Охотники на вампиров

Вожатая Нина, ярко накрасившаяся сразу после приезда в лагерь, вообще не обращала на мальчишек никакого внимания. Она разговаривала только с девочками, и на её помощь рассчитывать не приходилось. В запасе у Вени была помощница директора, знакомая мамы, но он знал: только взрослые могут думать, что кто-то может защитить от хулиганов, с которыми жертва спит в одной комнате. Или, точнее, палате, как тут по-больничному выражались. Хулиганы, конечно, имелись, их было видно сразу. Веня попробовал покрутиться рядом и завязать разговор, но быстро получил пинка. Напрасно папа думал, что так легко сойти за своего!

Скучая, Веня зашёл в умывальник и застыл в шоке. Тут не было ванн! И душа тоже! Только маленькие ванночки для мытья ног. Заглянув в туалет, Веня закрыл лицо руками. Отчего, отчего никто его не предупредил, что унитазы тоже отсутствуют?!

– Это каторга! – прошептал Веня, смаргивая слёзы. – Вот куда вы меня отправили, гады! На каторгу! Но я сбегу. Как Фрунзе! Сбегу за границу, в Болгарию! Или домой… Клянусь!

Но побег нужно как следует подготовить, и потянулись длинные дни, наполненные для кого-то радостью и интересными событиями, а для Вени – фальшивыми улыбками и стараниями примазаться к заводилам. Кое-что удалось, его стали использовать в качестве общего ординарца: сбегай туда, принеси то-то, подай, передай… Веня не протестовал, был услужлив, внимательно изучал происходящее и меньше чем через неделю уже знал, что ребята из старших отрядов регулярно сбегают из «Горниста» – в дощатом заборе оказался самый обыкновенный потайной лаз, устроенный ещё во время первой смены. Специально опоздав на обед, Веня прошёлся вдоль забора и обнаружил подвижную доску. Дорога к свободе была открыта! Вот только бежать днём оказалось затруднительно, поскольку вожатые, опасаясь неприятностей, постоянно устраивали переклички. Ещё Долинскому сказали, что милиция нарочно высматривает на платформе детей без родителей, спрашивает, кто и откуда, и если ответ не понравится – отвозит в участок. Но даже это обстоятельство показалось мелким на фоне того, что старшие ребята каким-то образом договорились с Сергеем и стали присматривать за мелкотой.

– Кто сбежит – пожалеет! – уверенно заявил как-то Рыжий, самый «борзый» в отряде. – Всё равно поймают. Потом Серёге от директора достанется, а нам – от Серёги. И я тоже таких гнобить буду.

– Точно! – согласился Димка по прозвищу Толстый. – И я!

– И я!

Веня тоже сказал, что будет гнобить беглецов, хотя его никто не слушал. Но сказал, поскольку в этот момент он понял, что папа прав: с коллективом не стоит спорить, а коллектив не любит тех, кто много о себе думает.

Тем не менее Веня свято верил, что стоит только добраться до Москвы – и его уже никто не вернёт. Да, он сразу расскажет Ковальчукам, как его тут били и мучили! Тем более что за неделю он сильно похудел, а это обстоятельство взрослых сильно пугает, не зря же бабушка при встречах первым делом спрашивает, сколько он весит… Правда, еда в лагере оказалась не такой уж и противной, однако её количество Веню не устраивало.

«Бежать надо ночью, – решил он. – Страшновато, но… Вдоль забора пройти, до самого КПП, а там прямая дорога! Утром на платформе народу всегда много, и если спрятаться в кустах, а выбежать только когда электричка подойдёт, никто на меня внимания не обратит. Надо только незаметно уйти из палаты в умывальник, а там – в окно… Одежду заранее спрятать. И шпингалеты на окне тихонько открыть с вечера, чтобы ночью не шуметь! А волки тут не водятся…»

Вспомнив о возможных опасностях, Веня зябко передёрнул плечами. В волков он не верил, да ими никто и не пугал. Но каждый вечер, по старой традиции пионерских лагерей, кто-нибудь начинал рассказывать страшную историю. Обычно – глупую или даже смешную, про «гроб на колёсиках» или «что-то в чёрной-чёрной комнате», но иногда брал слово Толстый, и тогда становилось по-настоящему жутко. Толстый любил рассказывать о вампирах, о том, как нападают они на людей и высасывают из них кровь до тех пор, пока не высосут полностью. И тогда тот, из кого кровь выпили, тоже становился вампиром.

Истории были вроде бы выдуманные, но всё равно страшные. Однажды Вене даже приснилось, что Толстый встал ночью, подкрался к нему и впился зубами в шею. Веня проснулся с криком, и его закидали тапочками.

Припомнив этот случай и поразмыслив как следует, Долинский решил сбежать ближе к утру, когда вампиры будут вынуждены вернуться в свои гробы. Летом светает рано! Заметят же его отсутствие только перед завтраком, когда Сергей придёт проверять, как заправлены койки, и устроит перекличку, а до того будет суета и брожение от палаты к умывальнику и обратно. В это время он уже должен сесть в электричку.

Днём Сергей открыл на полчаса комнату с чемоданами, чтобы все желающие могли что-нибудь забрать или положить, и в неё тут же набились девчонки, однако Веня сумел протолкнуться в маленькую «каптёрку», вскрыть свой чемодан и незаметно, за пазухой, вынести шорты и рубашку, которые спрятал в кустах неподалёку от лаза в заборе. Вечером Толстый снова взялся рассказывать какую-то жуть про маленький посёлок, где вампиром оказался начальник милиции, но в самом начале истории Веня, фальшиво прошептав что-то о необходимости срочно пописать, выскользнул из палаты. Забравшись на подоконник, он с трудом открыл тугие шпингалеты и, чуть приоткрыв окно, выглянул наружу. На лагерь опускались сумерки, и хотя было ещё достаточно светло, окружающий мир показался Вене неожиданно жутким, как рисунки к рассказам Толстого. К тому же внезапный порыв ветра закачал кусты под окном, и мальчик отшатнулся, едва не свалившись с подоконника.

– Нечего бояться! – приказал он сам себе и затворил окно, зажав рамой заранее припасённый носок – чтобы не открылось случайно. – Всё в порядке, теперь ночью тихо выскочу, никто не проснётся.

Всё шло по плану, но в туалет Веня всё же заскочил, хотя и не собирался.

Вернувшись в палату и получив нагоняй от старших за то, что мешает слушать, он свернулся калачиком под одеялом и стал ждать, время от времени поглядывая на фосфоресцирующие стрелки часов «Полёт». Были у Вени часики получше, но их мама закрыла в серванте, чтобы никто в лагере не отобрал. «Полёт» Веня тоже поначалу прятал, носил в кармане и нацепил на руку, только убедившись, что часы не отбирают даже у младших.

Время шло, а история не заканчивалась. Толстый, как назло, сегодня оказался в ударе и вёл рассказ о некоем пионерском лагере, очень похожем на «Горнист», в котором начали пропадать дети, один за другим… Потом их стала находить милиция, и ни в одном не оказалось ни капли крови. Старший милиционер тогда устроил засаду и в полночь услышал за спиной старушечий голос: «Милиционер, милиционер, подскажите, пожалуйста, а какого цвета у вас… Кровь!!!» Когда Толстый заорал «Кровь!», Веня даже взвизгнул от ужаса, но таких в палате оказалось несколько, и над ним никто не засмеялся. Засмеялись над всеми. На шум явился взлохмаченный Сергей и, хотя все прикинулись спящими, пообещал завтра «устроить отряду весёлую жизнь».

– А тебе, Толстый, я так скажу: ещё хоть что-нибудь отсюда услышу, пойдешь прямо сейчас зарядкой заниматься. Сочинитель хренов! И Рыжий тоже будет вокруг корпуса бегать, до утра!

– Меня-то за что?! – возмутился Рыжий. – Я вообще сплю!

– Рот закрой! – Сергей с силой пнул кровать Рыжего, так что заскрипела металлическая сетка. – С вами по-человечески, а вы не понимаете? Ну, значит, по-другому будет!

Сергей ушёл. Кто-то попросил шёпотом продолжения истории, но Рыжий тут же запустил в него тапком.

– Всё, теперь тихо! Кто Серёгу будет злить, с тем я разберусь! А ты, Толстый, затыкайся, я за тебя страдать не собираюсь.

– Да не нужны мне его сигареты! – обиженно пробурчал тот.

– Что сказал?! – Рыжий мгновенно навис над ним. – Поговорить хочешь? Я поговорю!

Ответом стала тишина.

А ещё через несколько минут – настоящая тишина: мальчишки начали засыпать. Веня изо всех сил старался дышать ровно: он испугался Рыжего даже сильнее, чем вампиров и вожатого Сергея вместе взятых. Сейчас идти нельзя, нужно ждать, пока Рыжий уснёт, потому что однажды этот длинный парень уже закрывался в умывальнике с двумя пацанами, которые не захотели ему подчиняться, а потом они вышли оттуда зарёванные и молчаливые, хотя ни нос, ни губы ни у кого не были разбиты. Вене по секрету рассказали, что Рыжий знает карате и бьёт в живот и как-то ещё так, что выходит больнее, чем по лицу. А ещё Рыжий мог выкрутить руку и заставить ползать вокруг стола, так он сделал с Буратино, дурашливым и глупым мальчиком, когда тот поколотил кого-то из младших.

В общем, Веня не собирался нарываться на Рыжего, а потому лежал тихо, изредка поглядывал на часы и ждал, когда все точно угомонятся.

Дождавшись половины второго, Веня понял, что дальше ждать нельзя: глаза слипались, и если он не решится пойти прямо сейчас, то обязательно уснёт. Будучи по натуре мальчиком упрямым, Веня не позволил себе отступить и, тихо откинув одеяло, спустил ноги с предательски скрипнувшей кровати. Дощатый пол под ногами был холодным, за окном – темнота. Поёжившись, Веня нащупал тапочки и выскользнул из палаты в умывальную комнату, где тоже было темно, но вдобавок ещё и холодно. Задрожавший Веня подошёл к окну, отворил раму и осторожно посмотрел на свободу.

Свежий ветерок мягко лизнул мальчика в лицо.

«Идти?»

Ночью всё выглядело иначе. С одной стороны, вроде бы те же кусты, клумбы и дорожки, с другой – совершенно незнакомые, таинственные, а некоторые даже тревожные… Слева, в соседнем корпусе, светилось окошко, но в ту сторону Веня отправляться не собирался и потому не испугался. Тяжело вздохнув, он забрался на подоконник, и в этот момент из-за облаков выглянула луна в три четверти.

– Растущая! – определил Веня, вспомнив ленивые поучения вожатого. – Ну и хорошо. Всякие страшности только в полнолуние случаются!

Он спустил ноги вниз и сполз на животе по холодному карнизу, потом перехватился руками за раму, спустившись ещё ниже, но до земли всё равно не дотянулся.

«А вдруг там змея?!» – успел подумать он, разжимая пальцы.

Змеи внизу не оказалось, зато Долинский больно стукнулся пятками и упал боком прямо на врытый уголком в землю красный кирпич, один из тех, что очерчивали клумбу. Тихо застонал: ему казалось, что окно расположено гораздо ниже, но тут же умолк, опасаясь разбудить вожатых или ребят, поднялся и, прихрамывая, поспешил к забору. По пути пришлось миновать два корпуса, в которых жили старшие отряды, и не просто миновать, а с приключениями: из окна одной палаты слышались приглушённые голоса – парни общались с девчонками, – и Вене пришлось красться мимо со всей осторожностью, на какую он был способен. Пронесло – прошёл незамеченным.

А едва миновал последний корпус, как тут же уловил далёкий запах дыма. Сначала Долинский решил, что кто-то из старших недавно покурил, но чем ближе он подходил к лазу в заборе, тем явственнее чувствовался дымок.

За оградой горел костёр.

– Этого ещё не хватало! – одними губами прошептал Веня, отыскивая в кустах спрятанную одежду. – А если доска заскрипит, что тогда делать? А если это вообще какие-нибудь «деревенские»?

«Деревенские» были ещё одной страшилкой. Сам Веня их ни разу не видел, но в лагере постоянно рассказывали, как «деревенские» избили каких-то пацанов, которые сбежали за ограду лагеря и воровали яблоки. Пацанов этих Веня тоже не видел, но встречаться с таинственными подмосковными дикарями не хотел. Одевшись, он, закусив губу и скривившись от страха и напряжения, осторожно отвёл доску в сторону. Звук получился совсем тихий, но Веня выждал, убедился, что никто не идёт выяснять причину подозрительного скрипа, и только после этого сунул голову в открывшуюся дыру.

С той стороны пахло не только дымом, но и шашлыком! Причём пахло настолько вкусно, что Долинский даже слюнку сглотнул – шашлык он обожал. Выглянув, Веня заметил и отблеск костра – ярдах в ста от забора или чуть больше. Сам костёр скрывали деревья – за забором начинался лес, – и сидящие около него люди вряд ли видели мальчика. Осторожно выбравшись наружу и опустив доску на место, беглец попытался рассмотреть под ногами тропу, но в лесу было ещё темнее, чем в лагере, поскольку кроны деревьев скрывали луну, и идти можно было исключительно по памяти. Но память подвела: сделав несколько осторожных шагов, Веня задел крапиву и обжёг коленки.

– Вдоль забора растёт! – беззвучно прошептал он, повторяя манеру отца иногда говорить с самим собой. – Надо тихонечко отойти…

Десяток шагов в лес – и он уже едва мог различить в темноте зелёный забор. Тут пахло соснами и ещё сильнее – дымом и жареным мясом. Долетел негромкий перебор гитары и чей-то смех. Впереди Веню ждала темнота, долгий путь через лес, крапива и, возможно, ещё какие-то неприятности, включая волков, деревенских и милицию, поэтому уходить от костра не хотелось.

Некстати вспомнились вампиры и пропавшие дети…

И вдруг где-то справа еле слышно хрустнула ветка.

«Ветка?!»

Значит, он тут не один?

Вене отчаянно захотелось писать. И оказаться подальше от тёмного леса, в котором хрустят непонятные ветки. Сама идея побега, да ещё ночью, теперь казалась ему глупой и никому не нужной. Что ему в лагере не сиделось? Что в тёплой кроватке не спалось?

Далеко впереди кто-то то ли вздохнул, то ли ухнул…

Веня попятился, и распрямившаяся ветка куста больно хлестнула его по щеке. Мальчик ойкнул, присел на корточки, едва не заплакал, но сдержался. Потому что приходилось быть начеку: теперь, напуганный, одинокий, желающий в туалет и побитый кустами, он постоянно слышал какие-то звуки – хруст, треск, пощёлкивания, шорохи, шелест листвы…