Чужие игры. Противостояние

Но это работало.

Козицкий досконально изучил методики ведения допросов, как современные, так и старые, тех времён, когда люди ещё не имели технических средств и полагались исключительно на свой ум. Он понимал силу психологического воздействия, которое оказывает хорошо поставленный взгляд, но разработал собственную систему работы с «объектами», гарантированно сбивающую с толку и нервирующую собеседников, особенно тех, кто привык к мощному напору следователей и жёстким, прожигающим взглядам. Такие люди умели противостоять стандартным процедурам и не понимали, как реагировать на действия Козицкого. А главное, не понимали, что он их прекрасно видит. Точнее, не столько он, сколько самообучающаяся, давно самообучившаяся, но продолжающая совершенствоваться нейросеть, следящая за мимикой «объектов» через три скрытые видеокамеры высокого разрешения. Записи допросов Козицкий иногда пересматривал, а вот подсказки нейросети, которые она делала в режиме реального времени, как правило, игнорировал, поскольку в ста случаях из ста знал правильный ответ раньше неё: у дознавателя был абсолютный музыкальный слух, позволяющий различать даже едва слышные оттенки голоса и сделать вывод о том, лжёт собеседник или нет, в каком эмоциональном состоянии находится, следует ли на него давить или нужно позволить «объекту» ненадолго расслабиться… По голосу Козицкий мог узнать о человеке больше, чем разглядывая его под микроскопом. Всё остальное делали ум и опыт.

И сейчас его ум был занят поиском тех самых преступников, которых два с лишним года безуспешно пытались поймать все спецслужбы планеты. И если в России и Азии за Краузе особенно не гонялись, а просто внесли в списки разыскиваемых, то в Европе и Северной Америке на него объявили настоящую и очень жёсткую охоту. И особое ожесточение у ФБР, АНБ и их коллег вызывал тот факт, что они до сих пор не знали ни настоящего имени Честера Краузе, ни то, как он в действительности выглядит. Возраст, пол, национальность, гражданство – никаких данных о человеке, которого транснациональные корпорации считали своим злейшим врагом. Краузе не допустил ни одного прокола, ни одной оплошности, он издевался над спецслужбами, которым регулярно устраивали головомойки и даже публичные выволочки, и дождался того, что против него начали действовать запредельно грязно. Подлоги, провокации и давление на СМИ сделали своё дело: из идейного борца с корпорациями Честер Краузе превратился в Кровавого Мясника – не в реальности, а в восприятии аудитории. Но кому нужна реальность, если в статьях, обзорах и репортажах его постоянно называют убийцей? Кто послушает осторожные замечания немногих здравомыслящих людей, предлагающих не торопиться развешивать ярлыки, а провести детальное расследование? Кому нужно расследование, если преступник уже объявлен?

Без всякого расследования.

На том основании, что он неугоден корпорациям.

До сих пор Козицкий делом Краузе не занимался, детали, которые он узнал от коллег, ему не понравились, однако чувства дознаватель всегда оставлял при себе. Всё, что сделали с последователями Краузе, сейчас не имело значения. Ничего не имело значения, кроме того, что на борт «Чайковского» ухитрились проникнуть три опасных преступника и он, Козицкий, обязан их вычислить. И поставить точку в долгой погоне за Честером «Мясником» Краузе. И у него, в отличие от коллег, была великолепная подсказка: Козицкий точно знал, что одна из этих троих – Кассандра Жарр. Загадочная девушка, сумевшая обмануть всех. То есть вообще всех: и спецслужбы, и лучших хакеров, и его, Козицкого… И обмануть не по одному разу. Загадочная и удивительная девушка, с которой дознаватель очень хотел познакомиться лично: не только для того, чтобы предъявить обвинения и арестовать, но и выразить уважение её мастерству и таланту. Но ещё больше Козицкий хотел разгадать Кассандру Жарр, выяснить, кто она на самом деле, а учитывая, что девушка сильно постаралась сохранить инкогнито, задача перед дознавателем стояла нетривиальная.

– Кто же ты такая?

И где научилась так ловко прятаться от Системы?

Несмотря на тотальную оцифровку всего и вся. Несмотря на то что в гигантских информационных центрах, принадлежащих государственным учреждениям, специальным службам и частным компаниям, хранился колоссальный объём сведений едва ли не о каждом жителе Земли: где живёт, с кем спит, как проводит время, сколько денег зарабатывает, сколько тратит, где был семнадцатого сентября с шести тридцати вечера до полуночи… Несмотря на всё это, Козицкий не мог сказать о Кассандре Жарр ни-че-го. Оцифрованный мир, который ещё несколько дней назад казался таким открытым – если у тебя есть доступ, – спасовал перед девушкой, сумевшей познать его законы. Обе личности, которые Сандра сдала Козицкому и которые с лёгкостью проходили цифровую проверку любой сложности и дотошности, оказались фальшивыми.

– Я знаю только одно, девочка: ты – гений.

Хакер-виртуоз, чьё искусство приводило в восторг. В цифровом пространстве Кассандра Жарр чувствовала себя как рыба в воде, была на голову выше лучших специалистов, проходила сквозь любую защиту, не оставляя следов, но использовала свой талант не на банальное зарабатывание денег – чтобы уехать на какой-нибудь остров и жить на нём припеваючи, – а стала соратником Честера Краузе. Человека, противопоставившего себя системе.

– Получается, ты – идейная?

Получается – да. Но что заставило молодую девушку разделить убеждения террориста? Почему она, имея превосходную возможность выйти из-под удара – с её талантом не составило бы труда сделать себе новую личность и исчезнуть навсегда, – согласилась принять участие в безумной авантюре по захвату «Чайковского»?

Вопросов много. А отыскать на них ответы, не обращаясь к самой Сандре, можно было только одним способом: собрав максимум информации. Поэтому после разговора с президентом Козицкий вышел во двор, где его ждала машина, но садиться в неё не стал, а набрал номер Штерна.

– Марк?

– Кажется, я понял, как вас зовут! – жизнерадостно отозвался помощник Емельяновой, продолжая начатую пару дней назад игру, в которой надеялся выиграть.

– И?

– Жарылкасын!

– Что?

– Только этим я могу объяснить ваше упорное нежелание раскрывать своё имя.

– Вы ошиблись, – вздохнул Козицкий. – Как обычно.

– Жаль… – протянул Штерн. – Вам бы оно подошло.

– Не уверен. – Козицкий знал, что Марк его не видит, но всё равно растянул губы в усмешке. А затем прежним, равнодушным тоном продолжил: – Мне нужно в Балтимор.

– Когда?

– Как можно быстрее.

– Самолёт будет готов в течение двух часов. – Учитывая важность проводящегося расследования, Емельянова распорядилась оказывать Козицкому любую поддержку. – Если вам нужен паспорт…

– У меня есть.

Дипломатический, выданный на чужое, разумеется, имя, но оформленный по всем бюрократическим правилам.

– До аэропорта вы доберётесь за час…

– Распорядитесь, чтобы самолёт был готов через три – мне нужно доделать кое-какие дела.

…

Этого собрания ждали с огромным нетерпением.

И даже проявляли его: пока Линкольн и Райли сидели в «Чайковском», ребята то и дело подходили к Наоми и Вагнеру, уточняя, планируется ли общая встреча, а если планируется, то когда, выслушивали ответ: «Обязательно, но время пока не определено» и кивали головами. Понимали, что капитану и директору «Vacoom Inc.» нужно многое обсудить и сформировать планы на будущее, но всё равно хотели услышать их как можно скорее. Отходили одни – подходили другие. И все разговоры в ангаре вертелись вокруг ближайших перспектив: что их теперь ожидает и как они будут выкручиваться. Ещё обсуждали возможность выйти в коридор и «погулять по кораблю», но при взглядах на стоящих у ворот солдат становилось понятно, что с «прогулками» придётся обождать. Как минимум – до выступления Линкольна. И поэтому, когда объявили общий сбор, ребята обступили «Чайковский» едва ли ни мгновенно.

Трибуной же служил всё тот же ящик, на который привычно взобрался капитан. Помолчал, обводя взглядом ребят, и громко произнёс:

– Добрый день! Я знаю, что затянул с общим собранием, но уверен, вы понимаете причину задержки – требовалось время, чтобы обсудить происходящее с мистером Райли и с Землёй.

– Мы понимаем!

– У вас снова есть связь с Землёй? Что они говорят?

– Они пришлют ещё один клипер?

– Мы сможем выбраться?

– Мы правда летим на Марс?

– А что мы там будем делать?

Аллан, которому впервые пришлось участвовать в подобном мероприятии, слегка оторопел от того, что Линкольна перебили, причём весьма бесцеремонно, а вот на капитана крики слушателей ожидаемо не произвели впечатления. Линкольн дождался, когда все выскажутся, поднял руку и невозмутимо продолжил:

– Позвольте, я расскажу, как обстоят дела? А потом, если у вас останутся вопросы, вы сможете их задать. – Выдержал паузу, давая возможность замолчать последним крикунам, дождался тишины и улыбнулся: – Итак, по порядку. Как вы уже знаете, несколько часов назад к нам присоединились мистер Аллан Райли и члены его команды, что лично я рассматриваю как большой успех. Давайте его поприветствуем.

Вялые аплодисменты показали, что слушатели в целом не удивились первой новости. Однако заданная тема вызвала определённый интерес:

– В каком состоянии VacoomA?

– Мы сможем на нём улететь?

– Он правда разбит вдребезги?

– Его можно починить?

– Миссия провалилась?

– С Земли пришлют ещё один клипер?