Красная капелла. Страшный сон гестапо

Коротков тщательно готовился к очередной встрече с «Корсиканцем», сомневаясь, однако, что сумеет его переубедить. В результате беседы с Эрдбергом «Корсиканец» согласился только с тем, что будет собирать информацию, хранить шифр и контролировать работу радиоточки.

Вести разговоры на эту тему с «Корсиканцем», а также с «Лучистым» совершенно бесполезно, – доложила резидентура в Москву. – Всю необходимую организационную работу взял на себя «Старшина» и вцелом с ней справился. После получения «Старшиной» принципиального согласия Коппи и беседы с ним Короткова был проведен инструктаж молодого антифашиста относительно работы на рации. Радист резидентуры «Аким»[68 - Архив СВР. Корсиканец. Д. 34118. Т. 2. Л. 346.] познакомил «Кляйна» с основами радиопередач. Состоялся пробный радиосеанс станции «Д-6»: «1000 приветов всем друзьям»[69 - Там же. Л. 347.].

Лаконичная фраза свидетельствовала, что рация «Корсиканца» работала и нелегальная резидентура, хоть и не без труда, начала свою жизнь.

Резидент Кобулов, зная о том, что обсуждение вопросов с «Корсиканцем» о создании нелегальной резидентуры с радиоточкой проходило с трудом, по своей инициативе встретился с Харнаком. Из Москвы тут же пришло строгое предупреждение: «Ваш контакт с «Корсиканцем» и «Тенором» не одобряем. Он не вызывался никакой необходимостью. Тем более что за несколько дней до этого Вы были предупреждены о ведении за Вами гестапо усиленной слежки»[70 - Там же. Л. 349.].

Многочисленные нарушения конспирации, личная недисциплинированность, некомпетентность в работе и ряд неэтичных, аморальных проступков переполнили чашу терпения Центра. Меркулов распорядился вызвать Кобулова в Москву для личных объяснений. Непросто было решиться на этот шаг, зная, что Кобулову покровительствовал сам Берия.

Узнав о предстоявшей поездке Кобулова в Москву, Коротков обратился с личным письмом к Фитину. «Отношения с «Корсиканцем», «Старшиной» и другими источниками, – писал разведчик, – заставляют меня поставить перед Вами вопрос о вызове меня, хотя бы на несколько дней в Москву, чтобы я мог лично доложить по всем проблемам, касающимся этой группы. Переписка по указанным вопросам была бы затяжной и не выявила всех аспектов. По моему мнению, важность группы для нас не вызывает сомнения и будет полезно продолжить с ней контакт, добиваясь максимально возможного результата. Обсуждение в Центре этих документов облегчило бы в дальнейшем наши отношения с группой. Если в Центре имеются иные мнения в отношении группы или ее отдельных членов, можно было бы рассмотреть и это, решив, как следует поступить в таком случае. Независимо от вызова т. Захара в Москву прошу вызвать и меня в Советский Союз. Это необходимо, поскольку именно я непосредственно связан с берлинскими антифашистами. 4 июня 1941 г. Степанов»[71 - Архив СВР. Корсиканец. Д. 34118. Т. 1. Л. 348.].

Однако Центр, несмотря на поддержку Кобулова, по неизвестной причине просьбу Короткова отклонил.

В начале июня 19141 г. Короткову было ясно, что скоро будет война. Но точная дата ее начала пока не была известна, неясно было, в какой форме произойдет нападение Германии на СССР. После встречи Короткова со «Старшиной» 11 июня 1941 г. резидентура отправила в Москву следующую телеграмму: «В руководящих кругах германского министерства авиации и в штабе авиации утверждают, что вопрос о нападении Германии на Советский Союз окончательно решен. Будут ли предъявлены Советскому Союзу какие-либо требования, неизвестно и потому следует считаться с возможностью неожиданного удара. Главная штаб-квартира Геринга переносится из Берлина предположительно в Румынию. 18 июня Геринг должен выехать в новое место расположения своей штаб-квартиры»[72 - Секреты Гитлера на столе у Сталина. С. 155.]. Более серьезного предупреждения трудно было себе представить. Через несколько дней «Старшина» и «Корсиканец» сообщили Эрдбергу сведения, которые не оставляли тени сомнения в грядущей катастрофе.

17 июня 1941 г. нарком госбезопасности Меркулов доложил эти данные Сталину, Молотову и Берии. «Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает: Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время… Источник, работающий в министерстве хозяйства Германии, сообщает, что произведено назначение начальников военно-хозяйственных управлений «будущих округов» оккупированной территории СССР… На собрании хозяйственников, предназначенных для «оккупированной территории СССР», выступил также Розенберг[73 - А. Розенберг – один из идеологов нацизма, рейхсминистр оккупированных восточных территорий.], который заявил, что понятие «Советский Союз» должно быть стерто с географической карты. Начальник 1-го Управления НКГБ СССР Фитин»[74 - Секреты Гитлера на столе у Сталина. С. 161–163.].

Сталин твердо и размашисто написал карандашом на документе:

«Т. Меркулову. Может послать ваш «источник» из штаба герм. авиации к е… матери. Это не «источник», а дезинформатор. И. Ст.»[75 - Известия ЦК КПСС. – 1990. – № 4. – С. 220.]

На следующий день Сталин вызвал к себе Меркулова и Фитина: «Вот что, начальник разведки. Нет немцев, кроме Вильгельма Пика, которым можно верить. Ясно? Идите, все уточните, еще раз перепроверьте эти сведения и доложите мне»[76 - Колпакиди А. И., Прохоров Д. П. Все о внешней разведке. М., 2002. С. 209.].

Фитин не знал, информировал ли Сталина Пик, но был уверен, что никакой информации, в отличие от получаемой советской разведкой, Пик не представил. В источниках внешней разведки, в людях, которые состояли в нацистской партии и служили в вермахте, Сталин сомневался.

Почему Сталин скептически относился ко всему объему необычайно тревожной информации? Нельзя сбрасывать со счетов и широкую кампанию дезинформации, контролируемую Гитлером, в которой принимали участие высокопоставленные лица рейха, например, Геринг и Риббентроп, использовавшие в своих целях такой канал доведения до Москвы лживых сведений, как Кобулов[77 - Архив СВР. Захар. Д. 115852. Л. 65.].

Дезинформация просачивалась и в материалы «Красной капеллы». Например, в агентурном сообщении из Берлина от 9.V.1941 г. со ссылкой на источник в штабе германской авиации сообщалось: «В штабе германской авиации подготовка операции против СССР проводится самым усиленным темпом. Все данные говорят о том, что выступление намечено на ближайшее время. В разговорах среди офицеров штаба часто называется 20 мая как дата начала войны с СССР. Другие полагают, что выступление намечено на июнь. В тех же кругах заявляют, что вначале Германия предъявит Советскому Союзу ультиматум с требованием более широкого экспорта в Германию и отказа от коммунистической пропаганды»[78 - Секреты Гитлера на столе у Сталина. Л. 102.]. Дезинфрмация о якобы готовящимся Германией ультиматуме, лишь после предъявления которого развернуться боевые действия, а также неоднократный перенос сроков начала германского наступления на СССР, укрепляла недоверие Сталина к сообщениям «Корсиканца» и «Старшины»[79 - См.: Царев О., Костелло Дж. Указ. соч. С. 94.].

Однако и достоверная информация, добытая разведкой, оставалась в силу сложившейся политической конъюнктуры по существу не востребованной в полной мере. Вместе с тем по распоряжению советского руководства в центральные военные округа перебрасывались миллионы солдат и офицеров, за Уралом создавались крупнейшие запасы стратегического сырья, готовилась дублирующая система управления в Куйбышеве (ныне Самара), наращивались темпы оборонной промышленности. Сталин был готов пойти на значительные уступки, только бы оттянуть начало войны с Германией. Западные разведки замечали военные приготовления СССР и характеризовали их как оборонительные. Однако германская пропаганда использовала их для раздувания враждебной антисоветской кампании, а спецслужбы Германии распространяли в этой связи дезинформацию о том, что рейх вынужден готовиться к «превентивной» войне против СССР[80 - Мельтюхов М. И. Миф о «превентивной» войне Германии против Советского Союза// СССР и его союзники и противники во Второй мировой войне. М., 2010. С. 26–29.]299.

После 22 июня 1941 г. информация от берлинской группы некоторое время не поступала. Позывные «Д-6» («Корсиканца») и «Д-5» («Старшины») не были слышны в эфире. После потери радиостанции под Брестом Фитин направил письмо заместителю начальника РУ КА генерал-майору А. Б. Панфилову с просьбой дать указание установить связь с радиостанцией в Берлине. Пункт приема желательно создать в районе Минска[81 - Архив СВР. Корсиканец. Д. 34118. Т. 2. Л. 42.]300. Но Минск был также оставлен советскими войсками.

Не раз чекистская и военная разведка оказывали друг другу помощь, проверяли через свои каналы добытую информацию, обменивались сведениями, предупреждали об опасности. Это, впрочем, не исключало соперничества между разведками за приоритет и первенство.

В октябре 1941 г. центральные государственные учреждения, среди которых был приемно-передающий радиоузел, были эвакуированы из Москвы в Куйбышев. Потребовалось полтора месяца, чтобы развернуть радиоузел на новом месте. По мнению экспертов, услышать маломощные позывные «Корсиканца» и «Старшины» в Куйбышеве было делом трудным и почти безнадежным[82 - Архив СВР. Красная капелла. Д. 93629. Т. 5. Л. 20.].

Еще ранее, 4 июля 1941 г. руководство внешней разведки отдало распоряжение своим резидентурам в Лондоне и Стокгольме слушать позывные «Корсиканца» и «Старшины». Но все безрезультатно.

Тревожная неизвестность, собственные ограниченные возможности заставили Фитина обратиться в РУ. В августе 1941 г. чекисты и военные договорились об установлении связи военной разведкой с берлинской группой антифашистов.

Итогом этих переговоров явилась телеграмма, адресованная резиденту военной разведки «Отто» (Л. З. Трепперу. – Б.Х.) в Париже (связь через Брюссель): «При посещении Берлина явиться к Адаму Кукхофу или его жене по адресу Вильгельмхойер-штрассе, 18, тел. 83–62-61, вторая лестница налево, верхний этаж и заявить, что присланы другом «Арвида» (новый псевдоним Харнака. – Б.Х.) и «Харо» (Шульце-Бойзен. – Б.Х.), которого «Арвид» знает как Александра Эрдберга. Напомнить о книге, которую Кукхоф подарил Эрдбергу незадолго перед войной и его пьесе «Уленшпигель». Предложить Кукхофу устроить Вам встречу с «Арвидом» и «Харо». В случае невозможности встречи выяснить через Кукхофа:

Когда начнется связь, почему ее нет?

Где и в каком положении находятся все друзья (в частности известные «Арвиду»: «Итальянец» (В. Хавеман), «Штральман» (Г. Коппи), «Лео» (предположительно Скржепчинский), «Карл» (возможно, К. Беренс) и др.

Получить подробную информацию для передачи Эрдбергу.

Предложить срочно послать человека на личную связь в Стамбул – лично явиться к торгпреду, или в Стокгольм – лично явиться к консулу, в обоих случаях от имени Штральмана.

Подготовить квартиру для приема людей.

В случае отсутствия Кукхофа явиться к жене «Харо» – Либертас Шульце-Бойзен по адресу Альтенбургер Аллее, 19, тел. 99–58-48 и заявить, что прибыл от имени человека, которого с ней познакомила Элизабет в Маркварте (местечко Маркварт под Берлином было известно своим рестораном. В нем Эрдберг встретился с Коппи. – Б.Х.