Превыше всего!

Я подтвердил, что вернее быть не может, и уже собирался откланяться, но тут вдруг генерал с некоторым смущением спросил:

– Еще один вопрос, штабс-капитан… Пардон, конечно, ибо вопрос, так сказать, несколько нескромный.

– Слушаю вас…

– Вы, пардон, не изволите ли храпеть по ночам. Сам-то я сплю как младенец, супруга сказывает, оттого чужое храпение для меня…

Я сказал, что вроде бы – нет, во всяком случае, никто до сих пор не жаловался.

– C'est bon , – кивнул генерал, хотя явно мои «вроде бы» и «до сих пор» не полностью удовлетворили его.

Напоследок его высокопревосходительство напомнил мне, когда отбывает курьерский на Санкт-Петербург, с тем я и вышел, с особым жаром поблагодарив генерала, ибо, действительно, лучшего результата от этой встречи для меня и быть не могло.

Дверью я едва не сшиб Ироиду Васильевну, все-таки, несмотря на запрет супруга, явно снова подслушничавшую, благо, его высокопревосходительство, хоть и отправился меня провожать, не заметил этого «синематографа».

В коридоре он снова накинулся на лакея Никиту:

– Сказано тебе – ходи, все время ходи! А ты?

– Да уж мочи никакой, ваш-вы-ство, эту вивасекцию переносить. Уж когда эта мука…

– Ничего, ничего, чай, не помрешь. Завтра наденешь свои штиблеты.

– Уж скорей бы!.. Ох, Господь милосердный!..

Тем временем Ироида Васильевна тихо зашептала мне в ухо:

– А ежели он ночью храпеть начнет, вы, господин штабс-капитан… Вы свистеть умеете?

Я кивнул.

– Вот и посвистите ему потихоньку, иногда чуть-чуть помогает… А то я, покуда не додумалась, – уж таких страстей натерпелась за сорок лет!.. И еще они иной раз по ночам… ходят.

– В смысле – по нужде? – не понял я.

– Да нет, безо всякой нужды. Это у них уже сорок лет, после контузии. Бывает, вот встанут и ходят. И еще при этом кричать изволят всякие слова, так что уж вы, молодой человек, не пугайтесь, коль случится. И сделайте такую Божью милость, уложите его, успокойте, – он себе и будет дальше почивать, а наутро не вспомнит ничего.

Я пообещал, что непременно так и поступлю.

– Храни вас Господь!.. Им бы к доктору надо, но разве ж они дозволят? – вздохнула она, но тут раздался голос генерала, подошедшего к нам:

– Что ж, до завтра, штабс-капитан.– Он удостоил меня рукопожатия.

И, уже уходя, я услышал сзади что-то про синематограф и эмансипацию.

* * *

…По всей России участилась остановка немногих еще следующих по своим маршрутам поездов. Иногда это делается по приказу некоего самозваного ВСЖ, а иногда – просто бандитскими шайками, нынче многочисленными и окрепшими за время затянувшейся всероссийской смуты…

* * *

…что самым опасным за последний месяц оказался маршрут, идущий от Одессы. Именно там, между Одессой и Бессарабией, действует обнаглевшая банда известного Котовского…

…Нажива грабителей на этом маршруте особенно велика, ибо много весьма состоятельных людей, чаще всего иудейского вероисповедания, страшась погромов, покидает город…

…также подвергнутых надругательствам женщин и юных барышень…

* * *

…и уже нынче салон-вагон одесского генерал-губернатора, действительного тайного советника г-на Карамгозова, прицепили к завтрашнему курьерскому, следующему на Санкт-Петербург.

Неужели впрямь все представители государственной власти вскоре покинут наш некогда прекрасный город?!

4-я глава

Страшные старые знакомцы. – Фекалии на карете. – Толстовец Балуев. – «Мон женераль». – Ученик шулера.

Увы, в эти мрачные времена на одесском вокзале не играла музыка, а столпотворение на перроне было такое, будто начинается библейский Исход. Губернаторский салон-вагон располагался в самом начале состава, первым после паровоза, так что идти мне пришлось довольно далеко, проталкиваясь сквозь толпу, благо, я был налегке, имея при себе лишь небольшой дорожный саквояж. Со стороны вагонов слышались мольбы людей и жесткие ответы проводников: «Без билетов – никак, господа!.. Никоим образом, господа!.. Уберите ваши деньги, милостивый государь – поверьте, решительно не имеется никакой возможности!.. – А в иных случаях и просто: – Отвали, холера, не то щас!..» Тем временем вокзальная обслуга и полицейские нижних чинов, вооружившись специально изготовленными из больших палок орудиями в форме огромной буквы «Г», сметали с вагонных крыш налипшую на них публику, но это было так же бесполезно, как выметать с пола тараканов; не проходило и двух минут, как очищенные крыши вновь бывали облеплены людьми.У зеленых вагонов третьего класса, прицепленных в заднем конце состава, толпа была еще гуще, там роилась и рвань вполне биндюжного вида, и мешочники, и вполне достойные господа, некоторые с пейсами, в шляпах и в лапсердаках. В общем, чистый синематограф, как сказал бы мой генерал.

Когда, уже приближаясь к нашему салон-вагону, я проходил мимо одного из вагонов первого класса, вдруг увидел… Или мне только показалось?..

Увы, не показалось, ибо знакомый запах квашеной капусты на миг ударил мне в нос. Да, в вагон степенно поднимались именно они, – я узнал их, хотя сейчас на них были цивильные костюмы, а не тронные одеяния; – один с чудовищным горбом, другой – с какими-то отвратительными нашлепками на лице. Должен без хвастовства сказать, что я мало чего боюсь в нашем мире, но при виде этих двоих что-то у меня внутри на миг похолодело.

Два урода перекинулись между собой какими-то словами, и готов поклясться, что я услышал те самые слова: «Ыш абарак бузык»… Еще миг – и они скрылись в вагоне, оставив на перроне лишь капустный смрад.

И тут я должен изрядно отвлечься, дабы рассказать…

(Опущу здесь весьма затянутый рассказ Георгия Петровича и, пожалуй, заменю его двумя вырезками из журналов, относящихся, правда, к октябрю 1917 года, но содержание, в сущности то же самое. – Ю. В.)

* * *

Мир наш причудлив, в него, как в матрешку, вложены многие миры, и кажется, несть им конца. Но вот случилось так, что вашему покорному слуге удалось проникнуть в самый нижний из миров, ниже которого, наверно, только сама Преисподняя, а может, он сам Преисподняя и есть.

Какую власть мы можем считать самой древней? Власть египетских фараонов, каких-нибудь шумерских царей? О, нет, их власть преходяща и далеко не так уж прочна. Есть иная власть, уходящая корнями в глубь самого человеческого естества. Это – власть Голода. Она была всегда и везде! Нищета и помойки – вот символы этой власти.

Неизвестно когда возникла их империя, но, поскольку свято место пусто не бывает, еще в немыслимой древности эта безликая власть воплотилась во вполне зримых властелинах. Они именуют себя Королем Нищих и Императором Помоек. Безусловно, их династии – самые древние на Земле.

Невозможно очертить границы их царств, ибо едва ли существует в мире место, где нет ни помоек, ни нищих. Там есть даже свой язык, столь древний, что он вряд ли знаком хоть одному лингвисту.

Власть монархов безмерна, их личные богатства поистине неисчислимы. Хотя их подданные живут в полной нищете, они, как пчелки, неутомимо несут в казну заработанные ими грошики, центики, сантимо и т. д.

Горе тому, кто навлечет на себя гнев монархов. У него не будет ни малейшей возможности скрыться, ибо их подданные – везде, нет такого места, где они не смогли бы настигнуть провинившегося, а последующая за этим казнь поражает воображение своей жестокостью.

Монархов отличают династические уродства – у кого третий глаз на брюхе, у кого врожденный горб. У знати рангом пониже уродства менее заметны – у одних по шесть пальцев, у других рудиментарные хвосты, и проч.

Монархи беспрерывно меняют свое местонахождение, но с уверенностью можно сказать: они всегда там, где сильнее голод, где страшнее озлобленность народа, где больше нищеты и убогости…

(Одна страница, видимо, утеряна, осталось только самое окончание статьи. – Ю. В.)