Красная угроза

– Нет, – честно ответил Гуго, с отвращением возвращая крекеры в ящик стола. После чего взял в руку чашку с кофе и плюхнулся в кресло. – Что случилось?

– Вы уже слышали об убийстве Барраги?

– Слышал, – подтвердил де Лаэрт и тут же заторопился: – И я хочу сказать, что понимаю принятые вами меры, но не могу их одобрить. Вы закрыли лабораторию от нашего сканирования, и теперь всё, что вы расскажете об этом преступлении, будет основываться исключительно на ваших словах.

– Есть обоснованное подозрение, что мастера Баррагу убил чуд, – сухо произнёс Ортега. Выдержал короткую паузу, не дождался ответа и позвал собеседника: – Гуго?

– Я тут кофе пролил, – пробормотал капитан гвардии.

– Горячий?

– Горячий.

– Сочувствую.

– К счастью, на пол.

Ортега улыбнулся. А ещё через несколько секунд прозвучал ожидаемый вопрос:

– Вы позволите нам самим сделать вывод о причастности мага Ордена?

– Безусловно, – кивнул нав. – Ваши дознаватели могут посетить то, что осталось от лаборатории, и в любой момент.

– Я немедленно отдам необходимые распоряжения.

– Хорошо.

– И поставлю в известность великого магистра.

– Я понимаю.

Франц де Гир не был другом Тёмного Двора, но при нём отношения между Великими Домами стали гораздо теплее, чем при его предшественнике, и Ортега был уверен, что глава Ордена прикажет провести расследование самым тщательным образом.

* * *

Несокрушимая крепость Тёмного Двора, оплот великой Нави, с которой началась история Тайного Города – именно так любили называть Цитадель подданные князя, не желая вспоминать о том, что первыми на территорию современной Москвы явились разгромленные ими асуры. Штаб-квартира тёмных располагалась на развилке Ленинградского и Волоколамского шоссе и сейчас представляла собой широкое «сталинское» здание с большим внутренним двором, надёжно укрытым от любопытных глаз.

Таинственная и несокрушимая Цитадель.

Вопреки широко распространённому мнению, порядки в Великом Доме Навь царили отнюдь не армейские и далеко не суровые. Тёмные заслуженно считались самой сплочённой семьёй Тайного Города, никто и никогда не слышал, чтобы нав нарушил или хотя бы принялся обсуждать приказ князя или комиссара, зато они всегда демонстрировали невероятное единство, в котором не было места междоусобицам. Но при этом тёмные вели едва ли не самый свободный образ жизни среди всех семей Тайного Города. Навы часто покидали Москву, путешествовали, подолгу жили за пределами страны, но возвращались в Цитадель по первому зову лидеров семьи. Возвращались мгновенно, не задавая лишних вопросов.

В крепости каждому тёмному полагалось небольшое, на две комнаты, жилище, и сейчас Ортеге выпало осмотреть то, что принадлежало Барраге. Войти без приглашения и прикоснуться к осиротевшим вещам. Увидеть то, что старый мастер никому не показывал.

Ортега знал, что он войдёт и сделает всё, что должен, но у двери чуть задержался, прикоснулся пальцами к косяку и тихо проговорил:

– Ты был желчным, но умным, старый друг, ты понимаешь, что у меня нет выхода: я должен рыться в твоих вещах, чтобы выйти на след убийцы. Прости меня, Баррага, и прими клятву: что бы я ни нашёл, я использую это лишь для поиска преступника. Если же я наткнусь на твою личную тайну, она останется твоей личной тайной.

Ортега прекрасно знал, что за чертой смерти нет ничего, кроме пустой темноты. Нет суда. Нет наказания. Нет ничего. Баррага ушёл безвозвратно, но Ортега всё равно попросил у него и прощения, и разрешения – из уважения.

Закончив короткое обращение, Ортега вскрыл замок, вошёл в первую комнату и огляделся так, словно оказался в ней впервые. Ведь сейчас помощник комиссара был на работе и действовал соответственно: отставив эмоции и полностью сосредоточившись на поиске улик.

– Баррага, прошу, расскажи, во что ты ввязался…

Жилище мастера големов оказалось скромным, что, впрочем, было свойственно навам. Подданные князя не чурались роскоши, однако относились к ней прагматично, как к набору услуг и предметов, делающих жизнь комфортнее. И только. И потому за тысячи и тысячи лет доступа к невероятному богатству навы не превратились в изнеженных сибаритов, разглядывали мешки с золотом с той же холодной отстранённостью, что и мешки с навозом. Они знали цену богатству, но оставались над ним.

А в своих маленьких комнатках прятали самое дорогое, то, что нельзя было потерять ни при каких обстоятельствах. Вещи, которые не имели ценности в золоте, но были бесконечно дороги их обладателям.

И первое, что увидел Ортега, была очаровательная нефритовая статуэтка таррэнской школы. Изящная, как дождевая капля на лепестке орхидеи, но при этом – с изъяном: правая сторона статуэтки оплавилась после удара «Эльфийской стрелы». Магическая молния прошла рядом, только задела статуэтку, повредила, но не уничтожила, и поэтому Баррага взял её с собой в Тайный Город и хранил уже много тысяч лет.

Статуэтка была единственным предметом, который мастер сумел отыскать в груде камней, в которую люды превратили его дом. Давно. В те времена, когда великая империя Тёмного Двора горела в своей последней войне. Таррэн тогда погиб полностью, возродить школу оказалось некому, но навы продолжали наслаждаться искусством древних мастеров.

– О чём ты думал, глядя на неё? – прошептал Ортега, проводя пальцами по совершенной статуэтке. – Что ты видел?

Горящий Уратай? Смерть князя? Изгнание?

Или время, когда был счастлив?

О чём напоминала старику раненая статуэтка мёртвой школы?

А рядом, на той же полке, ещё один артефакт эпохи Великой империи: старая книга в тиснёном кожаном переплете. Толстая, но с тончайшими страницами, которых под обложкой было огромное количество – знаменитые «Письма очарованной вечности», книга, которую читал каждый нав. Книга, которую, как говорили, нужно прочесть, чтобы понять тёмную душу. Книга, которую не читал никто, кроме тёмных.

– Интересно, каким было твоё любимое письмо? И странно, что мы никогда не обсуждали это в наших разговорах.

Ортега проверил книгу, убедился, что в ней ничего не спрятано, изучил содержимое соседней полки, на которой стояли трактаты по теории и технологии создания големов, и прошёл в спальню. Обыск её тоже ничего не дал. Тетрадь для записей, пачка карандашей, отделанный золотом кинжал, одежда во встроенном шкафу, ещё несколько книг, взятых в библиотеке Цитадели – ничто из этого не содержало ни малейшей зацепки.

Телефон и оба компьютера – настольный и ноутбук, – чуть раньше проверили «ласвегасы» и тоже ничего не нашли. Никаких следов. Ни одного указания на то, чем занимался Баррага и его таинственный помощник.

Ничего…

– Но так не бывает!

Ортега не собирался уходить с пустыми руками, не мог себе позволить, поскольку больше всего на свете хотел добраться до убийцы друга, поэтому заставил себя успокоиться и сосредоточиться.

Искать!

Баррага скрывал происходящее, но должен был оставить хоть какую-то подсказку – просто потому, что он нав, а навы предусмотрительны. Баррага наверняка понимал, что затеял рискованное дело. Он ошибся в оценке риска – да, и заплатил за ошибку самую дорогую из всех возможных цену, но он понимал, что риск есть, а значит, не мог не оставить подсказку.

Какую?

Где?

И Ортега нашёл. Не сразу, ещё через двадцать минут, но нашёл. И обругал себя за то, что не увидел подсказку сразу, поскольку лежала она на самом виду: позолоченный кинжал, аляповатый и безвкусный, не идущий ни в какое сравнение с изяществом таррэнской школы. Не оружие и не украшение, а просто безделица, стоимость которой не превышала цены позолоты и украшающих его камней. Кинжал валялся в тумбочке, видимо, Баррага не мог на него смотреть, но при этом не выбросил, а оставил нелепую безделушку в заветной комнате. Там, где хранил только самые важные вещи.

– Я понял, – пробормотал Ортега, взяв кинжал в руки. – Я знаю, где продается подобная дрянь. Спасибо, старый друг.

И тяжело вздохнул.

* * *