Журналист по знаку зодиака

Здесь лето бывает коротким и жарким, а зимы – длинными и скучными. Но холодными их назвать нельзя. А лет двадцать назад, рассказывали старожилы, сорок градусов мороза было вполне обычным явлением. А сейчас – редкость. Иногда ползимы вообще не бывает снега, а иногда он выпадает в конце октября и идет чуть ли не всю зиму не останавливаясь – до самой середины апреля.

Но это все ерунда. Прикамск, как мы уже говорили, собирается стать культурной столицей, и не чего-нибудь, а самой Европы. А для этого должен чем-то отличаться не только от других российских, но и от иностранных городов. Если скульптуры малых форм, вроде нашего дяди Васи или гайдаевской троицы, можно найти в других городах и весях, то вот «красных человечков» больше нет нигде. Они сидят на крышах зданий, свешивают ноги с балконов, стоят на площадях и у входов в магазины и театры, словно зазывалы. Сделаны эти убогие безголовые существа, вроде деревянных солдат Урфина Джюса из знаменитой сказки, из дерева или из материала, очень на него похожего, и символизируют собой еще один символ Прикамска – деревянные скульптуры прикамских богов. Эти древние языческие истуканы находятся в художественном музее, и местная коллекция – самая большая и, может быть, единственная в мире. И вот человечки, по мнению прикамского министра культуры, их как бы напоминают. Но только – как бы. Такая вот своеобразная эстафета поколений.

А есть еще буквы «П». Одна из них – огромная, двенадцатиметровая – установлена у железнодорожного вокзала, вторая, поменьше, – у аэропорта. Так сказать, ворота города. Хотя букву «П» эти ворота напоминают мало – скорее больше похожи на табуретку или мохнатую триумфальную четырехстороннюю арку, так как выложены из еловых бревен. Они якобы символизируют край, где кругом одни леса. И, соответственно, лесоповальные зоны, как шутят горожане.

Маленькие, скажем так, строчные, буковки «П» установлены в городе повсеместно. Все выкрашены в ядовито-красный цвет, очевидно, чтобы их было видно издалека.

В последние два-три года в Прикамске открылось несколько новых театров. Один из них носит двойное название «Молот-Сцена». А руководит этим «самым фешенебельным театром с самыми нашумевшими спектаклями в самом модном городе Прикамске», как было написано в какой-то столичной газете, одна московская знаменитость. В Прикамске бывает лишь наездами, очевидно, приезжает за щедрой зарплатой.

А есть еще музей современного искусства, он расположен в здании бывшего речного вокзала. Таких музеев нет больше нигде в стране.

А сколько фестивалей проводится в этом некогда заштатном провинциальном губернском городе Прикамске! Короче, культурная столица. И все это так весело, если бы не было так грустно.

А грустно потому, что прикамская действительность завораживает своей абсурдностью. Жизнь выплеснула на улицу все невероятные сложности и непотребства своего невиданного ранее многообразия, наводнив город полчищами несчастного вида непритворных инвалидов, неизвестно откуда взявшихся кликуш и юродивых, полуразложившихся бомжей, опухших алкашей и наркоманов, беженцев всех мастей и оттенков кожи, печальных одиноких старух у больших магазинов.

С надписями на картонках, с душераздирающими текстами, с протянутой рукой, с исполнением музыкальных куплетов, все они заняты одним – зарабатывают на пропитание кто как и чем может, истово вымаливая милостыню, пытаясь что-то продать или скоммуниздить…

А вообще Прикамск – город, где слились параллельные миры: сверкающая реклама, шикарные магазины, солидные банки, рестораны с кухнями всех стран, новые элитные, но в то же время неизвестного происхождения и качества дома-небоскребы, машины последних моделей, в пух и прах разодетая публика…

И бьющая в глаза роскошь, и ужасающая нищета уживаются рядом, как в странах третьего мира…

И последнее. Прикамск, как бы там ни было, – это прежде всего промышленный город. И кажется, что гул заводов с дымящимися трубами здесь давно перерос в индустриальную симфонию. И это хорошо заметно на улице со странным названием Героев Хасана. Или – Трусов Халхин-Гола.

Но это уже были фантазии воспаленного ветлугинского воображения.

Конец первой части

Часть 2

Доктор

Шахтерская мафия

Катаев согласился на встречу с Доктором, которую устроила ему Ирина. Местом рандеву был избран дешевый – по бандитским меркам, естественно – ресторан украинской кухни «Полтава», расположенный недалеко от памятника прикамским танкистам, погибшим в годы войны. По городу была раскинута целая сеть едальных заведений этого хохляцкого бренда. Похоже, что все они принадлежали крутому бизнесмену с украинской фамилией Владимиру Скляренко, более известному в крае под другим именем – Доктор, или его людям. Иначе, думал Катаев, он наверняка назначил бы стрелку в другом месте. Впрочем, Доктором сейчас называли его редко, разве что опера со стажем да бывшие подельники. С этим человеком и предстояло Катаеву встретиться.

Опаздывать в таких случаях было не принято. Поэтому Катаев пришел заблаговременно, но светиться в ресторане не хотел и от нечего делать, пока время позволяло, зашел в близлежащий универсам. Он рассеянно смотрел на покупателей, толпящихся у касс с корзинами, набитыми продуктами. «Н-да, как все просто, купил – и доволен. Мне бы их заботы». Он волновался перед встречей и хотел себя успокоить таким странным способом.

Ровно в два часа он вошел в вестибюль ресторана. К нему тут же подскочил молодой человек:

– Вас ждут.

Он взял у Катаева куртку и указал на зал. В просторном зале, отделанном под украинский курень, посетителей, несмотря на обеденное время, было немного. Очевидно, из-за высоких цен. В дальнем углу у окна за дубовым столом сидел тот самый Владимир Скляренко. Катаев раньше никогда не видел его живьем, лишь на фотографиях да по телику. Это был полнеющий, с короткой стрижкой, мужчина лет пятидесяти, одетый в серый костюм и голубую сорочку, как сейчас модно, без галстука. Он отложил в сторону газету – это был «Обоз», как успел заметить Катаев, – встал и протянул ему руку.

– Здравствуйте. Владимир Иванович, – представился он, слегка наклонив в знак приветствия голову.

– Михаил… Иванович, – слегка волнуясь ответил Катаев.

– Тезки, значит. Прошу.

Когда Михаил сел на скамью, заменяющую в этом ресторане стулья, Скляренко спросил:

– Что будете заказывать? Не стесняйтесь. Как говорится, все схвачено, за все заплачено.

– Я вообще-то поел. Так, если что-нибудь легкого.

На самом деле Катаев был голоден как волк, но жрать на халяву бандитскую подачку не хотел.

– Вы какую кухню предпочитаете?

– Ту, которую я еще не пробовал, – сострил Катаев.

– Настоящая украинская подойдет?

Михаил согласно кивнул, хотя в этом ресторане он уже бывал. Скляренко сделал еле видимый жест рукой, и неизвестно откуда возникшая официантка выставила на стол черный хлеб, сало, овощи, мясо, тарелки с дымящимися варениками и большой графин украинской горилки.

Доктор разлил ее по стопкам.

– За знакомство!

Они выпили, закусили, намазывая сало на хлеб, словно масло.

– Так вот, в чем, собственно, дело, – начал разговор Скляренко. – Вам уже, наверное, сказали, что я хочу, чтобы вы написали обо мне книгу. Точнее, не обо мне, а о тех суках, которые изуродовали мне жизнь, сломали мою судьбу, в результате чего я стал совсем не тем, кем хотел стать. Хотя теперь я не жалею. На все, как говорится, воля Божья.

«Еще бы, – ухмыльнулся про себя Катаев, – я бы тоже ни о чем не жалел».

– Я не знаю, – продолжал между тем Доктор, – что это будет: документальная книга или художественный роман, вам видней. Самый лучший вариант, я думаю, это, как у вас там говорят, журналистское расследование.

Наступила пауза. Скляренко налил по второй.

«Между первой и второй перерывчик небольшой», – весело подумал про себя Катаев и сам себе улыбнулся.

– Да-да, вы правильно подумали, что между первой и второй должна пройти минута-две, не больше. А вот между второй и третьей можно посидеть и поговорить минут десять. Ведь водка создана не для пьянства, а для долгих мужских разговоров. Так в книгах пишут, – словно читая его мысли, сказал Доктор.

Катаеву всегда казалось, что бандиты не пьют и не курят, поскольку все они бывшие борцы или боксеры. Хотя и отчетливо понимал, что не все бывшие спортсмены – бандиты. Похоже, что Доктор был не по этой части, он – исключение.

Действительно, Доктор занимался спортом лишь в школе, да и то на уроках физры. Хотя сейчас, следуя моде и своему «политесу», посещал фитнес-клуб, играл в теннис, совершал ежедневные пробежки, катался на горных лыжах зимой и летом на виндсерфинге и аквабайке, ездил на рыбалку и обожал охоту. И всячески поощрял прикамский спорт в виде строительства небольших спортплощадок или, как их теперь называют туполобые чиновники, плоскостных сооружений.

– Ваше здоровье, – он снова поднял рюмку, чокнулся с Катаевым и выпил залпом. Молча закусил овощами. Вслед за ним выпил и Михаил.

– Так вот. Когда-то я учился в мединституте на детского доктора. Сам я не из Прикамска, а из Шахтерска. Знаете такой город?

– Знаю, конечно. Был там пару раз, – ответил Катаев.

– После третьего курса я приехал туда на каникулы. Мы жили с бабкой даже не в самом Шахтерске, а в одном из поселков при шахте имени Двадцатилетия Октября. Так она тогда называлась. Может, и сейчас так называется, если, конечно, от нее что-то осталось. Помните эту моду, наверное, когда всему на свете присваивались совдеповские имена?

– Помню, конечно, у меня тетку, например, зовут Авелина, что сокращенно означает «авиация, электрификация и индустриализация».

– Хм, серьезно? – улыбнулся бандит.