Очерки дореволюционной истории Надеждинского района

Делами переселенцев с 1882 года стало заниматься специальное ведомство – Южно-Уссурийское переселенческое управление, которое возглавил Фёдор Фёдорович Буссе. На содержание аппарата правительством выделялось 165200 рублей. Интересно, что в центре европейской части России Переселенческое управление при Министерстве внутренних дел было создано только в 1896 году.

Процесс освоения далёкой окраины шёл трудно, скачкообразно – то усиливался, то замедлялся, но всё равно имел нарастающую динамику. Российское государство тратило на переселение огромные средства.

Казачий посёлок Чичаговский

Железная дорога в Уссурийском крае проходила вдоль русско-китайской границы. Закономерно возник вопрос об её охране. С этой целью правительство организовало в 1895 году массовое переселение с Дона казаков, которые одновременно должны были заниматься и хозяйственным освоением территории. В том же году организовался Донской станичный округ.

Переселенцы прибыли и застали на посту Вольный несколько семей казаков-забайкальцев: Бурдуковых, Ташлыковых, Токмаковых, Шаповаловых. Дело в том, что генерал-губернатор Муравьёв-Амурский в середине 1860-х годов в срочном порядке своим приказом из Забайкалья направил казаков в Приморье. Позднее в южное Приморье перебросили казаков с северных областей края. Этих первых казаков-забайкальцев принято считать старожилами.

В конце XIX – начале XX веков на Дальний Восток и конкретно в Приморье переселяли донских, оренбургских, кубанских, терских[17 - Казаки, которые живут вдоль рек Терек, Сунжа, Леса, Кура, Малка, Кума, Подкумок на Северном Кавказе.], уральских казаков, а также забайкальцев и крестьян-малороссов. Все они уже из когорты новосёлов. В свою очередь, казаки-новосёлы подразделялись на коренных (станичных) и приписных[18 - По народному постановлению принятые в замкнутую казачью среду.]. Порой приписные казаки оказывали на коренных негативное влияние, потому что попадали в эту категорию не только обычные крестьяне из самых разных мест России, но и солдаты-штрафники нижних чинов. К приписным старожилы относились пренебрежительно-иронично: тоже мне, сторублёвый казак! За приписку надо было платить 100 рублей.

Пост Вольный упоминается в исторических документах неоднократно. Рассматривая версию возникновения поста, обратимся к моменту, когда в крае стали налаживать почтовую связь. Поскольку пионерами в освоении края были военные, они и стояли у истоков развития связи. И первыми почтальонами Приморья были либо солдаты линейных батальонов, либо забайкальские казаки. Например, Нижний Суйфунский станок[19 - Станок – это почтовая, ямская станция, в другом значении, небольшой посёлок.], что располагался в устье реки Раздольной, начиная с 1861 года обслуживался солдатами линейного батальона. Несколько лет спустя станок стал называться почтовым постом на полуострове Речном (около посёлка Тавричанки). В районе будущего Вольно-Надеждинского до 1879 года основная тяжесть доставки почты лежала именно на казаках.

Почтовая служба в целом представляла собой сеть почтовых станций и станков от Владивостока до Хабаровска. От почтового поста Угловой до поста Раздольный тянулась военно-вьючная тропа, которую путешествовавший здесь в 1869 году Николай Михайлович Пржевальский назвал «отвратительной тропинкой». По ней следовали конные фельдъегеря со срочными депешами. К сведению, «срочность» для команды постов обозначалась очень просто. В мемуарах начальника военного поста Владивосток Бурачка описывается, что к обычному конверту сургучом припечатывалось птичье перо – «для означения, что посылаемый конверт должен быть передаваем со станка на станок безостановочно». Между Угловым и Раздольным, вероятно, была промежуточная почтовая станция или пост. Если версия верна, то это и был Вольный, забайкальцы называли его станком. Выставили его, ориентировочно, в середине 1860-х годов.

Тогда казаки могли расселяться по собственному свободному выбору – хотя и в пределах общего земельного отвода. Отсюда и название. Во всяком случае, старожилы упорно упоминают станок Вольный, появившийся намного раньше посёлка Чичаговского. В 1869 году после почтовой реформы пост Угловой получил статус почтовой станции со штатом из трёх солдат (староста, ямщик и сторож). Военно-вьючная тропа мало-помалу улучшилась и стала называться Южно-Уссурийским почтовым трактом. Наконец, весной 1884 года Угловая как почтовая станция заканчивает свою историю, передав функции почтовой станции Подгородняя (находилась в районе нынешней станции Океанская).

Одновременно с летней почтовой станцией Подгородняя открыли летнюю почтовую станцию Тигровая, предусмотрев, таким образом, почти равные конные прогоны: от Владивостока до Подгородней 20 вёрст, от Подгородней до Тигровой 21 верста. Почту «гонять» стало намного легче, поскольку уже была проложена хорошая по тем временам экипажная дорога. Станционное здание на Тигровой не отличалось особенными архитектурными изысками, но в таёжном краю радовало удобством и просторным помещением. Вот станок Вольный, скорее всего, и заменила почтовая станция Тигровая.

Почтовой связи придавалось огромное значение: Россия вступила в 1874 году во Всемирный почтовый союз, подписавшись под обязательствами о своевременной и гарантированной доставке корреспонденции. Почти 10 лет играла станция Тигровая важную роль пункта приёма и передачи почты. С 10 марта 1894 года в связи с открытием Уссурийской железной дороги надобность в почтовой станции отпала – в пассажирских поездах предусматривались почтовые вагоны.

Итак, с большой долей вероятности можно предполагать, что первый казачий посёлок Чичаговский образовался на месте станка Вольный. В «Вопросном бланке статистико-экономического обследования крестьянского и казачьего населения Амурской и Приморской областей за 10–11 марта 1909 года» указывается: «Чичаговский основан в 1899 году выходцами-казаками из области войска Донского в числе девяти семей». С 1906 года население стало расти «за счёт выходцев из Донского и Оренбургского казачьих войск и других сословий. Преобладающим элементом являются выходцы Донского и Оренбургского казачьих войск».

Вновь прибывшие донские казаки, встретившись с забайкальцами, возможно, намеревались поселиться рядом. Но им предписывалось обустраиваться строго вдоль железнодорожной магистрали. Возражение переселенцев, что земли там негодные для распашки, во внимание властями не бралось. Вообще, земельный вопрос для донских казаков порой становился настоящей проблемой. Правда, не везде. Так, для основателей казачьего посёлка Сальского, что в Дальнереченском районе, в 1895 году наделы приготовили заранее, законно потеснив китайцев с арендованных ими запашек, и наделив этой землёй казаков.

У будущих чичаговцев, за 300 вёрст от центра Донского округа, всё складывалось иначе. Их многочисленные – индивидуальные и от имени поселковых сходов – прошения о выделении удобных земель игнорировались. Правда, имелся ещё отвод, земельный резерв, который генерал-губернатор Сергей Михайлович Духовской выделил в 1894 году в распоряжение Амурского и Уссурийского казачьих войск по всей российско-китайской границе на 15 вёрст вглубь от неё. В частности, Уссурийскому казачьему войску досталась львиная доля: 9 миллионов 142 тысячи десятин. На деле, более плодородные участки государство приберегало в первую очередь для вновь прибывающих переселенцев-крестьян. Некоторые казаки открыто отказывались от неудобных наделов. Случаи отдельных отказов становились многочисленными. Поскольку власти никаких мер по пересмотру земельного вопроса в пользу казаков не предпринимали, неповиновение приняло широкий размах. Казаки с семьями съезжались во Владивосток, требуя от наказного атамана отправки на родину за казённый счёт. К весне 1899 года сложилась довольно острая ситуация.

Генерал-майор Н.М. Чичагов

Из столицы поступило распоряжение: сделать всё возможное, но казаков назад в европейскую часть России ни в коем случае не отпускать.

Разбираться в конфликте предстояло только что назначенному военному губернатору Приморской области (он же наказной атаман Уссурийского казачьего войска), генерал-майору Николаю Михайловичу Чичагову.

Перед атаманом встал вопрос: как быть? Удовлетворить требования казаков – значит нарушить планомерно создаваемую линию охранных пунктов вдоль железной дороги. Оставался единственный вариант: убедить силой. Для усмирения казаков привлекли солдат Владивостокского гарнизона, прошла волна арестов. Жёсткие меры, в сочетании с незначительными уступками, погасили к концу июня 1899 года назревающий бунт. Казаков выдворили из Владивостока. По воспоминаниям старожилов Вольно-Надеждинского, возмущённых казаков посадили на судно, вывезли одних, без семей, на внешний рейд и продержали на пароходе больше месяца. В конце концов, обе стороны пришли к компромиссу, и власти определили несколько новых мест для образования казачьих посёлков.

Возможно, с этими событиями и связано образование первого казачьего посёлка. Казаки начали обосновываться в более удобных землях устья реки Шмидтовки. Обзор Приморской области за 1899 год сообщал, что вновь прибывшими в край казаками образовано несколько новыхпосёлков Донского станичного округа, в их числе Чичаговский. Название либо отразило те события и действующих лиц, либо стало продолжением традиции – давать населённым пунктам имена первопроходцев.

Николай Михайлович Чичагов родился в дворянской семье 15 сентября 1852 года в Костромской губернии. Получил прекрасное образование, окончив Пажеский корпус и Академию Генерального штаба. По окончании курса наук в Академии в 1878 году был назначен в штаб действующей армии Кавказского военного округа. Б его военной карьере – служба и в России, и за границей. 15 мая 1883 года пожалован орденом Святой Анны III степени. Б апреле 1884 года произведён в полковники.

Фрагмент карты побережья северной части Амурского залива с указанием местоположения п. Чичаговского. Начало 20 в.

30 августа 1887 года награждён орденом Святого Станислава II степени, спустя три года – орденом Святой Анны II степени. С 28 ноября 1892 года на строевой должности, командир 24-го драгунского полка. В 1894 году Чичагов – генерал-майор, инспектор госпиталей Одесского военного округа (помощник начальника штаба), за отличие по службе получил орден Святого равноапостольного князя Владимира IV степени. С 1897 года служил на Дальнем Востоке начальником штаба Приамурского военного округа.

В 1899 году «в 4-й день сего января генерал-майору Чичагову Всемилостивейше повелено быть Военным губернатором Приморской области и Наказным атаманом Уссурийского казачьего войска, с оставлением его по Генеральному штабу…». Чем только не приходилось заниматься генералу: помогал во Владивостоке обустраиваться Восточному институту, заложил Кафедральный собор.

В 1900 году в Китае набрало силу Боксёрское восстание[20 - Ихэтуаньское восстание (Боксёрское восстание) – восстание ихэтуаней (буквально – «отрядов гармонии и справедливости») против иностранного вмешательства в экономику, внутреннюю политику и религиозную жизнь Китая с 1898 года (официально о начале восстания было объявлено в 1899 году) по 1901 год.]. Возникла угроза безопасности дальневосточных окраин. Войска, расквартированные в Приморье, получили приказ выступить на защиту русских интересов в район строящейся Китайско-Восточной железной дороги. Под команду генерала Чичагова поступилирота пехоты, эскадрон драгун, около двух сотен казаков и взвод горной артиллерии. Военные вошли в китайский город Нингута. Николай Михайлович действовал решительно, но ставил единственной своей задачей умиротворить мятежные шайки боксёров и хунхузов до полного их изгнания из района КВЖД, не позволяя при этом никаких грабежей и уничтожения фанз и имущества мирных жителей. И население оценило его благородство: в знак особой признательности в феврале 1901 года жители Нингуты воздвигли в своём городе памятник генералу. Более того, копия памятника впоследствии была отправлена во Владивосток с текстом: «Горы, степь и город были объяты огнём, старцы и матери с грудными детьми спешили укрыться, но в пути от сильного напора бежавшей толпы не было возможности отличить хороших людей от дурных. Как маньчжуры, так и китайцы искали спокойствия, возможности прекратить кровопролитие и восстановить по-прежнему в городе порядок. В это время не только проявились искренность и чистосердечность генерала Чи, но и забота об умиротворении и восстановлении спокойствия. Он в самом начале со свойственным воинственным видом выказал свою силу и храбрость, подобно грому, а затем осыпал благодеяниями, подобно дождю или росе, увлажняющим землю. Уничтожал разбойников, давая этим жителям спокойно заниматься хозяйством. Дабы поднять благосостояние народа, им были открыты хлебозапасные магазины, из которых выдавался хлеб беднякам… Лица, страдающие болезнями, помещались им в больницу, где они и пользовались бесплатно. Помимо этого, он дал возможность отправить мальчиков для изучения грамоты. Всё, что ни встречается, напоминает о сделанных им благодеяниях, и народ, все до единого, за оказанные им благодеяния пожелал запечатлеть его заслуги на памятнике, считая за великое счастье пребывание в Нингуте столь великодушного старца, обладающего крепким телосложением и человеколюбием…». Ныне каменная плита находится у здания Приморского государственного объединённого музея имени В.К. Арсеньева по улице Петра Великого, 6.

В январе 1903 года генерал-лейтенанта Чичагова назначили командующим Особого Заамурского округа Отдельного корпуса пограничной стражи. У русских харбинцев осталась благодарная память о Николае Михайловиче как о добром и справедливом командире.

По официальным сообщениям, в Уссурийском казачьем войске в 1899 году значилось 12 владивостокских семей, получивших надел в 6327 десятин вне территории войска на берегу Амурского залива. Данные, скорее всего, были взяты из рапорта самого военного губернатора. «Посёлок Чичаговский, – докладывал Николай Михайлович письмом от 30 марта 1901 года войсковому наказному атаману Приамурских казачьих войск, – образованный в 1899 году из 12 проживавших во Владивостоке донских семей, поселён был на месте, избранном самими казаками, в 5 верстах на юг от ст. Надеждинской на реке Шмидтовке и в 4 верстах от её устья в залив Амурский. По заселению посёлка оказалось, что вода в речке, благодаря близости к морю, большую часть года по своей солёности бывает к употреблению людей и скота негодною, и, кроме того, посёлку по низкому его положению грозила затопляемость, что в прошлом году (в 1900 году – Прим, ред.) и подтвердилось. Посему, согласно просьбе казаков, мною было сделано распоряжение о распланировке и переносе посёлка вверх по речке к ст. Надеждинской…»

История образования и заселения казачьего посёлка передавалась старожилами из поколения в поколение, причём некоторые называли и два, и три казачьих хутора в разных направлениях от Вольно-Надеждинского. Так, Сергей Павлович Скокленёв, 1925 года рождения, житель Вольно-Надеждинского, вспоминал: «Мой прадед Михаил Иванович Скокленёв приехал сюда в 1906 году. Его сыновья: Степан (самый старший), Андрей, Кирилл (1910 года, самый младший) и Арсентий – мой дед. Арсентий Михайлович, примерно 1856 года рождения, горный техник, проводил изыскательские работы на трассе железной дороги. Дед по матери Степан Трофимович Шевцов прибыл также в 1906 году. Его семья поселилась на четвёртом километре Тавричанской ветки, на Чичаговском хуторе. Говорили, им это место очень напоминало родину – хутор на реке Донец, притоке Тихого Дона».

Рапорт Н.М.Чичагова об образовании п. Чичаговского

(РГИА ДВ, ф.702, оп.5, д.111, л.58–59)

Казак п. Чичаговского А.А. Ковалев

Ещё одно свидетельство. Алексей Афанасьевич Ковалёв, 1925 года рождения, рассказывал, что его дед Алексей Алексеевич Ковалёв, участник Русско-японской войны, 30-летний георгиевский кавалер I степени, возвратившись с войны, подал наказному атаману прошение о приобретении участка земли. И поселился между станцией Надеждинская и Тавричанкой. Там, как он утверждал, «был в то время казачий хутор». Не подводила память старожилов, действительно в конце XIX века существовало несколько хуторов с названием Чичаговский. Старая географическая карта – документальное тому подтверждение. При этом Чичаговка возле станции Надеждинская выделена крупным жирным шрифтом, а название другой – мелким курсивом.

Чичаговцы, поселившись недалеко от станции Надеждинская, затеяли тяжбу по земельному вопросу. Из 6327 десятин наделов удобной было всего 2382 десятин, 3853 – лесные массивы и 92 десятины неудобной земли. К тому же в начале века к обществу посёлка добавилось 22 семьи приписных казаков. Хорошей пахотной земли на всех не хватало.

30 марта 1901 года наказной атаман Чичагов отправил рапорт (о нём уже упоминалось выше) войсковому наказному атаману Приамурских казачьих войск, где просит «примежевать из окружающих поселковый надел пустолежащих казённых пространств достаточное для увеличения населения посёлка до размера отдельной станицы количество земли… Благодаря близости этого посёлка к г. Владивостоку, а также нахождение его при довольно значительной железнодорожной станции посёлок… имеет все данные к своему развитию… Можно заниматься огородничеством и скотоводством… первое обеспечивается близостью Владивостока и второе – избытком сенокосных и пастбищных мест». Николай Михайлович ведёт речь о 22 тысячах десятин. 25 июля 1901 года войсковой землемер Смородинов конкретизирует: 22 тысячи десятин – в долинах рек Суйфуна, Пачихезы до Кипарисово и плюс почти вся Тигровая казённая дача. Кстати, в это время для казаков действовала норма 67 десятин на мужскую душу. В декабре того же года генерал-лейтенант Чичагов обращается с повторным запросом. Однако следуют отказ за отказом по причине того, что данные земли необходимы для образования новых крестьянских переселенческих участков, а Тигровая дача нужна как единственный оставшийся лесной резерв. Казаки возражали: в сторону посёлка Кипарисово негде располагать новое крестьянское селение, там все участки заняты, а на Тигровой даче почти весь строевой лес вырублен. Прошения казаков власти не удовлетворяли. 25 сентября 1902 года генерал-губернатор на переписке поставил точку: «В настоящее время в прирезке не вижу надобности. Вопрос отложить до выяснения направления казачьей колонизации в Чичаговский посёлок».

В последующие пять лет население Чичаговского возросло за счёт вновь прибывших донских, оренбургских, забайкальских казаков. Прибывали и в принудительном порядке. Те же старожилы вспоминали факт 1904 года, когда группу новосёлов-забайкальцев сопровождала охрана, а точнее, конвой. В июле 1907 года чичаговцы снизили требования и просили 13670 десятин из казённых земель, возбудив общественным приговором от 12 августа два ходатайства – преобразовать посёлок в станицу и прирезать те 13670 десятин, имея в виду перспективы роста народонаселения до 120 семей. Казаки задавали закономерный вопрос, почему чиновники не считают ценными земли, отходящие под крестьянские наделы в Кневичах, Кролевце, Удобной, Майхе, где леса «уничтожаются крестьянами посредством огня под разработку пашень». В это время норма казачьего надела, выработанная комиссией генерала Аркадия Семёновича Беневского, составляла 50 десятин на мужскую душу.

В разных документальных источниках того времени содержатся различные цифры, характеризующие развитие посёлка. Так, согласно «Обзору Приморской области за 1906 год», в Чичаговском 46 дворов, мужчин 143, женщин 99. Под огородами 80 десятин, под пашнями – четыре. В хозяйствах рабочих лошадей 79, молодых лошадей и свиней – по пять, коров девять. В «Сравнительной таблице о состоянии посёлка Чичаговского на 1 января 1906 года – 1 августа 1907 года», которую подписали атаман посёлка И. Глубоков, писарь А. Щепачёв и войсковой землемер (подпись неразборчива) иные данные: число дворов 13, мужчин 43, женщин 35. Под огородами 3 десятины, под пашнями 73. Лошадей 30, рогатого скота 16, свиней 20. Имеется школа. На 1 августа 1907 года совершенно другая картина. Дворов 73, мужчин 212, женщин 183. Под огородами 9 десятин, под пашнями 167. Лошадей 126, рогатого скота 139, свиней 82. И уже есть молочная ферма, кирпичный завод, две гончарные мастерские, четыре мелочных лавки, бойко шла виноторговля. По «Обзору Приморской области за 1910 год», на 76 хозяйств (дворов) казачьего сословия 393 человека, вневойскового – 173. Под огородами 68, под пашнями 26 десятин, лошадей 65, молодых 13, коров 89, свиней 18. Имеются два питейных заведения.

Исследователям ещё предстоит разобраться, отчего такой разброс цифр. Добавим к статистике комментарий репортёра, писавшего в газете «Далёкая окраина» 19 марта 1915 года: «Несмотря на 15-летие с лишком существования посёлка, развитие его стоит на точке замерзания. Есть только несколько приличных домиков, а большинство построек – жалкие хибары, причём на некоторых соломенные крыши, у других окна завешаны вместо стёкол грязными тряпками. Внутренняя обстановка большей части домов убогая. Нередко в хатах – телята. Несмотря на то, что у посёлка имеется большой надел земли, казаки занимаются земледелием мало. Есть только один казак, который разрабатывает около 40 десятин, да 2–3 сеющих для своих нужд овёс. Казаки говорят, что земледелием они не занимаются, потому что земля в их наделе плохая. Они живут кое-чем и кое-как. Ходят в отхожие промыслы, держат кое-какой скот, торгуют на станции Надеждинская молоком. Ввиду близости к станции, посёлок имеет несколько лавочек, кондитерскую, сапожную мастерскую, пекарню. Нужно ли говорить, кто главные купцы? Конечно, китайцы! В посёлке есть и церковь, и школа… Школа тесная, занимаются в 2 смены… В школе детей казаков, жителей посёлка, из 55 учащихся всего 34 человека, остальные – дети железнодорожных служащих и рабочих, а также временных рабочих с Кипарисовского перевала. За каждого ученика, не принадлежащего к жителям посёлка, взимается плата по 8 рублей».

Типы домашнего промысла: сучение ниток на колесных самопрялках

«Земля в наделе плохая», – таково объяснение казаков, почему они не занимаются активным земледелием. Эта причина упоминается и в каждой казачьей петиции. Однако были и другие мнения о земле. Некая хозяйка хутора С.А. Гуссаковская, обустроившаяся, согласно документу, в усадьбе «Желанное близ ст. Надеждинской», утверждала: земля плодородная. В январе 1912 года она «имела честь быть членом 2-го Всероссийского съезда по семеноводству в Петербурге», а в ноябре делала доклад по огородничеству на съезде сельских хозяев в Никольске-Уссурийском. Выступление Гуссаковской приведено в «Отчёте о съезде сельских хозяев Приморской области 11–14 ноября 1912 года в г. Никольске-Уссурийском». Из 5,5 пудов семенного картофеля, докладывала огородница, она вырастила 110 пудов, и клубни большие. Урожай, как тогда было принято говорить, «сам-двадцать». На современный лад: два мешка посадила – 40 накопала. Тысяча корней рассады капусты дали 900 вилков, некоторые весом по пуду и 5 фунтов -18 килограммов! В особенности хороша была салатная капуста, но и свёкла огромных размеров, кукуруза в два-три внушительных початка на стебле, огурцы добротные. Вывод докладчицы: после трёхлетней практики она убедилась, что, несмотря на богатство почв, землю под капусту и огурцы надо унаваживать. Плюс постоянно заниматься прополкой, рыхлением почвы для клубневых растений, для капусты и кукурузы. Обязательно поливать, не надеясь на вероятность дождей. Ничего экстраординарного в агротехнике, главное – тщательный уход за посевами. Сложность – в климате, пагубные августовские дожди и туман снижали урожайность.

Не жаловались на «низко плодородные» земли и корейцы. Житель Вольно-Надеждинского Григорий Ильич Воронуха, 1922 года рождения, делился воспоминаниями: «Корейцы засевали вокруг Надеждинска поля, выращивали овощи. Ранним утром по шпалам Тавричанской ветки караваном тянулись корейские женщины, неся на голове тазы с огородной продукцией. За спиной мирно посапывали младенцы. Шли на вокзал, чтобы поспеть на пригородный поезд во Владивосток. Вечером возвращались обратно… В 1937 году всех корейцев из Приморья вывезли товарными составами в Среднюю Азию. Уехали корейцы – остались их огороды. Что это за земля была! Мягкая, как пух, почва – ровная. Многим надеждинцам просто повезло: очень долго, не один сезон пользовались они этими готовыми землями».

Поселок Чичаговский, 1916 г

Вопрос, для чего казаки требовали огромные площади, рождает разные предположения: допустим, желая выращивать зерновые – рожь, овёс, пшеницу. Возможно, всё банальнее: казаки не горели особым желанием заниматься земледелием, но хотели, во-первых, расширить посёлок до пределов станицы, во-вторых, сдавать резерв в аренду, получая таким образом постоянный доход, как, например, делали казаки станицы Графской. Известны факты, что чичаговские казаки строили дома или приобретали недвижимость во Владивостоке, что тоже приносило прибыль. В списке таких домовладельцев – Михайл Сметанников, Григорий Стрельников, Пётр Шевцов, Андрей Шевцов, Константин Помилуйков. Родной брат последнего Алексей Помилуйков владел в городе тремя домами, Кузьма Светлов – двумя, Иван Скокленёв в посёлке не строился, но содержал дом в Никольске-Уссурийском. Иван Обухов, будущий атаман станицы Вольной, проживая в посёлке, был и владивостокским домовладельцем.

Семья И.Ф. Хухлаева, казака-старожила п. Чичаговского. Снимок 1930-х г.

В мозаике воспоминаний особое место, благодаря наблюдательности, занимают рассказы уроженца Вольно-Надеждинского Валерия Ивановича Опекунова, 1946 года рождения. Инструктор парашютно-пожарной команды Дальневосточной базы авиационной охраны лесов, он спасал леса от пожаров – от Приморья до Подмосковья. Валерий Иванович – прямой потомок чичаговских казаков, его дед по матери Алексей Фёдорович Сниткин фигурирует в посемейном списке переселенцев, бабушка Матрёна Фёдоровна, 1861 года рождения, умерла в Вольно-Надеждинском в возрасте 97 лет. Сниткины дружили с большой семьёй Хухлаевых. Потомок одного из казаков Хухлаевых Леонид Васильевич Хухлаев жил во Владивостоке и работал поваром в вагон-ресторане. В 1930-е годы, когда пошла вторая волна «расказачивания», многие местные казаки бросали нажитое и уходили тайком в Китай, накануне предлагая соседям или друзьям: «Возьми у меня швейную машинку… корову… плуги-бороны… Деньги? Когда будут, отдашь». Чаще скрытничали, бросали всё, не сказав никому ни слова. День, другой недоенная корова мычит, тогда только односельчане и догадывались. Матрёна Фёдоровна Сниткина купила в своё время дом у одного из казаков Чушкиных, который считался в Чичаговке купцом. Документ, купчая крепость[21 - Купчая (купчая крепость) – акт приобретения в собственность имущества в Российском государстве XII – начала XX в.], не сохранился, зато Валерий Иванович показал два других, где речь идёт о купле-продаже садового участка.