Ангел мертвеца

– Лисс, я видел, как убили Сергея, – ответил эрлиец. И стало ясно, что он до сих пор переживает смерть друга. Сильно переживает. – Прости, мне трудно быть терпеливым.

– А я не хочу читать твой некролог.

– Ну и не читай, – отрезал юноша. – Не отвлекайся, жди решающей битвы.

– Хинус!

– Прости, Лисс, не сегодня.

Эрлиец улыбнулся девушке, поднялся и направился к барной стойке.

«Вот и поговорили…» – грустно подумала Лисс.

Расставшись с друзьями, Лисс вышла на улицу, прошла вдоль дома, машинально приостановилась у поворота и вздохнула, горько вздохнула, потому что Дориан частенько ждал её здесь, чтобы отвезти домой… или к себе домой. К дверям не подходил и в «Михельсон», разумеется, не заглядывал, но всегда был рядом. И его отсутствие заставляло девушку тосковать.

«Дор…»

А ещё его отсутствие в очередной раз сказало девушке, что она поступает правильно, что сделка с Консулом важна и необходима, потому что любимый должен быть свободен.

«Дор…»

Она бросила ещё один взгляд в переулок и ускорила шаг… Захотела ускорить шаг, потому что в ту же секунду услышала:

– Торопишься?

Фраза прозвучала негромко, но очень уверенно. Лисс резко обернулась и вздрогнула, потому что в первое мгновение ей показалось, что вопрос задал здоровенный мужик, похожий на облачившегося в классический человский костюм гризли. В следующее девушка сообразила, что слышала голос Бри. И лишь на третьей секунде разглядела подругу. Марина стояла в тени своего спутника и выглядела непривычно… тёмной. Настолько тёмной, что даже будь ночное освещение ярче, шаса вряд ли бы её заметила. Волосы стали темнее, то ли покрасилась, то ли из-за того, что Бри гладко зачесалась, собрав их в тугой пучок. Чёрная кожаная куртка, чёрное платье, чёрные чулки и кроссовки. И макияж – тёмный, выстроенный на оттенках чёрного. Но при этом не яркий, броский, а приглушённый.

– Привет.

– Не ожидала?

– Конечно нет.

– Привет. – Однако Марина не подошла к подруге, осталась в тени телохранителя. – В прошлый раз мы расстались не очень хорошо, поэтому я решила встретиться и поговорить.

– Спасибо, – брякнула Лисс, размышляя над тем, как было бы здорово, заявись подруга к ней домой, где шаса чувствовала себя более чем уверенно. А здесь, на улице, да ещё в присутствии массивного голема, атаковать Бри было бы слишком опрометчиво. Даже несмотря на то, что при себе девушка держала изрядную коллекцию артефактов на все случаи жизни.

– Или я не вовремя? – подняла брови Марина.

– Ты неожиданно, – не стала скрывать Лисс. – И немного меня напугала.

– Извини, так получилось.

– Ничего страшного. Я понимаю, что тебе нужно соблюдать осторожность.

– Да, именно так. – Во время разговора Бри сохраняла полную неподвижность, что было абсолютно несвойственно обычно подвижной девушке. – После нашего разговора я ненадолго покинула Тайный Город.

– Куда ездила?

– Мне требовалось время, чтобы прийти в себя и… и всё как следует обдумать.

Отвечать на вопрос шасы Марина явно не собиралась, однако Лисс не особенно на это рассчитывала, поэтому спокойно приняла новую тему:

– Нам всем пришлось крепко подумать.

– И к чему ты пришла? – заинтересовалась Бри.

– Ты видишь к чему, – улыбнулась в ответ Лисс. – Ты застала меня на выходе из «Михельсона».

– Собираешься продолжать?

– А что ещё остаётся?

– Как ты спаслась? – неожиданно и с некоторой резкостью спросила Бри.

– Что?

– Как ты спаслась? – повторила Марина, чуть усилив напор, и шаса поняла, что подруга заявилась для того, чтобы задать именно этот вопрос. – Я на Солянке не появилась, Джира ушла через Лабиринт, а тебе удалось унести ноги. Ты ведь была в самой гуще. Одна. Без прикрытия.

– Меня прикрыл Дор, – почти ровным голосом ответила Лисс. – Прикрыл, вытащил на поверхность, сделал портал, а сам остался… Прикрывать дальше. – Пауза. – У нас не получилось бы уйти вдвоём.

Несколько мгновений Бри в упор, не отрываясь, смотрела на подругу, после чего тихо, но очень жёстко произнесла:

– Теперь ты меня ненавидишь?

– Ты просто опоздала, – вздохнула Лисс.

– Тогда – опоздала. А теперь задала вопрос.

– Вряд ли это можно назвать ненавистью. Я просто очень зла, потому что из-за твоего опоздания Дориану пришлось остаться.

Никто не знал, как повернулись бы события, успей Марина на Солянку. Предсказать это было невозможно, однако сейчас ничто не могло убедить Лисс в её невиновности. Бри это понимала, поэтому явилась не для того, чтобы оправдаться, а с деловым предложением.

– Я собираюсь вытащить Дориана.

– Как? – изумилась шаса.

– Это моё дело, – хладнокровно ответила Марина. – Я всё тщательно обдумала и уверена, что у меня получится.

В первое мгновение Лисс охватила невероятная радость: «Да!» Да! Пусть получится! Да. Потому что это решит все проблемы, и они…

Они уже договорились. Она заключила сделку, и, если у Бри не получится, Консул… Трудно даже вообразить, что Консул сделает с Дорианом. С другой стороны, почему Консул должен что-то делать с Дорианом? Ведь шаги будет предпринимать Бри, а не она… С третьей… С третьей стороны, Лисс поймала себя на мысли, что сейчас, после просмотра видео и рассказа Схинки, не знает, кого нужно бояться больше: Консула или Марину?

– Я тебя настолько удивила? – протянула Бри, и Лисс сообразила, что молчание затянулось. Подозрительно затянулось, потому что едва прозвучало предложение, она должна была сразу же закричать: «Конечно!» Нужно было срочно объяснить неожиданно возникшую паузу, и шаса отыскала великолепный выход:

– А вдруг Дориана переделали?

И Бри слегка расслабилась.

– А если нет?

– А вдруг ты его вытащишь, а он окажется другим? И предаст нас? – Лисс горько вздохнула. – Что мы тогда будем с ним делать?

И Марина подумала, что не хотела бы убивать предателя на глазах у подруги. Переделают Дориана или нет, но в этом случае в их отношениях точно ничего нельзя будет исправить.

– Чем раньше мы его вытащим, тем выше вероятность, что Дориан всё ещё прежний, – поразмыслив, сказала Бри.

– Если Консул его переделал, то сразу, – ответила шаса.

– Почему?

– А какой смысл ждать? К тому же Консул был очень зол на Дора.

– Зачем тогда его переделывать?

– Чтобы он правильно вёл себя во время процесса и казни. Дориан гордый, не сломается, заставить его вести себя так, как нужно режиссёрам шоу, можно лишь одним способом.

– Думаешь, из его казни устроят шоу?

– Если Консул решит казнить Дора, то да – будет шоу, – убеждённо ответила Лисс. – Дор – слишком заметная фигура, чтобы замолчать и сделать вид, что ничего не было. Точнее, так можно сделать, но это уронит авторитет Консула.

– Понимаю… – Бри помолчала. – Ты уверена, что он ещё жив?

– Нам дали поговорить.

– Ты к ним ходила?!

– А что мне оставалось?

Шаса ответила таким тоном, что Марина устыдилась своей вспышки, проглотила фразу, которую хотела произнести следующей, и очень тихо сказала:

– Понимаю.

– Он жив, но я не знаю, переделали его или нет.

Несколько мгновений в тёмном переулке царила тишина, после чего Бри сказала:

– Я постараюсь помочь.

– Как?

– Доверься мне.

– Я уже доверилась однажды.

– Больше ошибок не будет.

– Хотела бы я иметь твою уверенность.

Девушки вновь молчали, а затем Лисс спросила:

– Есть где ночевать?

Спросила у старой подруги. Тоном старой подруги. Задала абсолютно естественный вопрос.

– Есть, – спокойно ответила Бри. – Не волнуйся. – Помолчала. – И за Дориана не волнуйся.

Улыбнулась и неспешно направилась прочь. Не попрощавшись. Не сказав больше ни слова.

Здоровяк последовал за ней.

Локация не определена,

где-то в Тайном Городе

– А ведь ты даже не нав…

Консул всегда начинал их разговоры этой фразой.

И всегда приходил к Дориану сам. Не договаривался о встрече, разумеется, являлся когда заблагорассудится, но приходил в камеру командора Машара сам, а не приказывал привести в свой кабинет: входил, усаживался на неудобный, привинченный к полу табурет и начинал говорить. На третий раз Дориан не выдержал и поинтересовался: почему так? Что заставляет лидера Альянса являться к пленнику самому? Но, договаривая фразу, увидел, что Консул разочарован вопросом. Однако ответ прозвучал:

– Я тебя прячу.

– Почему? – изумился Машар. – Неужели вы думаете, что Лисс способна прорвать защиту и вытащить меня?

– Ей могут помочь, – помолчав, произнёс Консул.

– Кто? – Машар замер, а через мгновение догадался: – Навы?

– Сами – вряд ли, но могут попытаться вытащить тебя чужими руками. Спланировать операцию и проследить за её исполнением, как они это сделали на Солянке.

– Но зачем? – этот вопрос вызвал у рыцаря не меньшее удивление, чем первый. – Чем я так важен?

– Сам по себе – ничем. – Консул едва заметно усмехнулся. – Ты очень сильный маг, но не выдающийся и в рядах моих противников командоров войны достаточно. Но у тебя хватило дерзости и отваги открыто бросить мне вызов и об этом все знают. Ты, конечно, не стал знаменем Сопротивления, как Джира, но шума наделал много, и, если у них появится выполнимый план, они обязательно попробуют тебя вытащить. Во-первых, чтобы ещё больше уронить мой авторитет. Во-вторых, показать, что спасение моих врагов для них дело чести.

– Навы слишком прагматичны, чтобы рассуждать о чести.

– Они прагматично рассуждают о воздействии, которое окажет демонстрация силы на жителей Тайного Города. Освободив тебя, они укрепят Сопротивление сильнее, чем уничтожив половину Внутренней Агемы.

– Но ведь я… вы… Все понимают, что вы могли прочитать мне «слово князя».

Дориан знал, что те, кого Консул обращал в своих верных сторонников с помощью невероятно сложного, известного лишь ему заклинания, не запоминали церемонию, зато в их душах появлялась искренняя любовь к нему и желание служить. Знал, и потому периодически спрашивал себя, как он относится к Консулу? Всякий раз испытывал жгучую ненависть, но не был уверен, что это чувство – настоящее. В последнее время он ни в чём не был уверен. Ведь прочитав «слово князя», Консул – преследуя определённые цели – мог приказать Дориану изображать ненависть к себе…

– Прочитал я тебе заклинание или нет – для них не имеет значения. Важен будет только тот факт, что ты окажешься на свободе. Затем они проведут проверку, узнают правду и, если окажется, что ты услышал «слово князя», устроят героическую гибель и обвинят в ней меня.

– Так и должно быть, – пожал плечами Машар. – Я бы на их месте поступил именно так.

– Поэтому я не позволю этому случиться, – отрезал Консул. – И поэтому тебя не перемещают из камеры, о местонахождении которой знают всего двое, что резко уменьшает вероятность твоего освобождения.

– Почему вы не используете меня? – вдруг спросил рыцарь. – Почему не прочитали «слово князя» и не представили публике как раскаявшегося в содеянном преступника?

Ответа не ждал, но получил его:

– Во-первых, я ещё не решил, как лучше тебя использовать. Во-вторых, прошло слишком мало времени, и столь быстрое раскаяние вызовет серьёзные сомнения в его искренности. – Пауза. – Как ты понимаешь, самым разумным выходом было бы устроить публичную казнь особой жестокости, однако советники уверяют, что времена изменились и теперь подобное мероприятие не вызовет нужного мне эффекта.

– Интересное замечание.

– Я тоже не уверен в точности советов, поэтому пока не отказался от мысли устроить тебе долгую и мучительную казнь. Эта идея рассматривается наравне с прочими.

– Понимаю.

– Тебя это не тревожит?

– Вы спрашивали в ходе нашей прошлой беседы.

– Мне не было необходимости спрашивать, я знаю, что ты не боишься. – Странно, но Консул сумел разместиться на неудобном седалище с необычайным комфортом и грацией. В какие-то мгновения Дориану казалось, что лидер Альянса сидит не на табурете, а в прямом кресле. – Ты умён, прагматичен, умеешь просчитывать ходы… в тот момент, когда ты понял, что Лисс примкнула к Сопротивлению… ты ведь давно это понял?

– Конечно.

– Ты понял… и в тот самый миг ты уже знал, что предашь меня. Ты ещё не знал, когда это случится, но не сомневался, что предашь обязательно. Вот тогда ты мог испугаться, Дориан, но в этом нет ничего постыдного, поскольку ты умён и тут же оценил последствия своего шага. Ты тщательно обдумал всё, что я могу с тобой сделать, и принял это. Поэтому теперь ты не боишься и готов к смерти, даже к самой лютой.

Машар промолчал.

– А ведь ты даже не нав…

– Не только навы отличаются твёрдостью.

– И тут ты прав, – признал Консул. – Но у каждого есть слабое место, даже у каждого нава. И так получилось, что я знаю твоё…

– Вы обещали, что оставите Лисс в покое, – глухо сказал Машар.

– И пальцем не трону, – отчётливо и веско произнёс Консул. – И разорву на куски любого, кто осмелится причинить ей хоть малейший вред.

– Но это моё единственное слабое место.

– Слабое место не Лисс, а твоя любовь к ней.

Рыцарь вздрогнул. А затем криво улыбнулся:

– «Слово князя» не поможет?

– «Слово князя» я оставлю на тот случай, если не придумаю ничего поинтереснее, – не стал скрывать Консул. – Его недостаток в том, что Лисс поймёт происходящее, а ты – нет. Ты будешь по-прежнему её любить и расстраиваться, не понимая, почему девушка постепенно отдаляется. А она будет разрываться на части, зная, что ты – это не ты, принимая твою тупость, мучаясь из-за твоей верности мне, и однажды уйдёт.

– Что же вам не нравится?

– Хочу придумать что-нибудь более жестокое. Чтобы вы оба заплатили за слово, которое мне пришлось дать.

– Но в данном случае я тоже окажусь несчастен.

– У тебя останется любовь ко мне, которая не позволит стать несчастным и придаст смысл твоему существованию. Ты сможешь обратиться ко мне за утешением и получишь его, потому что я – милостив. Ну и в принципе твои чувства не будут такими острыми, как мне хотелось бы. Мне нужно, чтобы ты понимал происходящее и ощущал его так же, как будет ощущать Лисс. – Консул пошевелил пальцами. – Ну, или всё-таки казню тебя.

Он начал подниматься, показывая, что визит завершён, и Машар поинтересовался:

– Вы приходили, чтобы напугать меня?

И так заставил Консула остановиться. Он поднялся на ноги, но не ушёл, постоял, глядя на пленника с необычайной серьёзностью, после чего рассказал:

– Однажды я допустил ошибку, которая стоила мне… всего. И это не игра слов и не преувеличение: допустив ту ошибку, я потерял всё, и это притом, что у меня было всё. Вообще всё. Ты не способен осознать, о чём я говорю. И это тоже не игра слов: мне принадлежала Вселенная. – Консул, бывший когда-то первым князем Нави, сжал кулак. Но сдержался и продолжил достаточно спокойным тоном: – Так вот… Обладая всем и чувствуя себя абсолютно всемогущим, я допустил ошибку и всё потерял. Я начал сначала и намереваюсь вернуть то, что у меня было… а было у меня, как ты помнишь, всё. И я верну, в этом нет сомнений. Но я не хочу снова ошибиться, а это возможно. А ты… ты являешься носителем того духа, или тех принципов, или той железной воли… я пока не знаю, как это определить… Так вот, ты совершенно очевидно являешься одним из тех, из-за кого моя ошибка стоила так дорого. Ты готов пожертвовать абсолютно всем реальным ради того, что считаешь правильным. И я буду смотреть на тебя и думать. И учиться не ошибаться впредь.

– Вы ведь победили в Первой Войне, так? – очень тихо спросил Машар.

И первый князь гордо вскинул голову:

– Я поднял Навь из того ужаса, в котором Спящий определил нам существовать, и растерзал его любимых детей. История Вселенной, которой суждено было стать детской комнатой асуров, потекла иначе. Я нарушил Замысел, благодаря мне появились иные расы и в том числе – ты.

– А может, Замысел в том и заключался? И одержав победу в Первой Войне, вы не стали богом, не сравнялись со Спящим, а лишь исполнили его волю? Дети не смогли защитить свою комнату, а вы разломали дверь и открыли остальные помещения дома. Вы – инструмент, Консул.

– Не нужно меня злить, – улыбнулся первый князь. – Я знаю, кто я.

– Но ещё вам нужно знать кем вас воспринимают.

– Необязательно.

– В таком случае, вам не избежать следующей ошибки, в результате которой вы вновь потеряете всё, – пожал плечами Машар. – Хотите быть богом – станьте им, а не требуйте от других считать себя богом.

– Он вас расстроил?

– Заставил задуматься, – ответил Консул, усаживаясь за письменный стол. – В очередной раз.

– Он всего лишь предатель, заурд, самый обыкновенный предатель.

– Предателями становятся ради выгоды или спасения шкуры. А Дориан предал меня, чтобы умереть, и при этом – я знаю точно – он меня по-настоящему уважает. – Консул помолчал. – Не думаю, что мы можем назвать его обыкновенным.

– Просто он вам нравится, заурд, – обронил Схинки. Он хотел поёрзать в не предназначенном для орангутанов кресле, но передумал, сохранив неудобную позу.

– Он пошёл на смерть.

– Что может быть глупее?

– Что может быть сильнее? – Консул откинулся на спинку и невидяще уставился на раскрытый, не не включённый ноутбук. – Когда я поднимал Навь из нашего ада, когда призывал их расправить плечи и бросить вызов несокрушимым асурам – на что я шёл? На что я вёл семью? На смерть, Схинки, у нас не было другой перспективы.

– У вас был шанс, заурд, один на миллиард, но был. И стрелы Тьмы верили, что вы сумеете им воспользоваться.

– Один шанс на миллиард есть у всех.

– Даже у Машара сейчас?

– Даже у Машара сейчас, – подтвердил Консул, продолжая смотреть на закрытый компьютер.

– Как вы его накажете?

– Ещё не решил.

Схинки знал, что хозяин не хочет казнить рыцаря, но, если решит, что так нужно, – казнит не задумываясь, и потому не стал развивать тему. Замолчал, глядя на Консула, всем своим видом давая понять, что ждёт распоряжений, инструкций, приказов или расспросов. И дождался.

– Что происходит в Петербурге?

– На мой взгляд, Гранни идеально справилась с вашим поручением, заурд.

– Ты полюбил пафосные определения?

– Стараюсь вести рассказ с максимальной точностью. – Теперь, когда самая неприятная и непредсказуемая часть беседы осталась позади, орангутан позволил себе удобно устроиться в кресле.

– Много трупов?

– Ни одного. Она унизила обидчиков и разбила «Каменную мойку». А поскольку лупили негодяев «коротышки» – это очень маленькие «персы», видео получилось местами забавным, и в Сети полно ехидных комментариев.

– Ты позаботился?

– Конечно.

– А что Сопротивление?

– Ожидаемо визжит, называя случившееся погромом.

– Их поддерживают?

– Они выложили ехидное сообщение о том, как унизили Гранни, поэтому общий фон: не нужно было будить лихо.

– Скажешь, что я доволен. – Во время рассказа Консул наконец-то запустил ноутбук и теперь готовился открыть какой-то файл.

– Я могу идти?

– Тебе есть чем заняться?

– Я редко сижу без дела, заурд.

– Тогда иди…

– Да, заурд.

Схинки начал выбираться из кресла, но замер, услышав небрежное:

– И заодно разберись с Красными Шапками.

Замер и вытаращился на Консула:

– Что?

– Я хочу, чтобы ты разобрался, что происходит у дикарей, и навёл у них порядок, – прежним тоном произнёс Консул. – Красные Шапки тоже часть Тайного Города, и если до сих пор у нас не доходили до них руки, это не значит, что мы навсегда оставим их в покое.

– Так. – Орангутан вернулся в кресло. – Я что, наказан?

– А что, похоже?

– Да, очень.

Консул запустил видеофайл, однако показывать его помощнику не стал, скрестил на груди руки и улыбнулся:

– Почему ты не рассказал о забавном видео, которое гуляет по человской Сети?

– Ах, вот в чём дело!

– Да, дело в этом.

– Но, заурд, это такая мелочь…

– Эта «мелочь» представляет собой крупное нарушение режима секретности, а значит, большую проблему, – жёстким тоном произнёс Консул.

– Вы серьёзно?

– Схинки, мы ломаем Великие Дома, но не систему. В настоящее время режим секретности необходим для выживания Тайного Города, и мы должны заботиться о том, чтобы, несмотря на все катаклизмы, его соблюдали со всей тщательностью. Это понятно?

– Повесить идиотов?

– Мне плевать, – пожал плечами Консул. – Разберись, что происходит у дикарей, и сделай так, чтобы больше не происходило.

– Это нереально, – тут же ответил орангутан. – Они всё равно будут влипать в истории.

– Тогда сделай так, чтобы они влипали не часто и не настолько шумно.

– Да, заурд. Но я всё-таки не понимаю…

– Просто сделай то, что я велел.

– Да, заурд, – покорно повторил Схинки.

Но про себя отметил, что хозяин неспроста уделил такое внимание Красным Шапкам – одной из самых примитивных семей Тайного Города.

А хозяин…

А Консул проводил помощника взглядом, но не стал рассказывать, что некоторое время назад прочитал дикарю «слово князя»… без всяких последствий. Церемония была проведена, сила и магическая энергия потрачены, однако результата не было: верным приверженцем Консула Шапка не стал. К счастью, свидетелями события стали верные слуги Консула, которым он приказал всё забыть. Затем провёл ещё несколько опытов и убедился, что первый подопытный не был уникумом – на дикарей «слово» не действовало.

Что вызывало некоторую оторопь.

Складской комплекс «Кумар Карго Экспресс»

Москва, улица Левобережная

– А потом они такие: «А где деньги? Куда деньги делись?!» А тот, который в квартире живёт, такой: «Какие деньги?» Не знаю ничего. А те давай носиться по квартире и под диваны заглядывать. Чуть в меня три раза не врезались, их ведь много было.

– А ты?

– А мы бочком, осторожненько, по стеночке, чтобы не наткнуться на кого… Так и ушли.

Штыпсель был чрезвычайно горд тем, как ему удалось вывернуться и выполнить приказ скупщика краденого, утащив деньги у челов из-под носа. Самих денег, конечно, было очень жалко – целый грузовик ведь! – но уйбуй держался, проявляя чудеса самообладания, поскольку ссориться с шасом было чревато большими неприятностями. Ну, одну упаковку припрятали, конечно, но это не считается – это нормальная премия.

– Такой я молодец, – подытожил Штыпсель, преданно глядя на барыгу.

– Молодец-то молодец, – кисло поморщился Кумар. – Но наследил ты, голубчик, знатно…

– Как это наследил? – испугался уйбуй. – Я всё делал, как ты сказал: морок навёл, «накидку пыльных дорог» сделал, никто нас не заметил!

– А зачем решётки выломал?

– А как нам было иначе?

Изначально предполагалось, что Шапки вынесут деньги через подъезд, после чего аккуратно закроют квартиру и смоются. Но поскольку подъезд блокировали челы, Штыпсель решил сымпровизировать. Получилось результативно, но грязно.

– Не знаю, как было иначе, – буркнул шас, понимая, что иначе было нельзя. – Только челы всё на видео снимали и фотографировали и теперь, офигевшие, сравнивают записи, сделанные с интервалом в десять минут, пытаясь понять, как решётки оказались выломанными?

– Значит, они и выломали, – с неожиданной рассудительностью ответил Штыпсель. – Сами. Не знаю зачем – пусть друг с другом объясняются как-то. А наше дело сторона.

– А Службе утилизации мы что скажем?

– А Службе утилизации говорить ничего не надо, потому что челы сами решат, как они там решётки выламывали и зачем.

В целом доводы уйбуя прозвучали на удивление разумно, особенно – для Красной Шапки, к тому же Урбек уже имел серьёзный разговор со Службой и ответил им приблизительно то же самое. Если бы «косяк» заключался только в этом, вопрос можно было бы счесть закрытым, но, к сожалению, Дуричи проявили себя во всей красе.

– Ладно, решётки, допустим, прокатят… Но это полбеды.

– А что ещё не так? – нахмурился Штыпсель, почёсывая под банданой и мысленно удивляясь тому, что так легко отбился от первой претензии въедливого шаса. Впрочем, по дороге на склад уйбуй применил по назначению половину бутылки виски, что, несомненно, поспособствовало ясности мышления.

– Тебе доводилось слышать об интернете?

– Не глупее некоторых, – обиделся Штыпсель.

– Если под «некоторыми» ты понимаешь своих сородичей, то да, возможно, среди них найдутся ещё большие идиоты. Я даже их видел. – Урбек никогда не отказывал себе в удовольствии рассказать контрагентам то, что он о них думает. – Но ты даже на их фоне выделяешься.

– В хорошую сторону?

– В сторону дурака.

– Это как?

– Сам смотри. – Урбек достал смартфон и сунул дикарю. – Как тебе это?

– А что тут есть, кроме дома? – хмыкнул Штыпсель. И прищурился: – Это тот дом, в котором мы были?