Зюзя. Книга первая

– Других изображение можно?

– Конечно. Не обязательно свой портрет – так называется это изображение, вешать. Можно и тех, кто тебе дорог, или кого ты любишь и хочешь помнить.

– Помнить… Я хочу портрет Алексея!

Я присел рядом с ней.

– Я не смогу тебе сделать такой, – моя рука гладила её по холке. Надеюсь, успокаивающе. – попробуй вместо портрета найти какую-нибудь вещь своего друга и в те дни, когда тебе будет грустно, просто приди к ней и вспомни о нём. И сразу станет легче. Память живёт не в вещи, а в тебе, в твоём сердце.

Рося стояла, понуро опустив голову. Жалко её, и помочь ничем нельзя… Такие раны только время залечивает, да и то не до конца.

– Не дёргаемся! – я подхватил собачку на руки и вынес из дома. Вернулся за Зюзей.

– Тот волк говорить, что когда ты умирать, я приходить в их Место. Он радоваться и ждать. Но я не хочу, живой лучше память.

– Спасибо, подруга, – искренне ответил я, с усилием поднимая на руки не самую лёгкую четвероногую на свете. Мне тоже лучше с тобой, чем одному. А куда это он тебя звал? Я ничего не слышал.

– Он говорить только для я. Его Место… – и тут я увидел. Склизкая, серо-зелёная, массивная колонна, стоящая среди деревьев. Вторым образом был вид издалека: из зелёной массы леса ввысь стремилось что-то иглообразное, очень высокое, с лёгким свечением в верхней точке, уходящим в облака.

Слизень… Образ точно соответствовал полученному от полковника описанию… Это многое объясняет… И здоровых щенков, и быстрое восприятие… Но оставался ещё один вопрос:

– Зюзя, а почему он тебе это рассказал?

– Он говорить – я ему нравится и очень красивая, – в её голосе определённо слышались женское кокетство вперемешку с лёгкой небрежностью роковой красавицы, разбившей тысячи мужских сердец.

– Волк прав, ты самая лучшая, – подыграл собачьему тщеславию я, впрочем, особо не покривив душой, и поставил добермана на крыльцо. – Не надо ходить в дома без необходимости – лапы порежете. Зюзя, объясни это ей, – кивком указал на с интересом слушавшую нас собачку.

К сожалению, ничего полезного в этой деревеньке, как и в следующей, найти не удалось. Все продукты и хоть что-то мало-мальски ценное было вывезено. Готов поспорить, что мародёрскими командами из гарнизона. Если с едой проблем у меня пока не было, то ситуация с патронами требовала немедленного решения. Вечером, расположившись на ночлег в старом сарае, я опять рассказывал. Сегодня остановились на «Аленьком цветочке». Обе ушастые слушали меня с интересом, не перебивая, причём доберман, по своему обыкновению, лежала, привалившись к моему боку, а Рося напротив, метрах в двух, по лисьи навострив ушки.

Когда совсем уже засыпал, неожиданно кто-то мягко тронул меня за ногу. Я вскинулся – это оказалась маленькая охотница, решившая тоже улечься рядом со мной и свернувшаяся калачиком под моим другим боком. Гнать не стал, вот только спать пришлось по стойке «смирно» – жалко было будить разумных своей вознёй.

Весь следующий день опять шли, делая привалы на отдых. Отсутствие каких-либо событий несказанно радовало, внося покой и умиротворение. Про покойного послушника больше не говорили, однако я чувствовал, что наша провожатая о нём думает. Слишком грустной выглядела она, слишком грустной…

К вечеру, когда солнце ещё не зашло, но уже начало свой стремительный спуск к горизонту, ко мне неожиданно подбежала доберман и сообщила:

– Она, – мордочка Роси, – слышать дым, шум люди. Далеко.

– Как далеко, где?! – тут же насторожился я.

В этот момент подбежала наша проводница, тяжело дыша и поджав уши. Именно она мне и ответила. Не словами, мыслеобразом.

… Среди деревьев стоял паровоз. Самый обычный, шумный, с тендером и трубой. Возле него, вдоль насыпи, суетились люди…

Пробрало до печёнки…

– Разумные с ними есть?

– Нет.

Долго думать не стал.

– Рося, ты можешь незаметно приблизиться к ним, всё рассмотреть и послушать, о чём говорят эти люди?

Утвердительно потявкивание в ответ, проводница мгновенно растворилась в кустах.

– Зюзя, нет! – резко остановил я добермана, направившуюся вслед за подругой. – Не ходи туда, пожалуйста… Тебя заметят, а её нет, она маленькая. Останься со мной, тут. Так будет лучше.

Ушастая хоть и была очень недовольна, однако послушалась, никуда не пошла, демонстративно улёгшись ко мне задом и игнорируя все мои попытки помириться. Минут через сорок вернулась из разведки разумная. Без прелюдий она начала в меня кидать картинки, словно MMSки с мобилки на мобилку.

… Вот паровоз, вонючий самыми странными, неизвестными запахами; горячий… Спереди прицеплена платформа, на которой, зафиксированная среди унифицированных серо-зелёных ящиков хитроумными амортизационными растяжками, стояла… пушка?! Точно, пушка. Похожа на Д-20, однако собачьи глаза из-за низкого роста их владелицы половину тонкостей не видят.

… На платформе люди, громко говорят, однако я их не слышу… А за пушкой? Фигасе… Миномёт, смахивает на «Поднос», хотя и не уверен – видно плохо… Да кто же это?!

… Позади паровоза товарный вагон, пустой и открытый. И тоже воняет…

На этом всё.

– Услышать что-нибудь получилось? – мало на что надеясь, спросил я. Ответила доберман:

– Да. Она много слышать, но мало понимать. Все много смеяться, говорить непонятные ей слова.

– Ну хоть что-то разобрать в этих «непонятных словах» удалось?!

Видимо, мой голос сорвался на крик – обе разумные смотрели на меня с явным неудовольствием.

– Она понять, что люди спать. Потом, утром, нападать на другие люди и брать добыча.

До меня дошло не сразу. Я долго соображал, куда могут ехать эти… на паровозе, пока не осенило.

– Они едут в гарнизон?

Рося согласно тявкнула, повиляла хвостом и уставилась на меня своими карими бусинками глаз. Быстро вытащил атлас, нашёл своё примерное местоположение, ориентируясь на названия пройденных ненаселённых пунктов. Правильно, до железной дороги оставалось километра два по прямой, через деревья и проплешины полей. Значит, проводница вывела меня, как и просил, южнее поселения Коробова.

Я не стал впадать в раздумья – пройти мимо или предупредить, чем бы для меня это не закончилось. Однозначно второе. И если на судьбу полковника мне было откровенно плевать, то на детей и женщин, живущих под его началом – нет.

– Хорошо, что ты их заметила, – обратился я к собачке, присел рядом и потрепал её по голове. – Ты умница. Сделала хорошее и нужное дело. Но придётся ещё раз помочь. Пожалуйста. Проведи меня к посёлку людей. Там мы их предупредим об опасности.

– Да! – звонкий голос не возражал, а его владелица резво направилась на северо-восток, показывая дорогу.

… К защитной стене гарнизона мы добрались уже ночью. Собак я попросил, на всякий случай, не высовываться и скрыться с глаз, а сам, спрятавшись в придорожной канаве от шальной пули, заорал:

– Жёлтый!!! Жё-о-о-лтый! Вы что, оглохли, мать вашу?!

Через несколько долгих, томительных в своём тягучем ожидании, минут, раздался голос:

– Кто такой?! Чего орёшь! Выйди на свет к воротам!

Ага, сейчас… Именно так и поступлю, только шнурки на сапогах поглажу…