Перевёртыши

– И сколько же стукнуло?

– Ты уверен, что это приличный вопрос?

– Ну мы же друзья, а между друзьями не может быть неприличных вопросов.

– Не скажу. Ну так ты придешь? А то мне сейчас не совсем удобно говорить. Надо закончить работу.

– И даже ни слова не скажешь, как отдохнула?

– Вечером, все вечером после шести, – я шутливо машу ему ладошкой, красноречиво намекая, что лимит отпущенного ему времени истек.

Глава. Деньги

Новость о возможной смене руководства выбивает из колеи. После ухода Лагина пытаюсь сосредоточиться на неразборчивых иероглифах шефа, которыми он зашифровал свою речь для Совета директоров. Но мысли постоянно убегают, порываясь предугадать будущего руководителя.

Буквально минут через пять после ухода Ильи дверь снова распахивается. На пороге сияет как начищенный самовар сам Абубякиров. Шеф достаточно высокий и худой пятидесятилетний мужчина. Он выходец из московских татар. Наслушавшись сказок о том, как начальники пристают к своим подчиненным, я первое время опасалась его. Но практика показала, что Ринат Асхатович реально ни к кому не подбивает клинья, и относится ко всем настолько ровно, что за много лет работы о нем по Компании не проползло ни одного слуха. Даже о второй женитьбе его секретарь узнала лишь спустя полгода.

В руках директор держит пухлый пакет. Очень хочется верить, что он принес мне подарок на день рождения. Но что-то мне подсказывает, что это не так. Скорее всего милый начальник даже не помнит про него.

– Ну как дела?

– Ринат Асхатович, буквально минут пятнадцать и все будет готово, – поверх его головы смотрю на настенные часы. Они показывают шестнадцать двадцать пять. Что-то директор рановато пришел, обещал к пяти.

– Прекрасно, – шеф внимательно оглядывает кабинет, словно ищет чего-то.

– Я тут одно слово так и не смогла понять, – незаметно в воздухе повисло молчаливое напряжение, поэтому пытаюсь хоть как-то разрядить наэлектризованный воздух, – вот смотрите.

Шеф вглядывается в свой текст и с нервным смешком переводит:

– Кутерьма.

– Что? – моя челюсть в буквальном смысле отвисает, разве что не шарахается об стол. Я столько времени убила на расшифровку этой «кутерьмы».

– Ну, кутерьма – заваруха такая. Можешь ее заменить чем-нибудь.

Послушно впечатываю слово. Кутерьма, так кутерьма. Ринат Асхатович решил окончательно морально добить меня, и не говоря ни слова, стоит сзади. Креплюсь что есть мочи, чтобы не сообщить ему, как я ненавижу, когда кто-то смотрит из-за спины, что я делаю.

– Давайте, я допечатаю все и минут через пятнадцать-двадцать Вам принесу, – не выдерживаю.

– Татьяна, тут такое дело, – шеф кладет пакет на стол, а затем идет к двери и запирает ее на ключ, – не пугайся. Разговор есть не для посторонних ушей.

Вот оно! Началось! Прекрасно понимаю, о чем он собирается говорить. Беда в том, что я не хочу этого слышать!

– Мне надо до завтрашнего дня оставить у тебя в сейфе очень ценную вещь. Давай посмотрим, сможет ли она уместиться в него. У тебя же очень небольшой сейфик. Правильно? Кстати, а где он?

Без слов показываю глазами на шкаф. Шеф открывает его, оценивает размеры хранилища, соотносит их с размерами свертка в пакете. Значит, в пакете, все-таки деньги, которые он не хочет класть в Наташкин сейф. Жаль. Подарку я бы больше обрадовалась.

– Не получится положить прямо так.

– Ну что поделать, – изо всех сил пытаюсь скрыть радость и изображаю на лице искреннее сожаление.

– Тань, не хотел тебе говорить, но придется, – вздыхает шеф, – в пакете деньги. Много денег. Это зарплата для всех. Не спрашивай, почему я не кладу их в кассу. Просто прими как данность. Их необходимо до послезавтра подержать у тебя. Ок? Поэтому мы сейчас упаковки освободим и постараемся уложить в сейф по пачкам. Правильно?

– Ринат Асхатович, а если вдруг проверка, а у меня в сейфе не понятно что, – предпринимаю вялую попытку возразить. Мне до чертиков не хочется ввязываться в их дела с неучтенной наличкой.

– Ты сколько тут работаешь? Часто тебя проверяли?

Тут он прав, за четыре года работы абсолютно никто не интересовался моей работой и, тем более, содержимым сейфа. Но ввязываться в их левые дела? Стоит один раз уступить, потом не отплюешься. Я же не враг себе. Мне хочется работать спокойно, зная, что ни в каких махинациях не замешана.

– Ну, понимаете, я занимаюсь кадрами, никакого отношения к финансам, бизнесу, серым схемам не имею…, – не соображаю, что несу, но общая мысль сводится к тому, что «оставьте меня в покое».

– А зарплату в конвертике по серой схеме каждый месяц получаешь? – вкрадчивый голос Абубякирова не оставляет сомнений, что победительницей из этой словесной дуэли мне точно не выйти.

– Ну… – беспомощное мяуканье противно даже мне самой.

– Может быть, ты отказываешься от второй части зарплаты? Я правильно понял? – грозный тон шефа не обещает ничего хорошего.

– Да, нет же! Не отказываюсь! Но, знаете, мне не нравится получать часть зарплаты в конверте, я предпочла бы целиком официальную.

– То есть ты хочешь сказать, что ты вся такая чистая, честная и порядочная, не отказываешься от денег в конвертике, но не желаешь участвовать в уголовно наказуемых деяниях, связанных с добыванием этих денег. Я правильно понял? Поправь меня, если что не так. Ты предпочитаешь, чтобы каштаны для тебя из огня таскали другие. Я ничего не переврал? И дурак Абубякиров вполне для этой роли сгодится.

Опускаю голову, изучаю дырку в линолеуме. Интересно, откуда она появилась, никогда ее раньше не замечала. На всякий случай зачем-то закрываю ее мыском туфли.

Конечно, он прав. Я не в силах отказаться от левых денег, но при этом не хочу принимать участие в их добыче, транспортировке и хранении. Все так и есть.

– Танюша, ты пойми, – интонация Рината Асхатовича становится душевной. – Нас поставили в такие условия. Мы дочерняя компания. Головная утверждает наш бюджет, рассчитывая, что мы выполним определенные функции. Но зарплаты согласовывает в таком размере, чтобы они непременно были ниже, чем у них. А ни один уважающий себя специалист просто не согласится работать за такие мизерные деньги. Вопрос стоит так: либо мы не справляемся с возложенными на нас обязанностями, либо мы «помогаем» специалистам Головной компании немного перераспределить средства, зарабатываемые, между прочим, нами. Если я не буду доплачивать людям в конвертах, они просто уйдут. Несомненно, придут другие, но на меньшие деньги придут соответствующие специалисты.

Пока слушаю, вспоминается, как устраивалась на работу. Мне предложили оклад раз в десять меньший, чем тогда был у мужа. И это при том, что у Валеры в те времена зарплата была средней руки. И согласилась я на это безобразие только потому, что вообще не имела после института никакого опыта, но зато очень хотела вырваться из дома после нескольких лет отсидки с детьми. К счастью, через пару-тройку месяцев мне начали выдавать конвертик. И это существенно повысило мой статус в семье, поскольку по началу желание работать за такие деньги воспринималось обычной блажью.

Все, что я сейчас умею, пришло со временем – опыт нарабатывала у нас в Компании. Так что шефа по части уровня специалистов, согласных на чистый оклад без конвертов, очень хорошо понимаю.

Шеф еще что-то долго и нудно объясняет, чего и без него понятно, тем более что Штатное расписание в моем ведении. Я без него в курсе, как тяжело вносятся в него изменения, причем самые простые и безобидные. Смотрю на часы, время неумолимо приближается к пяти, а мне надо еще допечатать его тронную речь, а главное, подготовиться к приходу гостей.

– Ладно, Ринат Асхатович, я все поняла и готова исправиться. Давайте разворачивать сверток и попробуем все уместить, – мне безумно стыдно, что начала выеживаться и, честно говоря, я сейчас благодарна шефу, что он достаточно деликатно поставил меня на место. Другой размазал бы тонким слоем по поверхности моего рабочего стола. Да еще ногами потоптался бы.

Следующие несколько минут мы слажено распределяем, точнее, запихиваем наличность в бронированный шкафчик. Пачки банкнот аккуратно занимают практически все пространство сейфа.

– Глянь, можно было бы даже и побольше вложить, – шеф удовлетворенно окидывает взглядом результат нашей совместной деятельности. – Кто знает об этом сейфе?

– Не знаю, но думаю, что все. Люди же видят, куда я убираю их трудовые книжки. Мне даже никогда не приходило в голову скрывать его наличие и местоположение.

– Хорошо, поставим вопрос по-другому. Кто имеет доступ к нему?

– У меня есть единственный ключ. Когда устраивалась на работу, он уже был один. Мне сказали, что второй экземпляр давно утерян.

– Это плохо. Вдруг, он у кого-то на руках.

– Ну не знаю, за четыре года ни у кого не засветился.