Игорь. Корень Рода

Рарог развёл руками:

– Я вижу корень…

– Корень Рода, – закончил бывший черпальщик и сделал несколько движений ножом. – Держи, князь, это твоему сыну, пока он будет при нём, ничего худого с ним не случится.

– Эге, человече, – рассмеялся Рарог, вертя в руках маленькую странную фигурку, – ты ошибся, у меня дочь.

– Это для твоего сына, – снова ровным голосом повторил Черпальщик и ещё раз так глянул на князя своими очами без страха, зависти, радости или горя, что Рарог покорно взял маленького деревянного человечка и зажал его в своей крепкой длани.

– Почему ты не берёшь плату за свою работу?

– Вы меня спасли не за плату. От этого и моя душа стала другой, такой, что может творить чудо, а это нельзя мерить никакими деньгами. Это чудо – божий подарок, князь, вот я и делюсь им с другими. Не забывай то, что я тебе сказал…

– Чудной человек, да и, в самом деле, побывав рабом-черпальщиком на драккаре викингов, либо тронешься разумом, либо станешь мудрецом, не знаю, какой здесь случай, – сказал спутникам Рарог, продолжая свой путь к причалу и сжимая в руке странного деревянного человечка.

Глава первая. Годовщина Свена

Лета 6420 (912), г. Киев

– Гляди, снова к Фарлафу воины скачут, да все не простые, поди, темники да тысяцкие! – Судачили промеж собой соседи воеводы Варяжской дружины, когда мимо, взметая крепкими конскими копытами облачка снега и расшвыривая его заиндевевшие куски по сторонам, проскакивали именитые киевские дружинники в сопровождении своих стременных и охоронцев.

– Никак, стряслось что? – спросил один из зевак, отступая в сугроб, чтоб пропустить очередного конника.

– Гляди, а то не сам князь ли пожаловал? – второй указал рукой на ватагу из пяти всадников, с ходу въезжающих в раскрытые с самого утра резблённые ворота добротных владений воеводы. Один из них – широкоплечий, статный, в дорогом облачении, едва спрыгнув с седла, сбросил с плеч бобровую шубу, но тяжёлые меха даже не коснулись избитого конскими копытами снега, а были тут же подхвачены ловкими руками молодого стременного.

– Точно, это он, сам князь Игорь! – подтвердил второй киянин. – По важному, видать, делу собираются!

Следом за верховыми к крыльцу терема подкатили небольшие, но искусно сработанные расписные сани. Возница, натянув вожжи, остановил крепкого конька, а скакавшие следом охоронцы спешились и помогли сойти молодой жене в роскошной собольей шубе и горностаевой шапке.

– Так князь не сам, а с женой своею, княгиней Ольгой пожаловал! – продолжали судачить кияне.

Седмицу тому воевода Варяжской дружины Фарлаф пригласил дорогих гостей почтить своим присутствием семейное торжество: полетье долгожданного внука. Это было важным событием, когда младенца показывают посторонним, ведь дети часто умирают до исполнения сего срока. Воеводу Фарлафа и его сына темника Айка князь Игорь уважал за смелость и верность, с которой они служили ему так же, как некогда отец Фарлафа Свен служил Рарогу. Суровые северные воины Варяжской дружины всегда восхищали Игоря, являясь как бы противовесом материнскому началу в его натуре, поскольку ворожея и целительница Ефанда продолжала иметь большое влияние на сына, даже когда он стал взрослым. Правда, после женитьбы, Ольга несколько оттеснила свекровь. А со дня смерти дядьки Олега Вещего мать стала ещё более молчаливой, будто ушла в свои миры, никому, кроме неё неведомые, где вела долгие разговоры с теми, кого уже давно нет в яви.

Известие о смерти именитого дядьки для Игоря было столь неожиданным, что он долго не мог прийти к согласию с самим собой. С одной стороны, он всегда хотел быть самостоятельным, каким, по рассказам дружинников, был его отец Рарог, и таким же прославленным мирными и воинскими подвигами, как Олег Вещий. Однако, с другой стороны, он привык к постоянной, – явной, а чаще более незримой защите опытных дядьки и матери. И вот теперь он один. Правда, мать из далёкого Нов-града вернулась, да, видно, крепко переживает гибель родного брата, раз молвила, что в дела княжеские отныне не будет входить, и всё теперь ему, Игорю, решать предстоит. Да, с дядькой Ольгом нелепо как-то получилось, какая-то чёрная змея, выползшая из конского черепа, мать даже толком и речь о смерти его не желает. Мрачнеет враз и в себя уходит, будто в раковину прячется. Теперь всё сам, и отвечать самому, – непривычно, и даже где-то тревожно, хоть и не юный отрок давно.

Может, собрать сейчас вкруг себя верных изведывателей, как то было в обычаях Ольга, да они могут начать указывать, что да как делать, скажут: вот, мол, дядька твой всегда так поступал и так, а он ого-го, сколь опытен был, не тебе чета. Нет, не стоит, пусть своими изведывательскими делами занимаются, а в княжьи им нечего соваться. Вот Айк, сравнительно молод ещё, с ним можно и суровым быть, и приказать, да и исполняет он всё без возражения, даже тогда, когда видно, что поручение ему не по нраву. И отец его, Фарлаф, надёжен и опытен. А вот Олег-младший верх привык держать, а сейчас, после смерти дядьки, может и вовсе на княжеский трон посягнуть, как его сын и наследник…

Игорь крепко задумался: кого же из друзей именитого дядьки стоит приблизить к себе, а кого нет. И чем более размышлял об этом, тем яснее понимал, сколь сложную ношу ему отныне предстоит взвалить на свои, в общем-то, во многом беспечные плечи. Он, наконец, осознал в полной мере, что прежняя жизнь закончилась, и возврата к ней больше никогда не случится, как не бывает возвращения умерших из нави. Они могут приходить только во снах, а как поступать в яви, надо решать самому.

Посему приглашение воеводы Фарлафа и темника Айка на весёлый семейный праздник Игорь, да и Ольга, которой скучно было сидеть целыми днями в тереме, восприняли с душевной отрадой.

Когда Игорь с Ольгой, разрумяненные с морозца, вошли в большую хоромину, все присутствующие встали, встречая княжескую чету радостными приветственными возгласами.

Рыжеволосый малец с внимательными, похожими на рысьи очами, ещё нетвёрдо, но деловито перебегал от одного воина к другому, тянул ножны меча или кинжала, а то и, всем на потеху, вцеплялся своими крепкими ручонками в усы кому-либо из варяжских военачальников, которых тут было немало. По случаю праздника одет он был в тёмные порты и шёлковую белую рубаху, вышитую обережными рунами, перепоясан ремешком с ножнами, из которых торчала рукоять маленького деревянного меча. К всеобщему восторгу именинник скоро извлёк меч и стал махать им, попадая по ногам и выставленным рукам взрослых, которые хохотали и ещё больше подзадоривали именинника.

К приходу княжеской четы, пир и разговоры были уже в разгаре. Раззадоренные мёдом и греческим вином воины, седоусые и молодые, невысокие рыжебородые выходцы из нурман и могучие, с бритыми подбородками воины из Варяжской Руси, русо- и темноволосые киевские дружинники старались убедить друг друга, в чём-то находя согласие, а в чём-то горячо споря.

– Да на Царьград, я тебе реку, идти надо, вот где добыча, вот где злато и паволоки! – убеждал рыжебородый воин, явно из свеев или норвегов, своего соседа со смоляными кудрями.

– На что нам тот Царьград сдался, коли у нас и земли, и зерна, и воска, и льна доброго в достатке, а рыба, а пушнина, а… – возражал темноволосый.

– Верно, брат, Прослав, что земля даёт, то и наше, а как говаривали в старину, от лишнего пусть боги нас избавят, ведь от лишнего человек сам всем лишним становится, – закивал русой головой третий собеседник.

Появление Игоря с Ольгой на время погасило горячие споры, и воины, сначала немного вразнобой, а вдругорядь и в третий раз дружно гаркнули:

– Слава князю с княгиней!!!

– Где ж наследник твой, темник? – обратился Игорь к Айку, когда они с Ольгой заняли отведённые им места во главе стола.

– Да вот он, – Айк подвёл мальца.

– Как назвал?

– Свенгельдом, в честь прадеда.

Стоявший рядом воевода Фарлаф одобрительно кивнул, явно любуясь и гордясь долгожданным внуком. «Жаль, старый Свен не дожил, чтоб потешиться правнуком. Вот он, такой же шустрый и рыжеволосый, как все в нашем роду», – с теплотой думал Фарлаф.

Игорь, произнося здравицу младшему Свену, поднял его на руки, желая ему быть настоящим воином и защитником.

– А это подарки от нас, – молвил князь, доставая серебряный медальон, заказанный специально для именинника, и расшитую рубашонку, – сии обережные узоры княгиня сама вышивала, – похвалился Игорь.

– Великий Триглав, который приносит удачу в бою воину, охраняет от колдовства и несчастий! Да хранят вас боги, пресветлые князь и княгиня! – восхищённо воскликнул Айк, разглядывая тонкий витиеватый рисунок серебряного оберега, исполненного в виде трёхконечного переплетённого между собой змеевика.

– Это не простой оберег, он похож на наш древний скандинавский Мьёлльнир, – молвил растроганный воевода Фарлаф, подходя к сыну и рассматривая затейливый узор, сплетённый с трёхконечным змеевиком. – Символизирует корни Дерева Иггдрасиль, объединяющего три мира, – небо, землю и страну мрака. Помню, у отца был схожий….

Мать тем временем, дабы сделать приятное княгине, тут же, под одобрительные возгласы гостей, переоблачила мальца в мягкую рубаху из лучшего северного льна.

– Ого, Свен, да ты теперь будешь охраняем мужской и женской силой, самая надёжная защита! – воскликнул могучий светловолосый полутемник Воля.

– А то, не каждому рубаха достаётся, самой княгиней вышитая! – подхватил круглоликий киянин из купцов.

Однако подарки оставили малыша равнодушным. Он принялся разглядывать переливающуюся золотом фибулу на одежде князя, а потом его внимание привлёк неказистый старый амулет из простого дерева на коротком шнурке, который при вздымании князем вверх руки с кубком, выпростался из разреза рубахи и оказался снаружи. Малец ухватился пухлой, но цепкой ручонкой за чудной не то корешок, не то изображение человечка, никак не желая отпускать его. Мать Свена-младшего, пытаясь замять неловкость, хотела забрать своё чадо, но тот вмиг надулся, засопел, а потом разразился обиженным плачем, не отпуская понравившуюся игрушку. Видно непростой была рука спасённого некогда рарожичами черпальщика, вырезавшего сей амулет, и не просто так вкруг него, как заворожённые, всегда толпились детишки.

К делу уже хотел подключиться отец мальца, но Игорь остановил его.

– Ладно, не реви, воин, пусть теперь тебя хранит сей оберег, а мне моей дружины и собственного меча достаточно, – промолвил князь, и, сняв шнурок, одел его на шею именинника. – Пусть это будет ещё одним подарком к твоему сегодняшнему первому лету жизни! – В сей миг незримый ветер времени коснулся души князя, и по телу прошла какая-то неприятная волна то ли расслабления, то ли усталости…

«Мамо, а верно рекут, что ты можешь зреть судьбу человеческую, и мою тоже, расскажи о ней», – попросил юный Ингар, находясь в своём уютном резном ложе, перед тем, как после дневной беготни окунуться в сладкий сон.

«Того делать не можно, сыне, – погладила по голове ласковая материнская рука. – А тебе волноваться нечего, пока с тобой отцовский обережник, ничего худого с тобой не приключится, спи»….

Князь тряхнул головой, отгоняя наваждение, и обратился к застольным разговорам своих верных дружинников. Ведь праздник годовщины младшего Свена был ещё и поводом за доброй чарой поговорить промеж собой воеводам, боярам да темникам, порешать с князем Игорем, как ныне, после ухода старого Ольга Вещего, быть дружине, куда направить стопы свои и копья.

Ольга, почуяв, что мужу не до мальца, забрала его и посадила себе на колени, а тот и не обратил на сие никакого внимания, потому как был занят своей новой игрушкой, продолжая её усердно разглядывать, вертеть в ручонках так и эдак, а потом привычно потянул в рот. Супруга Айка, Нора, направилась было к княжеской паре, чтобы освободить её от непоседливого дитяти, да заметив, с какой нежностью прижала мальца к себе княгиня, поняла, что этого делать пока не стоит.

– Гляди, как княгиня с мальцом тетёшкается, – шепнула ей подруга.

– Так ей-то уже своих давно пора нянчить, а детишек боги всё не дают! – Тихо ответила Нора, незаметно поглядывая на княгиню, которая бережно касалась рыжих вихрастых волос на голове малого Свена.