Прогулялась «П» по полю

– А тебе что, никто не говорил, что в самолёте фотографировать не разрешается? – не переставая смотреть в упор, опять спросил незнакомец.

– Нет, не говорил, да и что я, собственно говоря, плохого сделал? Я ведь только сфотографировал облака.

Незнакомец, протянув к юноше руку, потребовал отдать ему фотоаппарат. Тут в разговор вмешался впереди сидящий пассажир.

– А что, собственно, такого случилось, и почему он должен отдать вам фотоаппарат?

– А Вы кто, что вмешиваетесь? -последовал встречный вопрос от стоящего возле них человека.

– Я его отец.

– Ну, в таком случае… -достав двумя пальцами из маленького нагрудного кармана пиджака удостоверение, и показав его в развёрнутом виде, он продолжил:

– Почему Вы ему не объяснили, что в самолёте фотографировать не разрешается. Если вы-папа, то обязаны были это сделать.

Витя и его отец из предъявленного им удостоверения поняли: перед ними «особист», За это короткое время cвоей дотошностью он вызвал у парня неприязень, и Витя подумал: Прилип как банный лист и не отстаёт. Прилипала»!

– Я сижу спереди, и не вижу, что происходит позади меня и, честно говоря, я об этом даже и не подумал…

– Да я, пап, только облака сфотографировал…

– Облака, не облака, а не разрешено.

– Вы уж извините, что так получилось, но ведь всего знать невозможно, что можно, а чего нельзя. Это ведь только облака. Мы летим-то впервые … -попытался защитить сына Витин отец.

– На эту тему мы с вами ещё поговорим.

Протянув к юноше руку, сотрудник КГБ потребовал отдать ему фотоаппарат. Получив его, он добавил:

– Получите его обратно, когда приземлимся.

Заполучив злосчастное орудие этого инцидента, особист исчез в кабине пилотов, где он пробыл минут десять. Потом, вернувшись, сел на своё место и до самого приземления не сводил с горе-фотографа, как и с его отца, свой холодный, пронизывающий насквозь, взгляд.

Прекрасное настроение, которое у всех четырёх было перед полётом, улетучилось. В их души наплевали. На смену по-солнечному светлому настроению, пришло серое уныние. Их всех держали в поле зрения, как каких-то шпионов или преступников, которые сделали что-то из ряда вон выходящее. До конца пути все молчали. У каждого были свои на этот счёт размышления и рассуждения.

Отец Вити уже многое повидал на своём жизненном пути: тяжелые годы войны, голод и холод, унижения, оскорбления, и …спецпоселение. Для cоветских немцев была введена спецкомендатура, где они должны были регулярно отмечаться. Что собой представляют эти органы, папа Вити знал ещё с военных и послевоенных лет. Для многих людей стали те годы роковыми. Встреча с особистами не предвещала ничего хорошего. Каждый шаг российского немца, строго контролировался. За любое, даже небольшое, нарушение тебя могли посадить в тюрьму. За посещение соседнего села без разрешения коменданта тебя задерживали и давали десять дней ареста. Поездка за пределы области каралась сроками тюремного заключения до 20 лет…

Под этой спецкомендатурой на свет появился и сам Витя.

Когда он учился в школе, ему тоже приходилось слышать от других ребят неуместные и до слёз обидные слова: «фриц», «фашист», -хотя ничего общего с этими фрицами и фашистами у немцев, проживающих и трудящихся во славу и процветание Советского Союза, не было. Российские немцы были аккуратными и трудолюбивыми людьми. За это их, в последние годы, награждали почётными грамотами, фотографии ударников висели на досках почёта, а порой им даже разрешалось занимать руководящие должности.

Но всё было хорошо, как говорится, до тех пор, пока всё хорошо… и если это не касалось какой-либо поездки за границу. В пятидесятых годах многие немцы, а точнее 200 000 человек хотели уехать. По этому поводу они обратились с письменным прошением в Посольство Германии в Москве. Однако разрешения на выезд они не получили. Ведь это огромный рабочий контингент трудящихся. Потерять такую рабочую силу власть не хотела. К тому же опасались, что специалисты уедут, а обратно больше не вернутся.

Ты был немец, и это объясняло многое. В этом пришлось позже Виктору и самому убедиться. В конце семидесятых, на предприятии, где он после армии работал, ему предложили по контракту на три года поехать работать в ГДР. Начальник отдела кадров объяснила, что требуются такие специалисты, как художники-оформители, фотографы, пожарники, продавцы, парикмахеры и люди других специальностей. Внимательно выслушав, Виктор сказал, что он непротив, если конечно, его жена, продавец по профессии, на это согласится и поедет вместе с ним. Придя домой, Виктор поделился новостью с женой и со своими родителями.

– Никуда тебя не пустят, и никуда ты не поедишь! -сказал его отец.

– Они просто забыли, наверное, что ты немец.

– Как это забыли? И какое значение имеет, что по национальности я немец? По фамилии ведь это сразу видно: Шмидт-это не Иванов. Что тут можно забыть или не увидеть? -возмущался Виктор.

– Хорошо, завтра пойдёшь, дашь своё согласие, и посмотрим, что из этого всего выйдет, -сказали в один голос супруга и родители Виктора.

На следующее утро Виктор пошёл сразу же в отдел кадров. Поздоровавшись, он хотел сразу сказать, что они с женой согласны на поездку в ГДР, но его опередила начальник этого отдела, Мария Николаевна.

– Виктор! Ты знаешь, вчера, когда мы предлагали тебе эту командировку, мы не учли одно обстоятельство…

– Вы имеете ввиду мою национальность, то, что я немец?

– Дa! Я честно сказать тоже не знала, что к немцам особые требования. Ты уж извини меня, что так вышло.

Мария Николаевна была всегда приветливым и хорошим человеком, и было видно, как непросто ей отказывать человеку, виноватому только в том, что по национальности он немец. Она, конечно, очень сожалеет, но такие вопросы решают люди из других органов…

Виктору было очень обидно, и он старался понять, почему другие могут ехать, а ему нельзя. Работая ещё до армии на одном из предприятий города, он был на хорошем счету, и являлся заместителем секретаря комсомольской организации предприятия. В армии был командиром отделения и в его подчинении были ещё два сержанта. Имел в изобилии почётные грамоты, а по окончании службы был занесён в Книгу боевой славы части. А потом вдруг… отказ. И только потому, что он немец. Получалось так: ты годишься только для работы, а если ехать за границу—ты относишься к числу неблагонадёжных, как в те годы, когда советские немцы были под комендатурой.

Приземлились в Семипалатинске. Особист опять подошёл к Вите и его отцу, сказал, чтобы они не торопились, а пропустили к выходу всех пассажиров. Когда все вышли, мужчина пригласил их спуститься по трапу самолёта. Внизу их ждала чёрная «Волга». Обычно так встречали чиновников из правительства и городского управления. Но это был случай не из этой серии, а совершенно другой, особый. Транспорт был предусмотрен для них, для Вити с папой.