Чужая женщина (рассказы)

Он подвинулся под одеялом ближе к ней, протянул руку к груди и нежно сжал её. В нём снова просыпалось желание. Только теперь ему хотелось не ту, чужую, а эту женщину, которая лежала рядом. Грудь её была тоже упругой, тёплой и нежной.

– Ты что, Лёша? Спи, – сказала нетвёрдо жена.

– Я хочу тебя.

– Спи. Я таблетки забыла в аптеке купить. Давай завтра.

– Да оставь ты эти таблетки! Роди мне ещё девочку.

Он прошёлся ладонью по её телу и стянул ночную рубашку с бёдер.

– Вот дурачок. У нас же девочки не получаются, – она засмеялась, – опять пацана рожу.

– Я согласен и на мальчика.

Марта взяла его руку и убрала со своих бёдер. Движения её были неуверенными, и он чувствовал, как жена взволнованно дышала. В эту ночь они долго не спали и встали утром уставшие, но счастливые.

С утра Алексей заехал в пекарню за хлебом, оттуда снова на склад за продуктами. Людмила была, как обычно, спокойной и деловитой. Алексей в глаза ей не смотрел. Она взвесила рис на весах и ссыпала его в кулёк. Сняла со стеллажа несколько пачек макарон и пачку соли, и сложила всё в коробку. Пройдя к столу, она подвинула к нему накладные за вчерашний и сегодняшний дни для подписи. Он расписался в бумагах и, не поднимая глаз, проговорил:

– Извини, Людмила, за вчерашнее.

– Я Аббасу не сказала, что ты был вчера. У меня от него ребёнок, и я его люблю. Других мужчин мне не надо.

Алексей взял коробку и вышел из склада. Выезжая на центральную улицу, увидел на обочине почтовую машину. Он подрулил к ней сзади, вышел из кабины и подошёл к машине Аббаса. Тот сидел в кабине и читал какую-то бумагу. Алексей открыл дверь и сел на сиденье рядом с ним.

– Здорово, Аббас, как дела?

Аббаса он знал ещё со школы. Учились в одном классе. Вместе играли в футбол и вместе уходили в армию. Только служили в разных местах. Друзьями они не были, но при встречах всегда находили, о чём поговорить.

– Да, зараза, ночью из пистолета чужую собаку ранил, – зло проговорил Аббас. – Сто рублей хозяину отдал за неё. Двести рублей пришлось участковому дать, чтобы дело не заводил.

– А зачем ты стрелял? Без стрельбы нельзя было обойтись? Тебе пистолет дали не для того, чтобы ты ночью из него без толку стрелял.

Аббас пристально посмотрел на Алексея и вдруг, о чём-то догадавшись, начал багроветь.

– Ты был?!!

Алексей успел увернуться. Кулак Аббаса, чиркнув по его виску, ударился в заднее стекло. Он размахнулся ещё раз, но Алексей перехватил его руку.

– Успокойся, Аббас! Извини. Не хотел я тебя обидеть. Это больше не повторится.

– Ты же знаешь меня. Ты же мне друг! Как ты мог?!

– Ничего же не случилось. Извини, прошу тебя.

Аббас вдруг обмяк, упёрся лбом в руль и зарыдал.

– Я её люблю, – сквозь рыдания выдавил он. – Я виноват, конечно, что не женился сразу на ней. Но отец всё равно не дал бы мне на ней жениться. Когда я ещё был маленьким, он договорился со своим братом, что женит меня на его младшей дочке. После армии меня не спрашивали. Дядя как раз умер, и отец сказал, что мне надо на Мирьям жениться. Дурак был. Надо было отказаться. Не смог. Мирьям хорошая жена. Двух сыновей мне родила. Но всё равно, она же мне двоюродная сестра! С Людой совсем другое. Я с ней ещё до армии, когда в ДОСААФе на шофера учился, познакомился. Собиру ещё немного денег и уеду с ней куда-нибудь. Мирьям буду помогать, да и родственников у неё достаточно. Все думают, Людмила одна живет и с ней можно, что хочешь делать. Но она же моя женщина. Она мне больше, чем жена, и за неё я каждому голову оторву.

Он успокоился, посмотрел влажными глазами на Алексея, достал сигарету из бардачка и закурил.

– Ладно. Иди. Мне ехать надо.

Загудел мотор. Алексей вышел из кабины. Почтовая машина, не показывая поворота, выехала с обочины на асфальт и, разгоняясь, поехала в сторону районного центра. Алексей с сожалением смотрел ей вслед. Он знал, что Аббас никогда не сойдётся с Людмилой и не бросит свою семью и своих детей. Это трагедия Аббаса, его жены и Людмилы, и эта трагедия на всю жизнь. Алексей был счастлив, что в его жизни всё по-другому. Дома ждут его любимая жена и прекрасные дети, тепло и уют. Вчерашнее событие было теперь для него абсурдным, пошлым и бессмысленным.

Шаги над головой

Женщина приходила всегда в одно и то же время. Я слышал, как её каблуки стучали по мраморным ступеням подъезда, как проворачивался ключ в замке, хлопала дверь, и она входила в квартиру. Сначала она шла в ванную, оттуда в туалет, потом на кухню, в спальни и, в конце концов, в зал. В зале она долго, иногда по полчаса, стояла у широкого окна. Слышно было, как поскрипывал под каблуками паркет в том месте, где она стояла. Я знал уже до мельчайших подробностей, что она делала в своей квартире. Сначала она проверяла надёжность кранов для холодной и горячей воды в ванной, в туалете она смывала застоявшуюся воду в унитазе, в кухне и в спальнях она открывала окна, чтобы освежить воздух в квартире. Что она делала у окна в зале, я представления не имел. Она просто стояла там, переступая с ноги на ногу, и, видимо, о чём-то размышляла. Так длилось уже года три. Первые полгода меня раздражал этот стук каблуков по жёсткому полу, но потом я привык к нему и даже стал беспокоиться, если она в какой-нибудь день опаздывала минут на пятнадцать-двадцать.

Когда я переехал с семьёй в этот дом, она ещё жила в своей квартире с мужем. Мы познакомились, но дружбу не завели. Так, здоровались, когда встречались случайно, говорили коротко о погоде, о политике, о запахах в подвальном помещении, о растущих ценах и ещё Бог весть о чём. От соседки снизу я знал, что муж её серьёзно болен. Его присутствие в квартире сверху почти не было слышно. Иногда протопают медленно шаги из зала в туалет и обратно, упадёт книга на пол, передвинется стул или скрипнет кровать в спальне. Время от времени он выходил из квартиры, спускался на площадку между этажами и курил в открытую створку окна. Запах табака пробивался через закрытую дверь в мою квартиру. Этот запах был мне неприятен. Пару раз я рвался сказать соседу, чтобы он прекратил курить на лестничной площадке, но сдерживал себя. Со временем привык и не обращал на запах никакого внимания.