Семейное дело

– Вы ведь недавно к нам приехали? – Глаза полицейского сверкнули.

– В августе.

– У Нугзара, кстати, лучший в районе шашлык…

Цыпа закатил глаза…

…Вообще-то брюнет Лере понравился. Симпатичный и весь из себя такой… загадочный, как граф Монте-Кристо. И профессия романтичная – оперативный сотрудник полиции! Лицо загорелое, выбрито начисто… ум-м… приятный парфюм, местные мужчины им в большинстве своём пренебрегали, в лучшем случае пользовались одеколоном… и брови – такие тонкие. Интересно, от природы такие или он их выщипывает? Ну, ведь бывают мужчины, которые за собой следят… нет, на голубого Ройкин не похож – стойку при виде красивой девушки сделал идеальную, не каждый сеттер так на вальдшнепа встанет, – и на Цыпу вообще перестал смотреть – только на неё… а глаза, кстати – серые, стальные… для брюнетов такое сочетание – очень даже ничего! Наверное, сейчас в гости набиваться начнёт… нет! Сначала – проводить напросится. А почему нет? Пускай проводит. Вот только скутер куда? Так здесь, у школы, и оставить – сторожу сказать, что сломался…

И всё произошло именно так: после допроса симпатичный опер вытурил «несовершеннолетнего Бориса Васильевича Цыплакова» из учительской и в самых приятных выражениях предложил подвезти новенькую учительницу до дома, а то, мол, темновато уже – для трёх часов дня заявление вышло удивительное, однако на нестыковочку никто внимания не обратил. Валерия «неожиданно вспомнила», что у неё сломался мопед, и с удовольствием расположилась на переднем сиденье белого «Форда» – новенького, только из салона.

Шуршал под резиной асфальт, тихо играла музыка, проносились с обеих сторон ещё не включившиеся фонари.

– Ты уже изучила город? – спросил Ройкин, лихо обгоняя чёрную приземистую «Тойоту». – Озёрск у нас небольшой, но очень красивый… Ой! Ничего, что на «ты»?

– Ничего, – улыбнулась Лера. – Даже удобней.

– Так изучила город?

– Не полностью. Сначала ремонт пришлось делать, потом учебный год начался…

– Сама делала ремонт? – удивился полицейский.

– Руководила в основном, – снова улыбнулась девушка. – Но что-то пришлось делать самой.

– А муж?

– Не замужем.

– А парень?

– Пока не обзавелась.

– То есть я успел, – рассмеялся Дима. – Что делаешь вечером?

– Ты обещал показать город.

– Не обещал, но покажу…

Об Озёрске старший лейтенант знал, казалось, всё – и это Валерии очень понравилось, она вообще любила таких вот людей – увлечённых.

– Эта улица, имени Парижской Коммуны, до революции – Спесивая, тут одни купцы селились.

– Так и называлась? – удивилась девушка.

– Нет, конечно, так её местные звали. – Ройкин хихикнул, довольный тем, что сумел ввести в заблуждение собеседницу. – А называлась она Псковской…

А вот это… а то… а там… Казалось, старший лейтенант знает историю каждого дома, каждого камня Озёрска, и поездка, на которую девушка согласилась, только чтобы не прерывать едва начавшееся знакомство, превратилась в увлекательную экскурсию, закончившуюся на главной площади города, у белокаменной церкви с золочёным куполом, стройненькой, словно юная дева, и притягательно красивой в своей лаконичной строгости.

– Церковь Архистратига Михаила, – негромко пояснил Ройкин. – Самая наша любимая.

– И, наверное, главная архитектурная достопримечательность?

– Нет. – Полицейский подъехал к летней, ещё работающей по причине тёплой погоды кафешке, и разговор они продолжили за столиком. – Честно говоря, самое красивое здание находится не в городе, а милях в четырёх от него – это усадьба графов Озёрских.

– Действительно красивая?

– Очень, – серьёзно подтвердил Дима. Он закурил и продолжил: – У меня там бабушка недалеко жила, и мы с ребятами летом играли на территории… Усадьба заброшенная была, но всё равно красивая.

– А теперь?

– Теперь её Чикильдеевы купили. – Полицейский поморщился. – Будут курорт делать.

– Отреставрируют?

– Ага… Но что у них получится? – Судя по всему, Ройкину не нравились ни сами Чикильдеевы, ни их замысел. – Правда, архитектора они именитого нашли, из Москвы. Может, и правда он там всё хорошо устроит…

Помолчали, дождались салатов, которые оказались хоть и несложными, но вкусными, и полицейский, почувствовав, что девушка заинтересовалась усадьбой, продолжил:

– По слухам, графы Озёрские знались с нечистой силой – во всяком случае, так говорили о последней графине – Юлии. Она не местная была, из Москвы, а граф считался завидным женихом, вот, наверное, неудачники и запустили тот слух.

– Что она колдунья?

– Ага. – Ройкин заметил, что Лера с трудом терпит запах табачного дыма, и больше не курил. И даже пепельницу отставил на соседний столик. – После революции граф Александр подался к Врангелю, да там и погиб. Юлию же убили большевики во время штурма усадьбы – там скрывалась белая банда. – Дима выдержал короткую паузу. – Графиню убили, а её дочь, красавицу семнадцати лет, изнасиловали и бросили в лесу умирать.

– Жуть какая! – поёжилась Лера.

– А после смерти графини пошли слухи о том, что где-то в усадьбе спрятаны несметные сокровища, и их искали все, кому не лень.

– И вы с друзьями?

– А как же, – подбоченился Ройкин. И тут же осведомился: – Решили насчёт вечера?

* * *

– Это вообще что?

– Что «что»? – не понял водитель автобуса.

– Вот это… – Газон неуверенно повёл рукой в сторону грязного окна, словно намереваясь то ли благословить, то ли посолить окружающее пространство. – Что?

– Озёрск, – коротко ответил шофёр.

– А сидел я где?

– Здесь и сидел, в первом ряду.

– Я не про колымагу твою, – отмахнулся Газон. – Я в целом. Сидел я где?