Нянька Сатана

А пока же, как Лаура и обещала, всё шло по нарастающей.

Трущобы не заметили первых больных, не разглядели опасность, несмотря на звериное чутьё. У кого-то поднялась температура, кто-то свалился со страшной ломотой в костях, где-то заболела целая семья… но всё это в ДылдаСити видели и раньше – Зандр есть Зандр, зараза в нём обычное дело. К тому же пострадавшие оправлялись через день-два, их друзья и знакомые вздыхали с облегчением, а они сами возвращались к привычной жизни: ходили по улицам, торговались в лавках и на базарах, выпивали в барах… Затем появились первые заражённые. Пока – единицы, правда, все они были из окружения тех, кто болел раньше, но это обстоятельство не вызвало удивления. Зандр есть Зандр, здесь больные заражают здоровых. Однако очень скоро проявилось главное отличие от предыдущих разрозненных вспышек: эти несчастные стали умирать. В домах, на улицах, в лавках, на базарах, в барах… И именно их лица фиксировали бесстрастные видеокамеры.

– Полноценная эпидемия начнётся часов через шесть, – деловито произнесла Лаура. – На запланированный уровень смертности выйдем к полуночи, но так даже лучше, поскольку темнота и дождь будут препятствовать развитию паники. Двенадцать часов активной фазы, после чего эпидемия пойдет на спад – вирус начнет умирать. Вам лучше лечь спать.

– Что? – Бухнер оторопело уставился на наглую суку.

– Я советую вам пойти в свои покои, выпить стакан чего-нибудь крепкого, лучше – водки, и лечь спать, – невозмутимо повторила женщина. – В настоящий момент это самое правильное для вас решение.

В первое мгновение Дюк едва не впал в бешенство: наглые слова красивой твари наотмашь врезали владельцу ДылдаСити, показав, что он собой представляет… А затем Бухнер понял, что именно это он собой и представляет. Понял, что Най читает его, словно открытую книгу, и превосходно ориентируется в его настроении.

Она его уделала, но ему не было стыдно.

Ибо Дюк вдруг понял, что он человек, а не бездушная машина, которую корчил из него Зандр. Он – человек. А красивая тварь рядом с ним – нет. И это понимание позволило ему удержаться от удара.

– Сильно заметно?

– Вы прекрасно держитесь, Борис, но у меня опыт. – Лаура нежно провела рукой по щеке герцога, и он… Он не вздрогнул. Точнее, сумел не показать, что вздрогнул. – Мало кто из заказчиков оставался спокоен, глядя на мою работу, хотя среди них были такие же сильные личности, как вы… Были тупые, беспощадные звери, больше напоминающие питекантропов, чем людей… Были патологические садисты… Но, чтобы сохранять спокойствие при данных обстоятельствах, нужно…

– Быть запредельно жестоким? – хрипло перебил женщину Бухнер.

Все-таки не сдержался.

– Не льстите себе, Борис, вы сами запредельно жестоки и даже не чихнули бы, доведись вам убить всех этих людей своими руками.

– Пожалуй, – помолчав, признал Дюк. По-прежнему хрипло.

– Всё дело – в страхе. Сейчас вы испытываете не сожаление, не грусть и не раскаяние… Сейчас, Борис, вы боитесь. Вы инстинктивно боитесь, что можете разделить участь бродяги с монитора. Вы боитесь умереть, не увидев опасности. Вы боитесь меня…

– Сука! – Он сдавил её руку, оставив на изящном предплечье синий след.

– Да, сука. – Красивая, смертельно опасная, с неземной улыбкой, страшная. Она стояла перед ним, и он не мог отвести взгляд. – Но раз уж ты не хочешь пить водку, я могу предложить кое-что другое…

«Внутри моей головы никогда не бывает тихо. Это плохо. Но, будучи роботом, я никогда не впадаю в панику. Это хорошо.

Эмоции меня не душат, не отвлекают, я всегда хладнокровен и выдержан. Я могу потерять сознание, но никогда не потеряю рассудок. А когда я прихожу в себя, сразу же принимаюсь анализировать происходящее, ведь даже будучи без сознания, я продолжаю принимать и запоминать аудиосигналы.

Это немного утомляет – отсутствие настоящих эмоций.

Я изображаю их, потому что люди ждут их проявления, люди ведь думают, что я всё-таки человек, поэтому приходится подыгрывать. Я изображаю эмоции, но не испытываю их. Я всегда хладнокровен и выдержан.

Иногда, конечно, скучаю по возможности разозлиться, стукнуть кулаком по столу, испугаться… Я помню, каково это – испугаться. Помню противное ощущение дрожащих рук, губ, холода внутри, беспокойства… Помню, мне это не нравилось, но теперь скучаю. Однако страх исчез до того, как я стал роботом – со своими чувствами я распрощался самостоятельно.

Я перестал бояться, и Цезарь это понял. Он тогда долго смотрел на меня, после чего сказал: «В страхе нет постыдного, это разновидность инстинкта самосохранения». А я ответил: «Плевать на инстинкт, любую машину можно починить». После этого Цезарь смотрел на меня ещё дольше и ушёл.

И не возвращался три дня.

Цезарь – не Бог, как бы он ни старался.

Он изменил меня снаружи, но не смог залезть внутрь. Свои чувства я убил сам. И некоторые из них – ещё до встречи с Цезарем.

Наверное, поэтому он не смог ничего сделать со мной.

Но я скучаю по эмоциям.

Однако иногда я рад, что их у меня нет. Потому что человеку трудно мыслить, будучи подвешенным к потолку, а роботу – плевать. Робот всегда хладнокровен и выдержан.

(Аудиофайл 625–789–8–209845

статус: любопытный

стереть: нет)

– Тебе не больно? – почти участливо осведомился Боксёр.

Вопрос вызвал вполне объяснимое недоумение:

– Учитывая обстоятельства, любой мой ответ выглядел бы глупо, – криво усмехнулся Сатана, чьи скованные руки были притянуты к потолку, отчего тело вытянулось в струну. Ему не было больно – искусственные конечности «держали» неудобную позу, – однако раздражало ощущение беззащитности, понимание, что он в полной власти Боксёра.

– Ты уже ответил.

– И что ты понял из моих слов?

Подвешенный за соседний крюк Майор саркастически – насколько это было возможно – усмехнулся, за что тут же получил по рёбрам от падлы, которого главарь – обладатель переломанного носа – называл Горьким. Ещё один подручный, знакомый друзьям Мешок, только-только уселся на перевёрнутый ящик – умаялся избивать пленников – и оттуда издал одобрительное восклицание. Майор коротко ругнулся. Боксёр неприятно улыбнулся.

В низеньком помещении – подвале бара, название которого друзья не разглядели, – было душно и влажно, резко, до тошноты, воняло потом и кровью. Пока – старой кровью, накопившейся за долгое время «использования» комнаты, въевшейся в стены и пол, но было очевидно, что рано или поздно падлы начнут резать пленников и к застарелому запаху добавится свежий, острый.

– Ты хорошо держишь боль… – протянул Боксёр, внимательно разглядывая обнажённого до пояса Фредди. – Тело у тебя тоже железное?

– Только конечности.

– Значит, ты просто крепкий парень?

– Со стороны виднее, – рассудительно произнёс Сатана. – Но я не в восторге от происходящего.

– Скажи, где мои радиотаблы, и всё прекратится, – улыбнулся Боксёр. – Пожалей моё время и своё тело.

Местные уже объяснили пленникам, в чём их подозревают, так что дополнительных уточнений не требовалось.

– Мы не имеем отношения к налёту, – в очередной раз повторил Фредди.

– Почему же вы удирали?

– Не хотели оказаться подвешенными к потолку.

Горький и Мешок расхохотались. Сатана дождался, когда они умолкнут, и невозмутимо продолжил:

– Мы решили уйти после того, как нам в тыл зашли твои люди. До этого мы спокойно вели беседу.

– Ты и сейчас спокоен.

– Потому что я – робот.

– Я слышал о тебе, Сатана, – кивнул Боксёр. – Ты – известный в Зандре псих, который считает себя нечеловеком. Ты действительно терпелив и вынослив, на тебя не действуют наркотики, но на твоего приятеля – действуют. И после укола он расскажет нам всю правду.

Фредди посмотрел на друга, тот нашёл в себе силы на извиняющуюся улыбку.

– Кстати, вы приятели или братья?

– Разве мы похожи?

– Глазами, – объяснил Боксёр.

Ярко-синие у Майора, ярко-синие у Сатаны. На этом их сходство заканчивалось.

– Братья мы или нет, я всё равно его не брошу, – пробурчал Фредди.

– На это я и рассчитываю.

Ситуация на самом деле была предельно неприятной.

Непосредственно на улице их бить не стали, ну, в смысле, слегка помяли, конечно, куда же без этого, однако не зверствовали. «Упаковали» и доставили к Боксёру. И вот он уж и отвёл душу, наглядно продемонстрировав пленникам, что кличку получил не только за сломанный в молодости нос. Утомившись, передал эстафету подручным. Затем остановил их, надеясь, что побоев достаточно, однако пленники пока держались.

– Я всё равно узнаю правду, – улыбнулся Боксёр, демонстрируя извлечённый из пенала шприц. – Но на мою доброту вы уже не сможете рассчитывать.

– Объясни насчёт доброты, – попросил Майор. Не то чтобы он испугался, просто, понимая, чем закончится следующий акт, цеплялся за любую отговорку в надежде потянуть время.

– Признаетесь сами – убью легко, пуля в лоб и до свидания. Если же мне придётся потратить «сыворотку», то мучиться перед смертью вам придется долго.

В ответ он надеялся услышать просьбу «подумать», однако Сатана сумел удивить Боксера неожиданным вопросом:

– Давно Дюк закрыл внутренний город?

– Он не закрывал, – машинально ответил тот.

– Разве Мешок не рассказал, как ему удалось нас взять? – удивился Фредди, переводя взгляд на сидящего падальщика. – Решил показаться героем?

– Заткнись! – буркнул тот.

– Что случилось? – поинтересовался главарь.

– Мы почти вырвались, оставалось всего сто метров до кольцевого шоссе, на котором нас уже никто не смог бы остановить, но с блокпоста открыли огонь, – рассказал Сатана. – Только поэтому мы сейчас здесь.

– Солдаты решили нам помочь, – пожал плечами Боксёр. – Такое случается.

– Во-во, – с облегчением поддержал его Мешок, которому не хотелось огрести за нерасторопность.

– Ты сам не веришь в то, что говоришь, – заметил Майор.

– Ты лучше думай о том, что не доживёшь до утра.

– А ты – до завтрашнего обеда, – спокойно парировал Сатана. И следующую фразу произнёс медленно и очень внятно, чтобы её услышали все бандиты: – У нас интересная ситуация, Боксёр: покойник говорит с покойником.

– Неужели?

– Ты слышал о Дальнеграде?

Несколько секунд главарь недоуменно таращился на говорливого пленника, а затем ему на помощь пришел Горький:

– Там была эпидемия…

– Без тебя знаю!

– А вокруг стояли блокпосты, которые расстреливали всех, кто пытался выехать из города, – мгновенно вернул себе слово Фредди. – Я видел на солдатах Дюка костюмы биологической защиты. И ты увидишь, если сходишь к кольцевому шоссе. Биологической, Боксёр, класса А+, а не обычные защитные комбинезоны. И морды спрятаны не под респираторами, а под особыми масками, потому что защита глаз – обязательна. И возникает вопрос, Боксёр: давно парни Дюка ошиваются на обычных блокпостах в дорогих комбинезонах и масках серьёзной защиты? Раньше им наверняка выдавали обычные респираторы.

– К чему ты клонишь, покойник Сатана? – Боксёр попытался задать вопрос очень жёстко, однако всем было понятно, что вожак сбит с толку.

– Одно слово, мой нерадушный хозяин: эпидемия. А учитывая, что Дюк уже знает, что в трущобах дохнут люди, а вы ещё не в курсе, то добавляется второе слово: искусственная. Искусственная эпидемия, Боксёр, как в Дальнеграде.

– Ты бредишь? Спятил от страха? – Вожак покосился на помощников, надеясь, что те поддержат шутку смехом, однако Горький и Мешок молчали, пристально глядя на пленника. Поверили или нет – неясно, однако было видно, что они хотят слушать дальше.

– Для эпидемии должна быть причина… – продолжил Сатана, с улыбкой разглядывая ошарашенных падл. С такой улыбкой, словно это они были прикованы к крюку, пребывая в полной его власти. – Дальнеград хотели захватить, а здесь… Назревает мятеж? Да, точно – мятеж. Ты сидишь внизу, в трущобах, хочешь воды и радиотабл. Вокруг тебя куча неудачников, которых Дюк не впускает во внутренний город, неудачники недовольны. Они всегда недовольны, на то они и неудачники. Но когда их мало, на них плевать. – Тихий смех. – Однако в ДылдаСити неудачники расплодились, у них появились серьёзные вожаки, которые контролируют разные секторы трущоб, и появился ты, у которого ещё более честолюбивые планы и наверняка есть союзники. Кто тебе вёз десять тысяч радиотабл, Боксёр? Что ты продал за такие большие деньги?

– Не твоё дело.

Анализ пленника произвёл на главаря впечатление.

– Концентрация неудачников достигла предела, ты готовишь мятеж… Нормальный правитель должен был открутить вам головы ещё пару лет назад и не допустить увеличения популяции, но Дюк почему-то упустил момент…

– Заткнись! – не выдержал Боксёр и сильно ударил пленника в живот.

– Значит, я прав, – прокомментировал Фредди после того, как восстановил дыхание. – Как видишь, я догадался о происходящем на основании пары-тройки фактов. Неужели ты думаешь, что Дюк ничего не знает? Знает. И потому решил заразить вас вирусом.

Горький и Мешок подавленно молчали.

– Не слишком ли ты умный? – зло осведомился Боксёр.

– Я – робот. Мне положено.

– Ты псих.

– Мне часто так говорят.

– Продолжай.

– Пусть нас развяжут.

– Размечтался.

– Не надо нас бояться, Боксёр, – усмехнулся Сатана. – Получилось так, что мы оказались в одной лодке. Точнее – в одной луже. И если ты сейчас нас пристрелишь, то окажешь нам услугу, потому что завтра мы всё равно сдохнем и, возможно, будем при этом крепко мучиться…

– Говори.

– Сначала развяжи.

Фредди чувствовал, что вот-вот додавит собеседника, и нужно лишь развеять последние сомнения Боксёра.

– Ты был в Дальнеграде? – угрюмо спросил лидер падальщиков.

– Да.

– Почему не сдох?

– У меня сильный иммунитет.

– То есть эпидемия тебе не страшна?

– Страшна моему другу. – Сатана кивнул на Майора. – Да и вирусы становятся всё злее и злее, и я не знаю, смогу ли им противостоять. В Дальнеграде меня вырубило на два дня. Когда очнулся – войска эмира Саида уже взяли город. К счастью, меня не нашли… – Фредди помолчал. – В любом случае, Боксёр, я – единственный из нас, кто точно знает, что происходит и что нужно делать.

– Мешок, – окликнул помощника вожак.

Что нужно сделать, было понятно всем присутствующим, однако падла попытался протестовать:

– Боксёр, я бы не стал доверять…

– Развяжи!

Яростные нотки в голосе вожака заставили Мешка заткнуться и быстро исполнить приказ.

Освобождённый Майор тут же подошел к столу, схватил флягу с водой и принялся жадно пить, а Сатана привычным жестом, явно оставшимся с того времени, когда он ещё владел обычными конечностями, размял искусственные руки и продолжил тем деловым тоном, которым говорил все последние фразы:

– Сначала нужно понять, созданы ли очаги заражения? В последнее время в трущобах были вспышки заболеваний? Высокая температура. Слабость. Но никаких смертей.

– Да здесь постоянно кто-нибудь болеет, – проворчал Горький.

– Меня интересуют короткие вспышки, которые прошли, не оставив следов. Но должны болеть группы: семьи или соседи в доме, в блоке…

– Было такое в секторе 7, – припомнил Мешок. – Целым бараком валялись.

– И в восьмом. – Горький посмотрел на вожака: – Всё, как сказал робот: температура, кости ломило, потом прошло, словно не было.

– Что это значит? – тихо спросил Боксёр.

– Создаются очаги, – объяснил Фредди. – Люди, которые тогда болели, стали разносчиками и, выздоровев, начали заражать окружающих…

– Дождь, – бросил отвлекшийся от фляги Майор. – Все сидят по домам, на улицах в респираторах или масках, какие разносчики, чтоб они плутония нажрались?

– Одни сидят по домам, а другие набиваются в кабаки – они и носят.

– Мало.

– Не мало, а медленнее, – поправил друга Сатана.

– Говорите понятнее, – велел Боксёр.

– Когда закончится инкубационный период – начнётся полноценная эпидемия. А раз очаги уже сформированы и работают, речь может идти о часах.

– Надо уезжать! – Мешок шагнул к двери. – Боксёр!

Но тот ждал вердикта от Фредди. Дождался неутешительного:

– Вы уже заражены. Все мы заражены. Можно уехать отсюда, но не от смерти.

– Я их убью! – рявкнул Горький.

– Кого?

– Разносчиков!

– Нет смысла. Убивать надо было, когда они заболели.

Мешок и Горький уставились на Боксёра, а тот не спускал глаз с Фредди:

– Что делать?

– Цель Дюка – вычистить город, уничтожить тебя и тех, кто тебя поддерживает, – медленно произнёс Сатана. Он взял у Майора флягу, но пить пока не стал, замер, держа её в руке и обрисовывая слушателям печальные перспективы: – Смертность в трущобах будет на уровне шестидесяти-семидесяти процентов. Возможно – восьмидесяти. Внутренний город затронет по касательной – они ведь не могли отгородиться задолго до эпидемии, поэтому в башнях тоже станут умирать… К тому же это избавит Дюка от ненужных подозрений…

– Я понял, он хочет нас убить. Убегать бессмысленно. Что делать? – Боксёр прищурился. – Или я напрасно тебя развязал?

– У них обязательно есть антивирус, – улыбнулся Фредди. – Ни один нормальный специалист не запустит эпидемию, не имея в запасе антивирус. Да ему и не позволят, ведь Дюку надо проредить население, а не свою армию. Он не допустит, чтобы эпидемия во внутреннем городе вышла из-под контроля.

– У Бориса есть антивирус?

– Обязательно.

– Как его взять?

– Нужно отыскать лабораторию. – Сатана посмотрел Боксёру в глаза. – Отправить небольшую группу во внутренний город. И одновременно устроить заварушку снаружи.

– Я не готов к восстанию, – вздохнул Боксёр.

– Даже если мы вовремя отыщем лабораторию, ты потеряешь процентов тридцать населения, не меньше. – Фредди развел руками. – Готов или не готов – сейчас не важно. Нам нужно отвлечь Дюка и выжить.

Сатана говорил правильные слова правильным тоном, к нему прислушивались, однако Боксёр не позволил себе увлечься. Или опыт помог, или интуиция.

– Мои люди смогут организовать бунт в трущобах, тем более – тут ты прав – повод есть, – медленно произнёс он, выдержав взгляд Сатаны. – Но я пойду с вами. Удастся принести антивирус или нет – неизвестно, но тот, кто дойдёт до лаборатории, точно сможет уколоться.

– Значит, так тому и быть, – кивнул Фредди. – А теперь ответь на вопрос, который покажется странным: в последнее время в трущобах пропадали дети?

– Ещё! – Это был не крик и не стон, а животный рык. Громкий. И требовательный.

Её волосы слиплись от пота, ореховые глаза пылали ярким огнём, а губы дрожали… Нет – она дрожала вся. От возбуждения, от переизбытка возбуждения, от желания, от жажды, от яростной страсти. Её роскошное тело била дрожь, но от этого оно становилось лишь притягательнее. Сводило с ума. Заставляло рычать в ответ.

– Ещё!!

Лаура не умоляла, не просила, а жёстко настаивала на своём. Открыто говорила, что если не будет так, как нужно, – ему придётся пенять на себя.

И было так, как нужно.

И Дюк сам поражался тому, что делает.

Он не был гигантом секса, огромное количество любовниц объяснялось не славой невероятного ублажителя, а положением владетеля области, однако сейчас казалось, что все его затаённые до времени страсти, все юношеские мечты и желания вырвались на волю, зачерпнули сил из неведомого, но бездонного источника, а заодно отключили все ещё оставшиеся внутренние тормоза, разрешив делать всё что угодно. И Борис делал. И ни в чём не уступал своей фантастической любовнице: потрясающе красивой и невероятно умелой. Отвечал на её требовательные крики. Рычал. Рвал женщину на части, а потом, когда они валялись на растерзанной кровати, с усталым удовлетворением подмечал, насколько Лаура измотана – впервые в жизни Дюку было приятно, что он доставил женщине удовольствие, впервые в жизни ему вообще было до этого дело. И с гордостью – с гордостью! невиданный случай! – смотрел на царапины, оставленные холёными ногтями на его плечах, груди и, судя по ощущениям, на спине.

– Тебе понравилось? – спросила она, выйдя из душа.

Вода в Зандре – драгоценность, возможность принимать ванну или душ являлась привилегией богатых и сильных, даже Бухнер испытывал некоторую неловкость, вставая под упругие струи, но Лаура была верна старым привычкам и мылась каждый день.

– Ты знаешь, что понравилось, – спокойно ответил Борис, бездумно глядя в потолок. И не просто понравилось – этот час его потряс, и потому Бухнер говорил с необычной для себя искренностью. – Никогда раньше, ни с одной женщиной, ни под какой наркотой, мне не было так хорошо.

– И никогда не будет, – улыбнулась Най.

– Хочешь сказать, что дело в тебе? – Он не обиделся, он понимал, что, скорее всего, это именно так – дело в ней. В красивой, обворожительной, умелой и немного сумасшедшей. Он был готов это признать, однако женщина имела в виду иное:

– Дело – в наших взаимоотношениях.

– Объясни.

– Я оскорбила тебя – обвинила в трусости. – Лаура провела пальцем по плечу Дюка. – Ты был зол настолько, что захотел меня убить. В последний момент, едва сдерживаясь, ты вспомнил, что операция не завершена и без меня всё может пойти наперекосяк… И тут я предложила тебе возможность меня трахнуть.

– И я захотел продемонстрировать свою власть… – Она была не только красива, обворожительна, умела и немного сумасшедшая – она была умна. Читала любовника, словно открытую книгу, искусно играла на его чувствах и эмоциях ради удовольствия. Или развлечения. Или просто – играла, потому что не могла иначе.

Но её игры были так замешаны на крови, что Бухнеру вновь захотелось убить сидящее перед ним чудовище. Прекрасное настолько, что внутри всё сжималось от боли.

– Ты выкладывался, как никогда в жизни, ты собрал силу, волю, ненависть, злость – все эмоции, что бушевали в тебе, и превратил их в ураганный секс. Ты не трахал меня, а убивал. И сила твоя была столь велика, что я по-настоящему визжала от восторга.

– Ты сумасшедшая.

– Я такая, как этот мир. – Поднялась, глотнула вина, не оставляя бокал, прошлась по спальне – двигалась медленно, зная, что Борис любуется её совершенным телом, – остановилась у панорамного окна, из которого открывался вид на западный сектор города, вновь пригубила вина и негромко сообщила: – Кажется, твои больные подданные затеяли бунт.

– Я знал, что ты не обойдёшься без тайных троп, – рассмеялся Фредди. Тихонько, только для Боксёра, но рассмеялся. Дружелюбно.

Они стояли в подвале того самого постоялого двора, в котором друзья наткнулись на Мешка, и наблюдали, как бойцы по очереди исчезают в узком подземном лазе, в подкопе, что вёл к Сити. Именно его проверял Мешок сегодня утром. А потом решил проверить путешественников. И закрутилось…

Случайность. А уж счастливая или нет – покажет время.

– Восстание в трущобах обречено, – коротко объяснил Боксёр. Он оценил дружелюбный тон, но улыбаться не стал, ответил со всей серьёзностью: – Чтобы снести Бориса, нужно обязательно прорваться во внутренний город. И не только этими тропами…

– Ты хотел купить ворота, – догадался Сатана.

– Я договорился с одним из офицеров, – подтвердил главарь. – За десять тысяч радиотабл он был готов распахнуть перед нами западные ворота. Но ты украл мои деньги.

– Я не брал.

– Допустим…

Их группа была самой небольшой: Боксёр, Мешок, Горький – старые «знакомцы» Яши и Фредди – и ещё пятеро падальщиков. У всех компактное оружие диверсантов ТС19 или аналогичное, и все в чёрной униформе солдат герцога, поверх которой натянуты стандартные прозрачные комбинезоны – осеннее дополнение. В своё время Борис стал обладателем огромного военного склада, вот и одел армию в одинаковую форму, чего в Зандре никто не делал, а было принято лишь в крупных государствах да у дотовцев. Бухнер хотел, чтобы всё у него было по-настоящему, но теперь это желание играло против него, позволяя диверсантам отлично замаскироваться.

– Неужели у тебя не оказалось лишних десяти тысяч? – притворно удивился Майор. – Сумма, конечно, большая, но с твоими возможностями…

– Я всё потратил на подготовку восстания, – честно ответил Боксёр. – Вложился в него полностью.

– Или пан, или пропал?

– Что такое «пан»?

– Не важно.

– Я пошел ва-банк.

– Это я и имел в виду.

Но и без захвата ворот внутреннему городу угрожала серьёзная опасность: как выяснилось, Боксёр успел прокопать целых четыре «норы», даже не прокопать, а пробить в камнях Зандра, приложив поистине грандиозные усилия. И не зря приложить: благодаря везению, удаче или точному расчёту, «норы» незаметно вышли в подземные коммуникации Сити, и теперь по ним лезли десятки вооружённых до зубов падальщиков из всех трущобных банд.