоязненно ездили по Дикому Полю – всюду их привечали как друзей и союзников. Трудно переоценить важность даже временного союза с печенегами: они восполняли недостаток в коннице, который так беспокоил князя Игоря. А в дальнем походе конница незаменима…

Весной 943 года огромное войско выступило в поход. Дружина князя Игоря и часть войска спустились в ладьях по Днепру, а остальные вои пошли к Дунаю через степи. По пути к ним присоединялись орды печенегов.

Снова херсонский стратиг погнал в Константинополь свою быстроходную тахидрому с тревожной вестью: "Идут руссы, без числа кораблей их, покрыли море корабли!" Гонцы дунайских боляр дополняли: "И сушей идут руссы, наняли с собой печенегов, нет им числа!"

Рати князя Игоря дошли только до устья Дуная. Император Роман дрогнул перед неисчислимым множеством варваров, прислал вельмож к князю Игорю с мирными предложениями: "Не ходи, но возьми дань, которую брал князь Олег, и прибавлю я еще к той дани!" Одновременно другие византийские послы поехали к печенежским вождям, повезли паволоки, золото и арабских скакунов, и тоже предложили мир.

На одном из безвестных островов дунайской дельты в большом шатре собралась на совет старшая дружина князя Игоря. Предстояло принять великое решение: продолжать поход или возвращаться, удовлетворившись данью и заверениями императора Романа в крепкой дружбе?

Бояре и воеводы на этот раз были единодушны: "Если так говорит царь, то чего нам еще нужно? Не бившись, возьмем золото и серебро и паволоки.

Разве знает кто, кому одолеть – нам ли греков, грекам ли нас? Или с морем кто в союзе? Не по земле ведь пойдем, но по глубине морской – всем общая смерть!" Видно, живы были у бояр страшные воспоминания об огненном бое, о тяжких жертвах прошлого похода, не захотели они сызнова испытывать судьбу и воинское счастье. Да и сам Игорь не забыл босфорского поражения, согласился с дружиной:

– Быть по-вашему! Если греки дадут золото и ткани на всех воинов, какие есть в ладьях и в пешей рати, объявим мир!

Сотник Свень сбегал на берег к греческим послам, терпеливо ожидавшим решения совета у своей разукрашенной триеры, и скоро вернулся с ответом:

"Согласны!"

Бояре и воеводы шумно вывалились из шатра, оживленные, довольные завершенным делом. Опасный поход обернулся приятным путешествием по спокойному теплому морю. Как тут было не радоваться?

Только Свенельд с сомнением покачивал головой:

– Начать поход трудно, но и заканчивать его бывает не легче…

Князь Игорь оценил мудрость этих слов, когда вечером в его шатер неожиданно пришли конунг Хельгу и ярлы, предводители варяжских дружин.

Конунг Хельгу, высокий, багроволицый, в боевом панцире из толстой кожи, обшитой позолоченными бляхами, начал недовольно:

– Ты, княже, позвал нас на войну, а сам заключил мир. Серебро и меха, которые привезли твои послы, только залог, но не добыча. Наши люди не могут возвратиться с пустыми руками!

Ярлы поддержали своего вождя:

– Стыдно викингам возвращаться без добычи… Даже дети будут смеяться над викингами… Обратного пути у нас нет…

А конунг продолжал:

– Если, княже, сам не хочешь идти дальше, отпусти нас одних. Мы сами возьмем достойную добычу!

И снова ярлы поддержали его:

– Возьмем… Не впервой викингам на немногих кораблях воевать обширные страны и богатые города…

Князь Игорь задумался. Ссориться с варягами опасно, их немало в войске, да и молва о том, что он, киевский князь, нарушил свое слово, может сильно повредить в будущем. Кто ему поверит, если снова придется нанимать войско? Но и отпускать Хельгу с его волками-ярлами в пределы Византии нельзя. Император обвинит в вероломстве и откажется от мира. Как отговорить варягов? Им-то ведь все равно, в мире или в войне останется Русь!

Игорь вопросительно посмотрел на Свенельда, от которого привык получать разумные советы. А Свенельд будто только и ждал этого, приблизился к князю, горячо зашептал в ухо:

– Добычу можно искать не только в Царьграде. На Хвалынском море[14 - Каспийское море.] тоже есть богатые города. Отошли туда варягов. Если надобно, я сам с ними пойду. Тогда Хельгу поверит в наше чистосердечие…

Князь Игорь сразу оценил мудрость воеводы. Варяжские наемные дружины нельзя держать в бездействии, иначе они, как саранча, пожрут нивы своего нанимателя. А до Хвалынского моря далеко, путь туда опасен из-за хазар и других воинственных народов. Долгим будет поход конунга Хельгу. А может, и безвозвратным.

Благодарно кивнув Свенельду, князь обратился к варягу:

– Напрасно ты подумал, конунг, что ваши мечи будут ржаветь в ножнах.

Пойдешь с судовой ратью на Хвалынское море. Дам тебе ладьи, припасы, оружие. И воев отпущу, кто пожелает идти с тобой. С греческим же царем у меня мир нерушим!

Хельгу пошептался со своими ярлами и согласился. Но поставил два условия. Пусть-де князь Игорь договорится с греками, чтобы те пропустили его войско через Босфор Киммерийский. И пусть с ним в походе будет кто-нибудь из знатных княжеских мужей, чтобы все видели: не от себя воюет конунг, но от князя Игоря.

Игорь указал рукой на Свенельда:

– Он пойдет. Отрываю от сердца своего.

Хельгу поклонился, удовлетворенный.

Через несколько дней ладьи Хельгу и Свенельда покинули дунайское устье. К варягам присоединилось немало русских дружинников и воев, решивших поискать счастья и добычи в дальних краях. Греки не только обещали пропустить ладьи через Босфор Киммерийский, но даже разрешили им заходить по пути в порты Таврики[15 - Крымский полуостров.] за водой и съестными припасами.