За гранью игры

– Студент от 15 до 23 лет. Осваиваемая специальность безразлична.

– Мужчина от 23 до 32 лет. Профессия: перемещения в пространстве.

– Мужчина от 32 до 43 лет. Профессия: военнослужащий.

– Мужчина от 43 до 60 лет. Профессия: обслуживающий персонал.

Как бы Арраху не хотелось повторить опыт перемещения в пространстве с женщинами или со священниками разных конфессий, но обоснование такого рода экспериментов могли показаться барону беспочвенными. Пиррий и так старался, из шкуры лез, чтобы между Аррахом и Шеллешом возникло недоверие. Ученый не стал идти на неоправданный риск. Приходилось работать по рекомендациям барона. А уж Шеллеш, с подачи Пиррия расстарался.

Касательно людской национальности четкого списка не было. Но программа выглядела следующим образом:

– Житель материков Северная и Южная Америка.

– Коренной обитатель стран Азии.

– Житель Европы

– Абориген Африки или близлежащих островов

– Русский.

Расплывчато, с местом для маневров. Но вот с последним пунктом этих рекомендаций Аррах был категорически не согласен. Но Пиррий – этот лис, сумел-таки убедить барона в необходимости участия в эксперименте именно русского, а не просто индоевропейца. Аррах вообще не понимал, зачем был нужен старик, прислуга. О чем думал Шеллеш, когда утверждал все эти предписания?

Были здесь, на экране монитора, также и списки касательно интеллектуального уровня, политической приверженности и религиозных воззрений. Все эти данные Раддар держал в памяти и ни на йоту не отступал от рекомендаций. И все же Аррах чувствовал во всем этом усмешку судьбы: не то нужно было делать, не так. Но попробуй сделать шаг вправо или лево – тут же пронюхает Пиррий – и донесет. А ссориться с бароном не хотелось.

Пока опыты складывались не очень удачно. Перемещение американского мальчишки получилось сумбурным. Раддар изначально выбрал не того парня, но успешное проведение операции и десятистраничный отчет – прибавили Арраху веса в глазах барона. Кроме того, живой паренек с восемнадцати процентным уровнем интеллекта, рассказывающий о жизни в каких-то мифических Соединенных Штатах – был самым весомым аргументом.

Раддар, уловив начинающийся прилив ярости своего хозяина, вперившегося взглядом в рекомендации, мгновенно закрыл все статистические сводки и документы, запустил заставку с видами галактики и включил тихую музыку.

Аррах слегка расслабился.

Необходимо было обосновать провал телепортации китайца Ли. Напрямую сказать: пришел Пиррий, и все испортил – нельзя. Позднее Раддару пришлось рассчитать радиусы стыковок, временных прохождений альфа-частиц в траектории молекул инфразвука и гамма облучения в период радиоактивной повышенности Веррев-эпси. Раддар мастак на такие мистификации. Сам Аррах, подсунь ему такой документ, не усомнился бы в его верности и истинности. Вот потому-то Раддар и Аррах работали вместе вот уже не одно столетие.

По официальной версии получалось, что студенты, в силу влюбленного состояния могут отворять двери в обратную сторону, то бишь – дезертировать к подружкам. Это был полный блеф. Но Шеллеш поверил и сделал свои организационные выводы. Наверное, его армия теперь освободится от всех пылких новобранцев-полукровок. Что ж, возможно, это и к лучшему. Пусть воюют те, кто посвятил этому жизнь.

Позднее в провале второго опыта открылись и хорошие аспекты. В свете новых открытий барон дал добро на любое смешение заданных ранее параметров. И Раддар выбрал тридцатипятилетнего майора Бундесвера, барона фон Шлиссенбурга, дворянина в пятнадцатом поколении. Все эти титулы ничего не говорили ни Арраху, ни Шеллешу, но их обилие создавало благоприятное впечатление. Профессиональный воин с далекой родословной командиров высокого класса – это было как раз то, что нужно.

Само словосочетание «барон фон Шлиссенбург» произвело на Шеллеша неизгладимое впечатление. Титулы и некая схожесть имен и даже майорское звание, соответствовавшее в Имперском уложении о рангах и табелях, правителю небольшой планетной системы – все это оказалось залогом успеха. Шеллеш даже обещал выдать премию сверх всех платежей за удачный исход эксперимента. Что ж, деньги лишними никогда не бывают.

А пока Аррах сам открыл программу архиватора и отвалился в кресле. Монитор увеличился во все стену. Это была иллюзия, особое преломление световых лучей. Впрочем, осознание этого не мешало ученому отдыхать.

Комната наполнилась солнечным светом и плеском волн. Стены исчезли. Аррах очутился на пляже, он лежал на белом песке, подле подошвы диковинной скалы.

В небе носились чайки и ругались из-за рыбешки. И ветер высвистывал какой-то неприхотливый мотив.

Аррах закрыл глаза. Раддар был действительно совершенным синтезатором – ни единого мертвого или постороннего звука. Ни шум вентиляторов, ни скрип процессоров – ничто не могло нарушить иллюзию уединения. А, кроме того, Раддар просто блокировал все входы и выходы до тех пор, пока Аррах сам не выскажет желания вернуться к делам.

Аррах лежал и думал. О жизни, о звездах, о погибшей цивилизации Марса, Юпитера, Зернома, Гения, Питона, Барраба… Вселенная была похожа на молекулу гражданина. Одни звезды и планеты рождались, другие – умирали. Но никто в Империи не ощущал этого с такой мучительной тоскою, как Аррах. Все понимали, что, да, может быть, вселенная – атом другой вселенной, которая в свою очередь – составная часть иного мира – и так без конца. Математически это можно было доказать. Да что там, люди, к примеру, догадались же, что параллельные прямые непременно пересекутся в бесконечности. С их уровнем интеллекта – это просто открытие века, а не школьная аксиома.

И все же: почему никого не пугала возможность фатального исхода для вселенной в целом? Ведь в живом организме одни молекулы умирают, – другие нарождаются. Одни вселенные гибнут, их тут же сменяют другие. Это правильно, это выверено, но отчего же эти мысли всегда приводят Арраха в состояние легкого ступора? Так не должно быть! Ведь зачем-то живут и низшие народы. И целые галактики с формами жизни, которые в Империи Третьего Союза просто замалчивают. Полностью разумные планеты – это пощечина правительству, которое выкачивает из нейтральных земель все ресурсы и потом просто взрывает отработанные шахты.

А существа, имеющие формы химер, трехглавых рептилий, мамонтов – все они с уровнем интеллекта, превышающим стопроцентный уровень, как быть с ними? Почему эти гуманоиды, подчиняясь имперским указам, не налаживают торговые союзы? Почему? Чего боится правительство? Почему люди поклоняются своим Базам Данных и получают не только доступ к информации, но вечное энергетическое защитное поле? Почему император создал на Земле культ страха перед Трехглавыми рептилиями? Неужели правительство боится, что люди, вступив в союз с так называемыми драконами, гхырами, демонами, Чужими, ворвутся в Империю и низвергнет существующий строй? Но это же абсурд! Эти народы никогда не смогут найти общего языка!

Мудрость не понимает эмоций. А чувствами правит желание абсолютной власти. Люди-то между собой договориться не могут. И все же: Империя умышленно стравливала гхыров и людей, землян и Чужих.

Аррах чувствовал солнце через закрытые веки. Это было приятно. Это успокаивало. Ощущение покоя и забытья медленно накатывало на ученого. Тайны цивилизаций, Империи и вселенной постепенно теряли всякое значение. Аррах засыпал.

Папка «History»

На прошлой неделе

file://RADDAR: /C:/MicroWERITAS/Personal/Carrach.Werrew/htm/aug18.htm

Фридрих фон Шлиссенбург мчался на своем «Мерседесе» в Берлин. Фридрих не любил этот город. После советской оккупации и возведения знаменитой стены, немецкий народ раскололся. Те, кто остался в зоне влияния Советского Союза, незаметно для себя утратили боевой арийский дух.

В душе Фридрих даже немного презирал восточных немцев, и уж тем более – переселенцев из России. Но, все-таки, даже выходцы из Поволжья – были милее сердцу Фридриха, нежели эти вонючие арабы, заполонившие страну. Дешевая рабочая сила. Именно дешевая, потому что только немцы были дорогой нацией: самыми пунктуальными, точными и аккуратными. Конечно, в семье не без урода, но в массе своей, именно немецкий народ воплощал для фон Шлиссенбурга все добродетели народа-победителя.

В детстве Фридрих не любил Россию. Но еще больше он ненавидел Францию. Русские были тяжелы на подъем, точно медведи по весне, но именно они были серьезным противником: ленивым, но сильным.

Зря Гитлер поторопился нарушать «Пакт о ненападении». Молниеносная война с Россией – была единственной ошибкой Адольфа. Впрочем, Фридрих прекрасно понимал, что Советский Союз был в то время слишком агрессивной страной. И коммунистическая зараза грозила прокатиться по Европе, точно эпидемия чумы в средние века.

А французы – это даже не воины, а бабники! Им бы только за юбками увиваться и отсиживаться в своих Елисейских полях. А еще французы вечно разевали рот на целостность Германии, и все время норовили оттяпать кусок пожирнее. Воинами французы никогда не были.

Ах, мушкетерская отвага, воспетая Дюма-отцом! Ну да, им бы, французам, только шпажонками перед смазливыми девчонками размахивать, а как дело касалось настоящей войны – хлоп, и лапки кверху. Народ-победитель. Как же! Сопротивление они организовали. Ага, только когда Россия топталась уже у собственных границ, только тогда французы вспомнили о национальной гордости, и начали печатать листовки. Трусы! Подлые трусы!!!

Фридрих понимал, что идеи нацизма крайне непопулярны в Европе. Но в голове майора никак не укладывалось: как это в Свободной Америке получилось так, что негры – самый привилегированный класс. Впрочем, американцы были ростовщиками – не более того. Свои капиталы заокеанские дядюшки Сэмы сколотили именно во время Второй Мировой войны. Это золото было омыто кровью немцев. А теперь Америка указывала ООН и Германии кого и когда нужно бомбить. Позорище!!!

Фридрих вез в ставку пакеты от начальника штаба Вооруженных Сил, от комиссара ООН по вопросам урегулирования конфликта на Ближнем Востоке. Америка требовала присутствия немецких войск в зоне военных действий в Персидском Заливе.

Да, фон Шлиссенбург недолюбливал хитрых исламистов, но, все-таки, уважал. В вопросах чести и морали Фридрих был прямым, упертым, как истинный овен, и неприступным, как скалы. Фридрих понимал только силу. Исламисты вызывали у барона не только раздражение, но и невольное восхищение. Давно надо было показать этим заморским янки, что мир – это не одни только Штаты. Фон Шлиссенбург не любил азиатов. Но бомбы с пожеланием счастливого рамазана – это уже слишком.

Соперника нужно хоть чуточку уважать и сильно ненавидеть. Враг должен быть достоин того, чтобы его убили. А подобная демонстрация технической мощи, граничащая с цинизмом, только злила Фридриха. Вояки! Да, эти американцы – великие стратеги. После Вьетнама долго подштанники стирали. Они теперь только бомбить и умеют. В основном: мирное население: детей, стариков, а еще часто почему-то попадают то по школам, то по больницам. Югославию вон, чуть с землей не сровняли. Славян они гнобили, идиоты! А на чьей стороне выступили? То-то и оно! Впрочем, Штатам не все ли равно? Их только цены на нефть волнуют, а вовсе не урегулирование межнациональных распрей. Им нужен лишь Персидский залив.

Фридрих вздохнул. Надоело ему вся эта политика до чертиков. Чиновники – все законопослушные и добропорядочные бюргеры. Послушаешь, – и тошно становится. Будто никогда и не было великой Германии, державшей всю Европу в страхе. Хождение на цыпочках перед Штатами, а именно так рассматривал Фридрих позицию Министерства Иностранных Дел, злило майора. Да, Германия слаба, но зачем же втягиваться в чужую войну? Нужна нефть Америке, вот пусть сама ее и добудет.

В боковом зеркале показалась машина. Ничего примечательного: «Шкода».

Фридрих не любил оживленных трасс. Но сейчас выбора не было: приказы не обсуждаются. А, кроме того, фон Шлиссенбург надеялся ворваться в Берлин утром, когда город только бы начал просыпаться. Уже было семь часов, а до города – еще далеко. И солнце давно поднялось. Лето.

Машина, «севшая на хвост», на обгон не шла, но и не отставала. Фридрих почувствовал смутную тревогу, достал из кобуры пистолет и сунул его под сиденье: подальше от чужих глаз, поближе к руке. Неспокойно нынче в мире, тревожно. Разная шваль почувствовала свою силу. Взрывы в Нью-Йорке показали, что нет в Америке ни порядка, ни расторопной армии. А значит – нет и карающей десницы. Эх, Адольф, почему не Германия стала сверхдержавой, ну почему?

Фридрих снова глянул в зеркало. «Шкода» упорно держала дистанцию. Сотовый телефон висел на ремне. Звонок можно было сделать в любую минуту. Но пока «висящие на хвосте» не подавали признаков агрессии. А Фридрих был очень мнительным, и больше всего на свете он боялся быть осмеянным. Страх перед унижением был сильнее даже ненависти ко всем, кто растоптал Германию и поставил её на колени.

«Шкода» не отставала.

Фон Шлиссенбург нервничал все сильнее. Кто бы это мог быть? Кому выгодно, чтобы пакет из ООН не попал в Берлин? Да и глупо это. Были же и телефонные звонки, и электронные письма. Эта поездка – пустая формальность. В принципе, как и все, что творилось нынче в Германии.

Только в армии еще поддерживали военный дух. Солдаты Бундесвера были великолепными спортсменами. На все остальное приходилось закрывать глаза. Не утешало даже зависимое положение России. Ох, нельзя недооценивать русских. Кредиты Запада на развитие Стран Содружества Независимых Государств – это деньги на ветер.