Лейтенант Магу

– Благодарю, господин Магу.

До обещанного поверенным постоялого двора добрались после полудня следующего дня. Здесь, как смогли, обмылись холодной водой и переоделись. Больше всего возни было с Каспаричем. Сумасшедший офицер воспринял мытье как очередное издевательство, скулил и пытался спрятаться, пришлось удерживать его силой. Глядя на эту сцену, Алекс только сжимал челюсти.

На следующий день, уже ближе к вечеру, перед путниками открылась долина Темерюка. Сопровождавшие пленников бандиты, решив, что их миссия окончена, развернулись, и только поднятая лошадиными копытами пыль напоминала об их присутствии. Молчаливый бородатый возчик довез их до самого берега реки. С разгрузкой помогать не стал, затем получил от Лисово остаток оговоренных за доставку денег, хлестнул свою лошаденку и был таков.

Между пленниками и свободой оставалось всего-то сотня саженей. Но это были сто саженей текущей воды. Алекс осторожно попробовал рукой холодную осеннюю воду.

– И как переправляться будем?

Как оказалось, Лисово все продумал заранее. У него была договоренность с рыбаками из расположенной на руоссийском берегу деревни.

– Надо будет только утром им сигнал подать, – пояснил поверенный. – Там и телеги до Текуля можно будет нанять.

Заночевали у самой реки. Костер, чтобы не привлекать лишнего внимания, разводить не стали, и ночью все сильно мерзли. Утром долго искали место переправы. Потом едва докричались рыбаков с руоссийского берега. Те, увидев, кого судьба привела к их реке, от денег за переправу отказались. Глядя, как Закарина укладывают в узкую, провонявшую рыбой лодку, старший из рыбаков – крепкий, коренастый мужик лет сорока – заявил:

– Что же у меня совсем совести нет, за эдакое дело еще и деньги с людей брать.

Каспарича пришлось долго уговаривать сесть в лодку. Сумасшедший инвалид боялся даже приблизиться к воде, а применять к нему силу Алекс запретил категорически. Наконец, хлопая сапогами, Фелонов оттолкнул от берега последнюю лодку и запрыгнул в нее сам. Лодка качнулась, едва не черпнув воды, рыбак налег на весла, и посудина устремилась к столь желанному левому берегу Темерюка. Еще несколько минут, и нос лодки стукнулся о хлипкую деревянную пристань.

– Прибыли.

Встреча с родным берегом протекала по-разному. Наваскин упал, раскинув руки, целовал траву и плакал, плакал, не стесняясь своих слез, проклинал проведенные в плену годы. Солдаты молились, Фелонов просто осел на землю как подкошенный.

– Дошел, дошел все-таки.

Алекс, не вмешиваясь, ждал, пока схлынут у людей эмоции. Надо было еще выгрузить Закарина и уговорить Каспарича выйти на берег. К лейтенанту приблизились поверенный Лисово со старшим из рыбаков.

– Вы, господин офицер, сегодня у нас оставайтесь, отдохните. А завтра мы вас до полка довезем. Тут недалеко. Если на зорьке выехать, к обеду будете.

Лисово поддержал предложение рыбака.

– Хорошо, – согласился лейтенант, – остаемся.

Счастливое избавление от плена, как полагается, отметили. Алекс решительно накрыл ладонью глиняную кружку. Разливавший самогон деревенский староста решил, что офицера не устраивает качество предлагаемого напитка, и принялся уверять:

– Да вы, господин офицер, не извольте беспокоиться, самогонка у нас хорошая, молоком очищенная, утром ничего и не почувствуете.

– Я не поэтому, – возразил Алекс, – просто не хочу. К тому же день завтра будет тяжелый. Я вот лучше квасу выпью.

Дурасова пришлось малость придержать, остальные военные прекрасно понимали, что завтра им предстоит встреча с полковником Верновым, и драконить командира полка несвежим выхлопом никто не хотел. Наваскина же никто и ничто не держало, из-за стола его пришлось выносить, а от утренней головной боли не спасла даже очистка. Рано утром его растолкали, посадили на телегу, где он благополучно заснул и проспал до самого Текуля.

Весть о возвращении пленников долетела до штаба Текульского полка, когда две телеги с ними проползли едва ли половину пути, и особого восторга ни у кого не вызвала. Полковник Вернов ходил чернее тучи, штабные офицеры, кто мог, нашли себе занятие за пределами штаба, остальные прятались по своим кабинетам. Только часовой, охранявший знамя полка и денежный ящик, неподвижно застыл напротив входа, боясь шевельнуться и получить на полную катушку от разгневанного комполка.

– Едут!

Штабной адъютант влетел в двери, едва не столкнувшись с полковником, и еле успел убраться с пути начальства, решительно двинувшегося на выход. Две телеги с бывшими пленниками как раз въезжали в ворота полкового двора. Встреча произошла напротив штабного крыльца.

– Явились? – голос Вернова был полон сладкого яда. – Сми-ирно! И где же остальные ваши солдаты? Где, я вас спрашиваю? Как вы посмели сдаться в плен этим бандитам? Про честь российского офицера напрочь забыли!

Все это обрушилось на Алекса, едва спрыгнувшего с телеги на землю. Такой встречи он не ожидал и в первые секунды растерялся. Полковник продолжал бушевать, а сзади раздались чьи-то всхлипывания. Не выдержав, лейтенант обернулся. Каспарич, пытаясь найти укрытие, забился под телегу и там тихо плакал. Фелонов и солдаты застыли в уставной стойке, боясь шевельнуться, Закарин безучастно лежал в телеге. Разбуженный криком полковника Наваскин хлопал глазами и пытался понять, где он находится и почему на него орут. Лисово исчез из поля зрения, как будто его с ними и не было.

Отрешившись от воплей командира полка, Алекс оглядел место действия. Полковой двор был практически пуст. Сам полковник, его адъютант, несколько офицеров, часовой в полосатой будке у ворот, бывшие пленники и привезшие их рыбаки. Больше никого не видно, но лейтенант не сомневался, что за темными окнами штаба и других полковых построек прячется немало любопытных глаз. Плевать на все, эту безобразную сцену надо было как-то заканчивать. Сжав кулаки, но продолжая держать руки по швам, лейтенант шагнул к полковнику. Тот стоял на пару ступенек выше, и Алекс уже прикинул, как врезать кулаком в эту волевую полковничью челюсть, чтобы тот наконец заткнулся, чтобы в кровь, чтобы выбитые зубы разлетелись по ступенькам, чтобы…

В полковой двор влетела карета, запряженная восьмериком, часовой, стоявший в полосатой будке у ворот, и рта раскрыть не успел. Никто в Текуле не смел запрягать в карету более лошадей, чем сам городской голова, а тот обходился четверкой. Мог бы и больше, но предпочитал не выделяться на общем фоне. Кучер лихо осадил лошадей, карета замерла рядом с телегами рыбаков. Поднятая пыль осела, и понимающим людям стало ясно, что данный выезд обошелся владельцу раз в двадцать дороже, чем тому же городничему. Лошади, карета на стальных рессорах, кучер на облучке, все было покрыто слоем пыли, указывающим на длительность нахождения в пути.

Все замерли, даже Вернов замолчал, не зная, что произойдет дальше. Дверца кареты распахнулась, и из нее, придерживая узкую, длинную юбку, выпорхнула красивая молодая дама в шикарном дорожном костюме. Ни на кого не обращая внимания, она стремительно преодолела небольшое расстояние от кареты до лейтенанта Магу и, никого не стесняясь, повисла у него на шее.

Через окно одного из штабных кабинетов за этой сценой наблюдали два офицера – толстый, одышливый и потливый штаб-капитан, дотягивающий служебную лямку до скорой пенсии, и молодой, не более пары лет, как из училища, лейтенант, еще не утративший молодого задора и служебного рвения.

– Мамаша Магу пожаловала, – констатировал штаб-капитан, – очень вовремя.

– Я бы поставил на старшую сестру, – высказался лейтенант.

– Ставь, только проиграешь.

– Уверен?

– Ирен Магу, урожденная Тизель. Лет двадцать назад, когда я был еще кадетом, вся светская хроника была забита известиями с бала по поводу ее двадцатипятилетия, она тогда чудо как хороша была. Во всех газетах и журналах были ее портреты. Шумиха не стихала недели две.

– А и сейчас еще ничего, старушка, – оценил женские достоинства дамы лейтенант, – очень даже ничего.

– Да, почти не изменилась, – подтвердил штаб-капитан.

В его голосе проскользнула тихая печаль, но озабоченный лейтенант не обратил на нее внимания.

– Уж я бы с ней…

– Заткнись, – оборвал оборзевшего юнца штаб-капитан. – Ты с Ирен Магу?! Только приблизься, и он сделает с тобой то, что ты хотел сделать с ней.

Из кареты уже выбрался высокий, несколько полноватый господин, водрузил на голову пренепременный атрибут своего рода деятельности и чуть спешным, но не нарушающим банкирского достоинства шагом приблизился к жене и сыну.

– Похоже, мы прибыли вовремя. Здравствуй, сын.

– Папа!

Никто не рискнул вмешаться в эту встречу родственников.

– Я сейчас.

Виктор Магу оторвался от сына и сделал знак приблизиться полковнику Вернову. Вспомнив, кто именно зовет его, командир полка вынужден был смирить гордыню, но зарубочку на память сделал. О чем они говорили, никто не слышал, зато все хорошо видели, что офицеру этот разговор сильно не нравится. Однако он через силу кивал, соглашаясь с собеседником. После разговора банкир вернулся к жене и сыну.

– Полковник дает тебе трехдневный отпуск…

– Но, папа, со мной люди. Я обязан…

– Господин Лисово!

– Я здесь.