Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #1

– Нет, – Иванов отрицательно покачал головой. – Очень легко может фигня выйти. Есть вариант проще и эффективнее.

– Какой?!

Вместо ответа помощник подошёл к холодильнику (совещание происходило традиционно на Ивановской кухне) и крикнул:

– Маша! Помощь нужна!

Домовая себя ждать не заставила.

– Что, мальчики?

– Машуля, а ты можешь среди бездомных домовых клич кинуть?

Девушка подобралась, ревниво глядя на Сергея.

– Зачем?! Что удумали, изверги? Опять выборы?..

– Нет. То есть да. Конкурс…

– А я значит, уже…

Кицунэ упёрла руки в бока, недобро посматривая на парней. Казалось, из ноздрей домовой сейчас пойдёт пар. Сотрудники Департамента Управления Душами непроизвольно съёжились. Они знали совершенно точно – Машка в гневе страшна.

– Да как ты могла подумать? – начал успокаивать её Иванов. – Нам по работе нужно…

И подробно рассказал ей все свои выводы, а после дополнил.

– У нас на турбазе пустые домики есть? Есть. Вот и пусть будет приз тому, кто найдёт старичков. Вы ведь, домовые, между собой постоянно общаетесь и пройти можете почти куда угодно. Нашедшему – трудоустройство и достойное обеспечение.

Антон раскрыл рот в восхищённом удивлении.

– Точно…

Настал черёд призадуматься кицунэ. Она размышляла минут пять, нервно покусывая губу и теребя край топика. Наконец выдала.

– Мысль богатая. Мы такие… в случае нужды всю область прошерстим мелким гребнем, на изнанку вывернем. Но реализацию я возьму на себя. Тут изначально подбор кадров нужен, – и, глядя на удивлённые лица парней, пояснила. – Каждый участвующий в конкурсе домовой должен пройти предварительный отбор. Чтобы не пьянь подзаборная или забулдыга какой… Толика везения может нехорошо пошутить, свезёт пропойце какому, а заднюю потом не дашь. Не переживайте, благонравных и поведения трезвого кандидатов в избытке будет. На себя отсев беру. Не с бору да с сосенки же набирать…

На том и порешили. Результат нарисовался уже к вечеру следующего дня.

Около шести вечера Маша втолкнула в дверь запуганного, ростом с табуретку, трясущегося мужичка, заросшего нечёсаной бородой до самых глаз. Он постоянно переминался с ноги на ногу и жутко робел, глядя снизу-вверх на начальственные рожи Швеца и Иванова.

– Говори! – повелительно приказала домовая, подталкивая его в спину.

– Так… это… значится… оно… нашёл… сполнил, так сказать… – заблеял нечисть.

– Да не мямли ты! – рявкнул инспектор. – Дело говори!

– Я… это… и говорю… Сполнил, как велено…

Серёга мысленно вздохнул, настраиваясь на долгий, однообразный разговор.

– Не бойся, – девушка ласково посмотрела на перепуганного мужичка и дала ему пряник, делать которые она была большая мастерица. – Не обманут.

– Благодарствуем, – угощение исчезло в кармане старенькой рубашонки. – Я и говорю… – в третий раз начал гость. – Нашёл я, где старичков удерживают. Таперича как быть?

До парней дошло, чего от них хочет домовик – подтверждений обещания. Слухи, конечно, слухами, однако хочет он убедиться в их правдивости; гарантий хочет, хитрец.

– Если твои слова окажутся правдой – получишь в управление дом на турбазе. Слышал об этом?

Бородёнка раздвинулась немного, обозначая улыбку.

– Слыхивал, как не слыхивать… Они ить, ироды, как в права вошли, так и не объявились ни разу. А обчество страдает. Шутка ли, столько домовиков – и сразу ловко пристроились! Другим тоже охота в тепле и уважении обитать…

Глаза кицунэ недобро сузились.

– Ты губу не раскатывай! Получишь место – и тебе молчать в тряпочку придётся! Думаешь, почему твоих приятелей словно корова языком слизала? Вякнешь лишнее – и всё! Пинок под зад схлопочешь. Счастье – оно такое, шума и суеты не любит! Не хватало нам со всей страны бездомных привечать…

Мужичок занервничал, затрясся.

– Да нешто я не понимаю? И сразу сказано было, всем, честь по чести, что дом то свободный один. Кто первый – тот и молодец! Так что зря ты, хозяюшка, меня коришь. Не без понятий мы, разумение имеем…

Домовой ещё долго извинялся, приводил невнятные аргументы в защиту собственной несообразительности, пытался даже слезу пустить, кланялся в пояс, причём почему-то Машке. Насилу успокоили и заставили приступить к докладу.

Если сделать выжимку из полуторачасового, донельзя путаного, рассказа, то выходило следующее: недалеко от границы города, в довольно укромном закутке, расположился частный дом престарелых от какого-то благотворительного общества. Живёт там сейчас семь или восемь старичков, неходячих. Из обслуги – директрисса, медсестра и сторож – угрюмый, нелюдимый мужик, весь покрытый старыми татуировками. Место запущенное до крайности, с прогнившими от времени полами и ободранными стенами. В тонкости мужичок не вникал, но твердил однозначно: «Людям там плохо. Обеспамятели, горемычные. Лежат, под себя ходют».

– Ещё такие богадельни имеются? – уточнил Антон.

– Нет. Одна на область, – уверенно ответила девушка. – Про другие не слышали.

Домовой согласно закивал головой.

– Понятно. Адрес покажешь? – спросил Иванов и, предвидя стандартный поток вопросов, счёл нужным разъяснить. – Если не соврал – дом твой. Нюансы Маша тебе, как я понял, уже разъяснила.

– Как не показать? Покажу. Мы порядок знаем, на том и стоим…

… Через час приятели вглядывались в старое здание барачного типа, затерявшееся среди высоких, неухоженных деревьев. Оно действительно расположилось на задворках, в конце размытой дождями грунтовки, не знаешь – не найдёшь.

– Думаю, идти и беседовать с начальством – лишнее. Спугнуть можем. Предлагаю упростить. Ты, Антоха, проникни внутрь и осмотрись. Дальше поглядим, в какую сторону дело двигать, – спокойно, сосредоточенно заявил Сергей.

– Согласен. Жди здесь.

Швец вернулся через полчаса с каменным лицом.

– Ну, что? – нетерпеливо спросил помощник.

– Жуть. Смертью пахнет. И мочой. Две старушки и старик. Лежат словно овощи, слюни пускают. Ни уток, ни белья постельного. Одни матрацы зассаные. Даже лампочки нет.

– Документы глянул?