Психолог

– А, – догадался мальчик. – Ты имеешь в виду, как у нас с тобой?

– Почему нет? Просто у него сфера другая. Мы путешествуем по миру, убивая всех, кто нам не нравится, а он… что-то там делает у себя дома.

– Ага, – просто произнес мальчик, целуя ее в губы.

Поцелуи, нежности и обмен плотскими любезностями продолжался еще около получаса, а затем они сели на краю крыши, и каждый взял в одну руку теплый от солнечного жара молочный коктейль, а в другую кусочек размякшей пиццы. Вооруженные и готовые ко всему они пристально вгляделись в сцену, на которой недавно появился Малькольм, властным и жестким голосом призывавший всех к порядку и тишине.

Да, с девушкой будут явные проблемы, с горечью подумал Келен. Ведь призвание Малькольма (и это четко видел мальчик) было не в том, чтобы «что-то делать дома», а в политике. Волшебник не только прекрасно в ней разбирался, но и рассуждал о политическом мироустройстве с таким жаром и пылом, что даже Келен, крайне далекий от этой темы, с удовольствием заслушивался, когда они устраивали затяжные чаепития в его лесном доме.

Фрея пока не понимала, но Малькольм постепенно впадал в очень опасный для человека возраст, когда организм согласно биологическим и общественным часам должен отмирать, но мозг находится буквально на пике своего развития из-за обширного багажа знаний, накопленного за все прожитые годы. И если бы волшебник увлекался только наукой, то он мог бы прожить спокойно еще сотню или более лет в абсолютной изоляции, занимаясь любимой работой. Потом бы его обязательно нашел случайный аудитор или правитель, заинтересовавшийся научными открытиями странного волшебника, но все равно жизнь обещала быть относительно спокойной до момента его казни или убийства.

Но Малькольм был поистине талантливым человеком – иначе и не назовешь личность, которая одновременно умеет колдовать, занимается научными изысканиями, а именно изучением алхимических свойств некоторых реагентов в рамках их воздействия на организм человека, а также с головой ударяется в общественную политическую деятельность. На поверхностное изучение хотя бы одной из этих сфер у обычного человека могут уйти десятки лет, и эти знания будут охватывать лишь незначительный теоретический аспект без возможности применения обретенных знаний в жизни, а он на достаточно приличном уровне разбирается во всем вышесказанном и…

Он действительно сумасшедший.

И действительно в своем стремительном развитии как будто бежит от чего-то, что спрятано глубоко в недрах его души. Келен не любил психологию, но в случае с Малькольмом четко было заметно, что он бежит от самого себя.

Такая безумная самоотверженность пугала бы других, но Келена она донельзя восхищала. Он сомневался лишь в том, что Малькольм выдержит весь груз развития, что он в спешке взвалил на себя, что он не оступится по дороге, упав в бездонную яму отчаяния.

Хотя до этого могло и не дойти. Те игры, что он затеял, в современном мире практически всегда приводили людей к печальному и летальному концу. Действительно, Келена крайне интересовал исход их маленькой выходки, которую они затеяли в противовес остальному миру, но он точно знал, что общий итог будет один – они проиграют. А вот каким образом они дойдут до этого заранее известного печального результата и выживут ли в конце – вот она, настоящая загадка.

Мальчик любил разгадывать жизненные загадки. И он был крайне удивлен, что Малькольм в своем молодом (если сравнивать с Келеном) возрасте понял, что ты можешь получить от жизни полноценные ответы, только если будешь ставить свою жизнь на кон. Никаких полумер, только запасные планы на случай отступления. Но и этих планов в какой-то момент может не быть, и к этому надо быть все время готовым.

Он вспомнил, что за одной из долгих «чайных» бесед он решил раскрыть волшебнику часть своих гипотез и догадок:

– Вот ты говоришь, что хочешь получше изучить политический мир не только отдельно взятого государства, но и целого мира. Тебе кажется, что за кулисами прячется нечто, о чем никогда не говорят народу и даже близким придворным.

– Я бы это обозначил, как некий политический секрет или тайна, да, – Малькольм отпил уже из десятого кубка вина за вечер, все еще держась поразительно достойно.

– Но что если раскрытие подобного секрета… государственной тайны… что если это невозможно сделать тайком? То есть нельзя вот так просто подойти, посмотреть, задать интересующие вопросы, а потом спокойно идти пить чай, как мы сейчас.

– Ты хочешь сказать… – волшебник почесал свой подбородок, что он делал в период поверхностной задумчивости. – Ты имеешь в виду, что знание влечет за собой ответственность, как бы банально это ни звучало? Невозможно выведать секрет, если тебе о нем не поведают? А если уж ты все разузнал, то ты теперь часть общей системы, что влечет за собой обязательства или…

– Смерть, – закончил за волшебника мальчик. – Смерть. И ничто другое. Ибо много знать опасно.

И он с веселым видом погрозил волшебнику пальцем.

– А что ты знаешь? – прямо посмотрел Малькольм на мальчика.

Мальчик не стал отпираться.

– Мне кажется, что все в этом мире довольно просто. Дьявол же в деталях, Малькольм, и вот эти детали уже интересны.

– Что ты имеешь в виду? Можешь пояснить? – волшебник был весь внимание.

– Это лишь догадки, Малькольм, – мальчик небрежно пожал плечами. – И всего я тебе не могу рассказать лишь по той причине, что я знаю так много мелких деталей обо всем и ни о чем, рассказ о которых займет не одну книгу. А вот какие из них важны… кто его знает? Но есть предположение, что управляют этим миром поистине сильные люди. Все же должно быть просто, так?

Келен усмехнулся.

– Сильные люди? Но…

Тут Малькольм закрыл глаза на мгновение и откинулся на спинку стула, рассеянно покачивая полупустой кубок с вином.

– Да, – шепотом произнес он. – Я понял тебя. Ты имеешь в виду носителей темных душ. Проклятых людей.

– Ну да, – легко согласился мальчик, аккуратно отрезая донельзя вкусное пирожное стальным ножом с позолоченной рукоятью. – Разве можно представить существ сильнее, если брать все обстоятельства? К тому же, кому-то должны служить аудиторы, верно?

– Не сказать, что я не рассматривал эту гипотезу, – задумчиво произнес Малькольм. – Но что нам это дает?

– Да ничего. Вообще ничего! Ноль. Пустота. Конец. Тупик. Ты же понимаешь, как ученый-любитель, что все вопросы разрешаются лишь практикой. Загвоздка лишь в том, готов ли ты пожертвовать ради каких-то знаний самым дорогим – своей жизнью?

Малькольм не колебался с ответом.

– А что такое эта жизнь без наполнения, Келен? Я устал жить, каждый день утыкаясь в очередной тупик. Это ужасно утомительно, это удручает, приводит в некое отчаяние. Мне не хватает ресурсов, связей… – он осекся, виновато смотря на мальчика, как будто сболтнул нечто лишнее.

Но Келен был так любезен, что не заметил промашки своего собеседника, и в данный момент с упоением уплетал пирожное.

– Очень вкусно, Малькольм, ты молодец. Не знал, что ты умеешь столь потрясающе готовить!

– Пустяки! – Малькольм отмахнулся от похвалы, но было видно, что ему все равно приятно было услышать комплимент. – Я решил, что если уж женщины справляются со столь заурядным делом, то мне развиться в нем будет совсем просто.

– И как? Просто было? – еле слышно сказал мальчик с полностью набитым ртом.

– Не совсем, – волшебник тяжело вздохнул. – Я недооценил женщин, у них, видимо, есть на это некий природный дар. Мне понадобилось несколько лет, чтобы добиться хоть какого-то обывательского мастерства, но в итоге все получилось.

– И ты, как я видел, бегаешь по утрам, поддерживаешь свое тело в хорошей физической форме, – невинным голосом произнес мальчик.

– На что ты намекаешь, Келен? – раздраженно спросил волшебник.

– Да так, – небрежно произнес мальчик. – Ты как будто стараешься преуспеть во всем. Может быть, ты еще сражаться умеешь?

– Не во всем, Келен, а в базовых вещах, – серьезно ответил мальчику Малькольм. – Да, темная душа дает мне поразительные силы, предохраняет мое тело от дряхления и старости. Но я до конца не знаю ее свойств, поэтому хочу пребывать в здравом рассудке и обладать достаточно крепким здоровьем, чтобы быть готовым ко всяческим неожиданностям. Которые меня, несомненно, ждут, потому что вы, молодой человек, по каким-то своим причинам совершенно не хотите раскрывать природу темной души.

– Ну, я же тебе уже объяснял, Малькольм, это немного личное, – примирительно сказал Келен.

– Для ученого нет личных вопросов, и твои сведения могут оказаться крайне полезными для изучения.

– Ты со временем сам все узнаешь. Если доживешь, конечно, – с милой улыбкой на устах проговорил мальчик.

На этом их разговор и закончился. Как и многие другие до этого.

Но мальчику, в отличие от Фреи, почему-то нравилось общаться со старым волшебником, он чувствовал в нем человека живого, нетерпеливого и раздраженного на медленное течение вещей в мире. И было в этом что-то… милое. По крайней мере, до того момента, когда его черная душа не посоветует ему вонзить нож в спину мальчику. Или перерезать ему горло во сне. Во имя науки и общественной пользы.

А если Малькольм все же решит остаться на их стороне, то умеет ли он сражаться? Нет, этот вопрос он ранее избегал, обходясь лишь утренней пробежкой, парой отжиманий да подтягиваниями. Не густо, если против тебя опытный воин, а тем более аудитор или даже носитель темной души. Да и против вервольфа ты не простоишь и пары секунд.

Но что если волшебнику все же дать ту самую книгу заклинаний, которую он так часто упоминал? Он все же колдун, а не воин, авось вспомнит старые приемчики. Конечно, возвращать столь могущественную силу своему потенциальному врагу может быть несколько предосудительным поступком, но…

А что гадать раньше времени? Он даже не знает, откуда начинать поиски книги. Ведь они все были утеряны, а точнее тщательно уничтожены во время Магического Кризиса.