Двое

– Я ведь обычно пассажиров не беру, – снова заговорил Виктор, неожиданно сам для себя начиная как будто оправдываться. – А тут еду тихонько, смотрю такой нарядный человек стоит голосует… Грех не притормозить!

Тем самым он как бы ненавязчиво понуждал попутчика к комплименту, размывая словами своё неуклюжее оправдание.

– Да… Конечно… Спасибо, Виктор… А то в общественный транспорт как-то… Совсем не в стиле сегодняшнего вечера, так сказать.

Иван это заявил таким тоном и с такой искренней улыбкой, что подозрения в его высокомерии Виктором совсем забылись. Хотя и болтать о том о сём тоже не хотелось.

Помолчали. Ехали без спешки. Виктор выбирал маршрут, чтобы было покороче.

– А вы знаете, – снова радостно объявил Иван. – Только сейчас я начинаю ощущать некоторую опустошенность… Это усталость… Нервы. Я же очень хорошо отыграл экзаменационную работу! Если и была радость от сдачи, то какая-то неосознанная – отвлечённая даже… Не укладывалось в голове, что теперь – всё! Я – практически дипломированный музыкант…

Виктору было, в общем-то, всё равно. Ему не было дела до чужих успехов. Вернее сказать, он чужих успехов в неблизких ему областях не понимал… У него самого вот никак одно дело не выходило, а навар в нём, между прочим, вырисовывался неплохой. Но что-то отвечать попутчику надо было, и Виктор задал самый простой в этом случае вопрос дилетанта, близко не знакомого с музыкально-образовательной кухней:

– А что вы играли?

– Как что? Как что?! – Иван так оживился, что даже заёрзал в удобстве кресла и в тесноте пристёгнутого ремня. – Классику, конечно! Шопена!

– Да вы отстегнитесь, Иван! Удобнее же будет…

– Да? А что, можно?!

Виктор не мог не повернуться и не взглянуть на попутчика со снисходительной усмешкой:

– Конечно мо…

Договорить он не успел. По правилам, не напрягаясь, пересекая перекрёсток со сходившей с бугра второстепенной дорогой, его Тойота приняла в своё правое заднее крыло удар такой силы, что её развернуло чуть ли не на полный оборот под визг тормозов, механически, по привычке, вдавленных Виктором педалью резко и до самого пола. Хорошо, что время уже позднее, и дорога пуста, иначе одним ударом дело бы не обошлось.

После секундной паузы, когда машина совсем остановилась, когда ничего больше не происходило и произойти не могло, Виктор молча снова завёлся и отъехал к противоположной обочине.

Разглядели второго участника ДТП. Машина как попало стояла там же, где всё случилось. Сильно разбитый капот… Смятые передние крылья… Лобовое стекла все в трещинах, залито чем-то темным… Сидит ли кто в машине или уже лежит, было непонятно…

Виктор, не таясь в ругательствах, но и не выкрикивая их, а только бормоча, открыл дверь и вышел. Ошалевший от новизны и полноты впечатлений насыщенного дня Иван тоже зашевелился, не зная, как себя вести в такой ситуации, открыл свою дверь и выбрался из машины, успев поразмыслить, оставлять в ней цветы и кейс или нет. Вышел налегке. По растерянности сразу стал искать глазами водителя Виктора, который оказался на корточках сзади разглядывающим и ощупывающим жуткую вмятину на своей машине. Вид он при этом имел совершенно трагический – даже что-то заунывное мычал себе под нос, цокал языком, присвистывал, охал и матерился, и всё это бессвязно и по ощущениям Ивана одновременно.

– Давай на того глянем! Его вообще не видно… – заметил сверху Иван, кивнув головой в сторону виновника аварии. На что получил такое красноречивое шипение и бормотание, напоминавшие утробное ворчание рассерженного хищника, что замолчал и сам двинулся к другой машине.

Глава 2. Чемодан

Чем ближе Иван подходил, тем медленнее и осторожнее становился его шаг. Неосознанная боязнь ещё одного удара – теперь чисто психологического – от сокрушённого вида напрочь разбитого автомобиля, который вдобавок к тому же ещё и стоял размолоченным передом к Ивану, заставлял музыканта заранее бояться увиденного… Вернее, того, что его раздёрганное за день разнозначными эмоциями сознание предполагало там увидеть.

Но простое человеческое участие, усиленное обычным любопытством юношеского (ещё пока!) характера толкало музыканта вперёд.

Иван подошёл ближе… Постоял рядом, глядя только на завораживающие виды смятого железа и битого стекла. Заглядывать внутрь он боялся.

Остановившись Иван почувствовал ясную дрожь. Его трясло всё сильнее и сильнее, словно некое чувство сигнализировало ему, что он на пороге чего-то особенного. И его интуиция, возможности которой были для Ивана до сих пор неизвестны, просто пугала его своей безапелляционностью. Он понимал, что не хочет ничего видеть страшного в продолжение последствий аварии, но он также знал, что не сможет просто так отринуть необходимость продолжения истории и повернуть назад, не узнав ничего нового.

Стоя там же на расстоянии, он позвал:

– Э-э-эй…

Иван удивился слабости и нерешительности своего голоса. Вдохнул побольше воздуха в грудь и набрался мужества:

– Э-ге-гей! Есть кто живой?

Отсутствие ответа не означало тишину. В безмолвии ночи Ивану отчётливо слышалось, как разбитая машина шипит, клокочет и даже булькает. Она вела себя, как раненый зверь – смертельно раненый, но ещё живой и потому очень опасный. Ивану было страшно. Ноги не держали – тряслись, как студень. Он переминался, ни на сантиметр не приближаясь к бывшей машине. Невольно оглянулся, ища поддержки…

Под ночными фонарями мокрый асфальт размыто блестел только теми участками, что попадали под лучи освещения. Тревожно сверкающая роса на них, как некое кривое и не цельное зеркало, заставляла Ивана чувствовать непонятную опасность. Машина Виктора стояла к нему своей непострадавшей стороной, живописно контрастировала безупречностью с разбитой машиной и к новому удивлению Ивана (сколько их уже было за этот день и вечер!) представилась ему победительницей быстрой и резкой схватки, злорадно ухмыляющейся этому своим агрессивным профилем.

Виктора не было видно – надо думать, он всё ещё ощупывал и «жалел» рану своей «ласточки», с которой, как с живой потерпевшей, разговаривал вполголоса.

– Викто-о-ор… – позвал Иван. И сразу же с усилием над собой добавил громкости для решительности: – Вик-тор!

Успев удивиться не столько ночной раскатистой громкости своего голоса, сколько его истеричной тревожности, Иван увидел поднявшуюся над багажником голову своего водителя, на лице которого под дорожным фонарём ясно отобразился раздражённый вопрос.

Опасаясь подавать голос ещё раз, Иван просто призывно махнул рукой и ею же указал на разбитую машину. Вопрос, изображённый на лице Виктора, сделался ещё ярче.

И тут музыкант в оправдание… даже спасение своей нерешительности понял, что имеет стопроцентный повод вернуться – за Виктором!

Он смело двинулся назад.

Виктор уже поднялся во весь рост и со слегка размытой остротой вопроса на лице смотрел в сторону Ивана.

– Чего? – спросил, пытаясь сохранить раздражение в тоне, но молчаливая пауза, пока Иван подходил, уже сыграла свою роль, и гнева в интонации Виктора поубавилось. Музыкант даже некий интерес услышал.

– Ты разве не хочешь узнать, что там? – отчётливо, хоть и слегка упрекая, спросил Иван. И добавил: – Вообще ведь тишина!

– Ну так и глянул бы! – резонно заметил Виктор и тем самым вовсе обезоружил музыканта, который растерянно замер на подходе.

– Да я… Я… Там разбито всё… И я…

Виктор смотрел на него, не отрываясь.

– Испугался, что ли? Ладно, идём…

Он вышел из-за своей машины и так бодро зашагал по направлению к виновнице аварии, что Ивану передалась часть его решительности, и он даже очень скоро сменил безвольную притруску на твёрдый шаг, хотя и держался немного сзади.

Виктор же при всей своей уверенности так сильно переживал понесённый ущерб, что по пути продолжал сокрушаться – весьма отчётливо для Ивана, которому стало сразу казаться, будто тот невольно репетирует предъявление материальной претензии виновнику.

– Крыло, конечно, менять придётся… Дорого? А что делать?! Это ещё в лучшем случае!.. Не дай бог, всю раму, весь каркас повело… Тогда что? Вытягивать её – это не дело… Короче… Нужна новая машина!

Подойдя к лобовому когда-то стеклу, он перестал бубнить и присвистнул.

В его присутствии Иван тоже стал смелее и смог воочию рассмотреть не только покорёженное железо без стекла, но и окровавленную голову водителя, которая безвольно то ли лежала, а то ли и висела на руле. К страху добавилось отвращение!

– Да он, похоже, труп! – изумлённо прокричал шёпотом Виктор, так неестественно выпучив на Ивана глаза, что тому стало совсем не по себе.

Но Виктору явно не было дела до этих Ивановых страхов – его уже заботила лишь явная и бесполезная смерть потенциального ответчика.

Он нервно подёргал переднюю дверь со стороны водителя – бессмысленно, забежал, подёргал другую – тоже не открывается, и всё сильнее нервничая, схватился за заднюю. Раз дёрнул… Другой… Третий… Что-то замычал в отчаянии. Ещё раз по инерции психоза рванул, сам дёргаясь всем телом, как в конвульсии…