Блуд на крови

– Никак нет, инструкцию нарушать себе не позволяем. Раз повесился – пусть висит, пока начальство не распорядится.

Смотритель спустился в подвальный этаж.

Иван Федулов висел на тонкой бечевке, подвязанной к решетке и глубоко вошедшей в задранную шею. Из уха скатилась и загустела кровь. Ноги мертвец словно поджал под себя, чтобы петля могла затянуться. На лице были царапины, под левым глазом большой синяк.

– Да-с, дело неприятное! – выдохнул смотритель. – И, кажется, темное. Откуда эти «боевые знаки» на лице, если он сам забрался в петлю?

– Так это после драки в шестнадцатой, его за это и наказали карцером.

Тяжело задышал смотритель, тягостно размышляя: «Сообщить прокурору? Там ведь Анатолий Федорович Кони, мужик дошлый. Начнет спрашивать: что да почему? Синяки на морде – только ли от драки? Пойди докажи. А где арестанту в камере веревку взять? В каком состоянии одежда? Оторван нагрудный карман слева, нет двух верхних пуговиц, причем верхняя вырвана с мясом. Где все это? – Смотритель оглядел пол, заглянул под нары: – Нету!»

Когда-то Ткачук служил полицейским следователем. Теперь в нем заговорил старый сыщик. «А мог ли пострадавший завязать веревку на такой высоте?» – размышлял Ткачук. Он поднялся на табурет, стоявший у стены, вытянул руку: – «Да, мог! И все равно дело темное. Надо прятать концы в воду!»

– Срочно вызовите ко мне помощника! – распорядился смотритель. – Я иду в свой кабинет.

Едва вошел помощник, Ткачук приказал:

– Пусть батюшка быстренько отпоет самоубийцу, и поторопитесь отправить труп в университетский морг! В сопроводительном письме попросите срочно вскрыть и сделать медицинское заключение. Труп оставить на препарирование студентам – для пользы медицинской науки. – Ткачук первый раз за день улыбнулся. – Корпусного Негоду и надзирателя за карцерами уволить в трехдневный срок без выходного пособия. Дожили, арестанты в замке вешаются, как на собственном чердаке!

Больше всего смотритель боялся за себя. Он отлично понимал, что произошло нечто таинственное, что понять ему не под силу, и на всякий случай решил принять крутые меры.

…Через полчаса на внутреннем дворе тюрьмы положили на подводу труп Федулова, завернутый в два казенных одеяла.

– Набросьте сверху рогожу, – приказал Ткачук, – нечего афишироваться.

Открылись ворота, и то, что совсем недавно было полно жизни и надежд, отправилось в последний путь – в университетский морг.

Таинственная незнакомка

Двадцатичетырехлетний товарищ (заместитель) губернского прокурора Кони отправлялся на новогодний раут, который имел быть 1 января 1869 года в Харьковском дворянском собрании. У парадного подъезда его ожидали легкие лакированные санки. Извозчик, могучий седобородый старик, протянул Кони конверт:

– Барышня просила вам передать. «В руки», – говорит.

– Какая барышня?

– А кто ее знает? Вон, вон, в драповом пальто побежала, за угол как раз скрылась…

Кони достал послание, прочитал: «Считаю своим долгом сообщить: вчера в тюремном замке убит арестант. Это сделали его же товарищи. Начальство пытается замести следы. Убитого отправили в анатомический театр университета, где он будет конечно же препарирован – и правды никто не дознается».

– Братец, догони-ка эту даму, – приказал Кони.

Извозчик хлестанул лошадь, они свернули в первый же переулок, проехали его до конца – след незнакомки потерялся.

– Не было печали! – вздохнул Кони. – Гони в Собрание.

Про себя он решил, что доложит о происшествии губернскому прокурору, который будет на рауте.

Прокурор Писарев, толстый, добродушный, прочитал письмо и ласково прогудел в нос:

– Э-э, батенька! Оч-чень прошу, проведите личное, э-э, дознание… Вот как раз наш уважаемый профессор патологической анатомии Лямбль. Профессор, э-э, простите, вас на минутку можно? У кого вы, э-э, Душан Федорович, такой, э-э, прекрасный фрак шили? Сделайте одолжение, запишите адрес портного. Э-э, чуть не забыл! Па-а-жалуйста, проведите нынче же экспертизу. «Жмурик», э-э, простите, мертвец в университете. Остальное вам объяснит Анатолий Федорович. Мои лошади к вашим, э-э, услугам. Поскорее возвращайтесь. Э-э, на дорожку по бокалу шампанского!

В царстве мертвых

Итак, Кони и Лямбль во фраках и белых галстуках оказались в университетском морге. Полупьяный сторож, спотыкавшийся на каждом шагу, стараясь казаться трезвым и исполнительным, промямлил:

– Вам какого мертвяка? Из тюрьмы, говорите? Привозили такого. Па-асмотрим реестр. – Сторож долго листал замусоленную книгу, наконец нашел: – Федулов, двадцати семи лет. Евонный номер семнадцать. Сумеете запомнить? Или записать? – И торжественно провозгласил, широко взмахнув руками и теряя равновесие: – Милости просим!

Кони и Лямбль прошли коридор, оказались в амфитеатре, где на мраморной доске сидела обнаженная женщина. Лица не было видно, ибо на него с затылка, зияющего мясом и мелкими кровеносными сосудами, был надвинут скальп.

– Вот наша кладовочка! – радостно проговорил сторож, распахивая дверь в небольшую комнату. – Матерьялец поступает к нам из полиции и больниц, коли покойный не имеет родственничков.

Это были опившиеся до смертельного угара или замерзшие на улицах бездомные бедолаги. «Они лежали на низких и широких нарах, – вспоминал А.Ф. Кони, – лежали друг на друге, голые, позеленевшие, покрытые трупными пятнами, с застывшей гримасой на лице или со скорбной складкой синих губ, по большей части с открытыми глазами, бессмысленно глядящими мертвым взором. На большом пальце правой ноги каждого из них на веревочке был привязан номер по реестру…»

Сторож отважно, словно на поленницу, влез на эту гору трупов и стал разбирать их, приговаривая:

– Седьмой, четвертый, а где же наш, родимый? Господа командиры, вы случайно не помните, какой у нашего нумерочек? Семнадцатый, говорите? А вы, сердечные, не путаете? Тогда тут. Вот они самые, внизу лежат. Кто ж их туда положил? Как чего надо, так обязательно снизу…

Сторож спрыгнул на пол, ухватил труп с биркой «17» за ноги, стал энергично тянуть, кряхтя и отчаянно сопя. Лежавшие сверху мужские и женские тела, словно оживая и нагоняя на потревоживших гостей ужас, начали переворачиваться. Наконец сторож извлек труп Федулова и положил его на пол. Труп был без головы.

– Запамятовал совсем, с этими самыми праздниками все запуталось! – промычал сторож. – Прозектор ведь отпилил голову, я сам помогал ему – держал мертвяка. Вам она очень нужна? Понял, сейчас будет. Один секунд!

Голова в мешке

Сторож проковылял по коридору, шаги его затихли. Прошло пять минут, десять, полчаса. Эксперты чувствовали себя скверно: за стеной кладовая с ее жутким содержимым, впереди на столе белела фигура скальпированной молодой женщины. И собачий холод, пробиравший до костей.

Вскоре Лямбль не выдержал:

– Я сбегаю за сторожем. Он, поди, забыл про нас, сидит пьет водку.

…Еще минут через пятнадцать, показавшихся Кони кошмарной вечностью, появился Лямбль с мешком в руках. Он вынул из мешка голову Федулова, приладил к телу:

– Да, отсюда! Голова спилена на уровне грудины. Странгуляционная полоса четко выражена в области щитовидного хряща, далее поднимается по боковым поверхностям шеи к сосцевидным отросткам. Отсутствует в области затылочного бугра. Борозда глубокая. Заметны мелкие кровоизлияния. Значит, вешали не труп, сам повесился. Кровоподтеки на лице? Но от них молодой человек скончаться не мог. В письме написан вздор. Это – самоубийство.

Эпилог

На другой день Кони получил от эксперта официальное заключение о самоубийстве. На этом история, казалось, закончилась.

Но, спросит читатель, почему Иван вдруг решил повеситься? Суд присяжных, начавший действовать в России незадолго до описываемых событий, должен был с пониманием отнестись к убийце. И еще. Откуда Федулов взял веревку?

На эти вопросы мы никогда не имели бы ответа, если бы не случай.

Минуло лет десять. В Петербурге главою сыска стал легендарный Иван Путилин. Как-то он занимался хитрым делом об убийстве. Его агент вышел на подозреваемого – бывшего тюремного надзирателя из Харькова Пономаренко. Сидя в трактире с агентом, изрядно захмелев, Пономаренко стал хвастать:

– Я ведь страсть какой ловкий! Когда-то одним махом отомстил нескольким своим врагам.

– Не может быть! – раззадорил его агент.

– Может! – отвечал Пономаренко. И он с пьяных глаз рассказал следующее.