Не быть волшебником

Костя был мечтателем, он любил, закрыв глаза, надев наушники, представлять, как он, оказавшись в другом мире, пускается в путешествие. Где вокруг него происходят потрясающие, прекрасные и интересные события. Он любил себя воображать рыцарем или разбойником из книжек, всегда благородным и отважным. Не раз он отправлялся в походы по Средиземью или плыл на корабле в прекрасную выдуманную страну. И эти путешествия всегда дарили эмоции, такие яркие, такие четкие, что казалось, они реальнее самой жизни.

Костю дразнили фантазером за то, что он любил рассказывать истории. Что-то он вычитывал из книг, что-то додумывал сам. Но в итоге, когда он начинал рассказывать о подвигах во имя благородства, вокруг него собирались все друзья и слушали не отрываясь.

Как-то Константину попалась книга о космических путешествиях. Он прочитал ее дважды. Первый раз он просто проглотил ее за один вечер, а потом всю ночь не мог уснуть под впечатлением. Оказывается, бывает так, что пределы Земли можно раздвинуть. И пределы космоса, и жизни, и смерти, и даже время не является чем-то объективным. Костя вдруг понял, что мечтать можно гораздо ярче, ведь ничего не останавливает твою фантазию. Это было настолько пьянящее открытие, что он даже испугался, ведь чувствовать такую свободу было почти опасно. Интуиция тогда его робко предупреждала, что свобода всегда несет в себе много такого, с чем не каждый человек может справиться.

И вот однажды Косте попалась в руки книга, в которой был рассказ так полюбившегося ему писателя Клайва Льюиса «Бракоразводный процесс». Вопреки ожиданиям, в рассказе говорилось не о трудностях семейной жизни. Рассказ затрагивал очень волнующую, особенно в этом возрасте, тему смерти. Точнее, того, что бывает после нее. Константину понравились описания в этой истории. И то, как герой видел дорогу в рай, и то, каким он видел ад. Ад, к слову, был совсем не таким, каким Костя его себе представлял. Никаких горячих сковородок и чертей, никаких мучений и истязаний. Все было довольно гуманно и в то же время жутко. И так Костю зацепила эта тема, что он стал представлять себе это место. Он даже пошел дальше и стал прикидывать, какой ад мог бы придумать он сам. Наверно это было бы что-нибудь похожее на выдумку Клайва Льюиса. Уж очень его смущали все эти гиены и сковородки. Душа – тонкая материя, пусть и ад будет тонок в своих подходах. Это, конечно, должен быть город, и в нем в своих заблуждениях мучаются грешники.

Костя уже в мыслях рисовал себе ад. Дом за домом он выстраивал улочки и кварталы. Представлял, каким унылым и серым должна быть эта обитель. И тут вдруг случилось странное. Кровать, на которой мечтал Костя, стала куда-то проваливаться. Потолок словно уплывал в небо, простыня, немного свисающая с кровати, коснулась дощатого пола. Костя так испугался, что захотел сразу выскочить из-под одеяла, но кровать, словно почувствовав его движение, ускорилась и в следующее мгновение ухнула в пропасть. Костя не кричал, он даже пошевелиться боялся, его кровать падала вниз, куда-то под землю. В какой-то момент Константин почувствовал, что падение стало замедляться. Оно становилось все медленнее, пока не остановилось совсем, небольшим стуком ножек о твердую поверхность.

Вокруг был непроглядный туман, сквозь который робко пробивался призрачный свет. Костя попробовал опустить ноги на пол. Пальцы коснулись мягкой травы. Константин, держась за кровать, встал и сделал два шага вперед. Не было ощущения опасности. Повинуясь природному любопытству, Костя сделал еще несколько шагов, потом еще. Осмелев, он ускорил шаг. И вдруг туман рассеялся, и перед ним появилась улица. Обычная улица, озаренная розовыми красками, какие бывают перед рассветом. Одноэтажные дома, ухоженные дворики, заборчики, дворник метет асфальт.

И тут Костя увидел черта. Черт выглядел точно так, как его описывали в книгах: черного цвета, ростом примерно полтора метра, рога на голове, клыкастая морда, копыта, хвост. Он старательно подметал улицу большой метлой. Но вдруг перестал мести и посмотрел в сторону Кости, который стоял, замерев от ужаса. Черт прислонил метлу к забору и пошел в сторону незваного гостя. Константин развернулся на босых пятках и бросился бежать обратно в туман.

Черт, увидев, что мальчик убегает, побежал за ним, крича что-то вдогонку. Но Костя и не думал останавливаться. Он бежал, не помня себя, не разбирая дороги, прочь от ужасного видения. Может, из-за паники, охватившей его, а может, просто потому, что в этом странном месте все подчинялось чужим законам, на пути Константина возникла маленькая кочка, которую он не заметил. Больно ударившись об эту злосчастную кочку большим пальцем ноги, Костя растянулся на траве. Он слышал, как его нагоняет черт и вот-вот настигнет. Костя в страхе обхватил голову руками и взмолился:

– Хоть бы все это было неправдой, хоть бы это был сон.

Но топот копыт за спиной становился только громче. Костя, боясь пошевелиться, пытался вспомнить что-то такое, что сидело давно в памяти, – истории из детских страшилок и баек. Где-то должен быть выход. У любого зла есть свой ограничитель. Он резко перевернулся на спину и крикнул:

– Сгинь, нечистая!

И черт исчез. Вот он бежал к Косте и через десяток шагов уже должен был схватить его, но только прозвучали Костины слова, как он исчез, растворился в воздухе.

Константин, не веря своему спасению, еще оставался на траве, боясь подняться. Но черт точно исчез, оставив после себя резкий запах серы. Подросток поднялся на ноги, потер ушибленные колени. Он решил, что лучше вернуться к своей кровати. Ведь раз она была его средством перемещения в этот мир, быть может, она же и вернет его обратно. Но только Константин повернулся в сторону, где предположительно должна была стоять его кровать, как вдруг за спиной он услышал:

– Что это такое? Стой!

Черт вернулся. На его мерзкой роже читались недоумение и злость, он сделал шаг в сторону Кости.

– Сгинь, нечистая! – прокричал Константин уже проверенные слова.

Черт исчез.

И снова появился.

Черт непонимающие оглядывал себя, периодически бросая настороженные взгляды на подростка.

Костя замер, он не ожидал, что черт снова появится, и появится так быстро. Подросток стоял, не решаясь куда-то дернуться, и не знал, что делать дальше. Поэтому на всякий случай он сказал еще раз:

– Сгинь, нечистая.

И черт снова пропал. И снова появился.

Костя расстроился, его средство спасения уже не было таким эффективным. На всякий случай он решил попробовать еще раз.

– Сгинь, нечи…

– Пожалуйста, не надо больше, – остановил его черт. У черта был обычный голос, не хриплый и страшный, а просто мужской и немного растерянный.

– Это вы мне? – уточнил Костя.

– Тебе, – утвердительно кивнул черт. – Не повторяй, пожалуйста, эти слова.

– А вы не нападайте на меня, – робко выставил свое условие Костя.

– Хорошо, – кивнул черт, – не буду. – И сделал два шага в сторону подростка.

– Сгинь…

– Все-все, – поднял руки черт в повинующемся жесте, – стою, не шевелюсь.

Константин не знал, что дальше делать. Он смотрел на черта, который переминался и явно неловко себя ощущал под чьим-то контролем.

– Ну, так и будем молчать? – спросил черт.

– Вы черт? – решил уточнить Костя.

– Черт, – ответил черт.

– А что это за место?

– Ад.

– Ад?

– Ты все будешь переспрашивать по сто раз?

– Извините. А если это ад, то получается, что я умер?

Черт на мгновение задумался.

– Вообще-то, – сказал он, – умершие попадают не так. Их встречают, провожают к своему дому, все объясняют. Да и силы они над нами не имеют. И вообще, чертей почти никогда не встречают здесь.

– Как не встречают? – не понял Костя.

– Ну, мы тут вроде коммунального хозяйства. Все делаем, готовим, убираем. И все это по ночам, пока грешники спят. Видишь, какие улицы чистые, это мой квартал, – гордо похвалился черт.

– Какой странный ад, – удивился подросток, – а что же грешники делают?

– Живут, – безразлично ответил черт, – мы их обеспечиваем всем, а они только потребляют. Гуляют, катаются на лодках, ходят в кино.

– А как же наказания и все такое?

– Ты про сковородки и котлы, горящие души и пытки?

– Ну да, – поежился Константин, живописно представляя себе эти муки.

– Нет таких у нас, – горько вздохнул черт. – Мы бы и рады, да только не мы все решаем.