Рык духа, и он с мастерами растворился в тени.
Бежать-бежать… пока не заметили легкие отпечатки моих следов на опавших прошлогодних листьях и траве.
Серебристые крылья в воздухе, смех… Или мне показалось? Шаловливый ветерок подхватывает листья, путает травы. Теперь никто не узнает, что тут был кто-то еще. Мне повезло. Надо быть осторожней.
Через живую изгородь перевалилась кулем. Полежала немного на газоне. Помечтала о том, что останусь тут, на мягкой травке, и меня никто не будет трогать часов шесть. Через силу встала и поплелась к дому. Срочно нужен тоник! Флакон! Нет, лучше ванна тоника! Две ванны и два флакона! Два десятка флаконов!
Как я взбиралась на дерево – отдельная история. Надо мной наверняка хохотали все белки, живущие в парке. Вряд ли им когда-то приходилось видеть кряхтящую девицу, с тихой руганью съезжающую вниз по стволу, потому что руки трясутся и ноги дрожат. И снова с упрямством осла лезущую на старушку липу. А потом балансирующую на ветке, как пьяный канатоходец.
Окно спальни было открыто. Но подкашивающиеся ноги слегка не добросили до него хозяйку. Чудом зацепившись за подоконник, пришла к выводу, что в следующий раз иду гулять через дверь.
Слуги? Ничего… осторожно, аккуратно, они и не заметят. А заметят – я ведь не ночью пойду, днем. Ничего удивительного в этом нет.
Сев на пол прямо под окном, я старалась выровнять дыхание.
Тоник, навестить Эли, привести себя в порядок и осмотреть дом… часть дома – слуги уже проснулись. Или еще не ложились…
Удивительно знакомая серая псина сидела в углу спальни, у кресла. Тень, расположившаяся в нем, была явно мужской.
А вот и мой работодатель!
Витор говорить не спешил. Естественно. Он не ожидал, что вернувшаяся с прогулки вдова будет выглядеть как помесь солдата и огородного пугала. А может, я увлекаюсь древолазанием? Кто-то забирается на скалы, а я – на деревья. Хобби у меня такое! И особая любовь к липам! Не предупредила? Так я ведь девушка – девичья память и прочие женские напасти.
– О! Вы наконец-то добрались до поместья! Пробки? Народные волнения? Война? – не без ехидства поинтересовалась, прикидывая, обо что опереться, чтобы встать и доползти до туалетного столика, где стоит шкатулка.
– Лошадь подкову потеряла! – соврали мне в ответ.
Судя по тому, что «покойный» добирался сюда столь долго, лошадь потеряла все подковы, а потом и ноги. Затем превратилась в умертвие и гонялась за хозяином. Ползком. А хозяин нежно любил почившую животинку и все никак не мог решиться ее упокоить.
– Надо же, какая неприятность! А случилось это посреди пустыни, и вы долго шли к населенным районам, преодолевая жажду? – Я вцепилась в подоконник, собираясь рывком поставить себя на ноги. Получилось. Почти. Я оказалась сидящей лицом к подоконнику, спиной к мужу.
В просвет между ветвями дерева виднелось восходящее солнце. Алое небо на фоне темных листьев. Мрачно и красиво.
– Меня вела любовь к вам, дорогая моя! – шепнули в ухо, поднимая под мышки. – Из какой пустыни вернулись вы, моя милая двэйна? Восточной? Или Риханской? – Он запустил руку в мои волосы и выудил несколько листьев. – Или из каких джунглей?
Витор не до конца вышел из тени – улов, зажатый в темных полупрозрачных пальцах, выглядел занятно.
– Ну что вы, мой безвременно почивший супруг! Я всего лишь познакомилась с вашим ласковым, вежливым и невероятно гостеприимным кузеном и поняла, что влюбилась! Как вы понимаете, от внезапно возникшего чувства случилась бессонница. И я решила прогуляться. Дабы развеяться и взять себя в руки! – томно вздохнула и чуть не свалилась носом в подоконник. Нельзя так резко выдыхать!
Алистер поддержал, приобняв рукой за талию.
– Правда?
– Да! – подтвердила я, прислонясь спиной к нему – мышцы ног мелко подрагивали. Но ведь девушка с моста жива! У меня получилось – это грело сердце.
– Ум-м-м… – многозначительно произнес мой покойный супруг, не давая осесть на пол. – Вы настолько в восторге от Кевина, что решили выйти через окно, чтобы с ним не встречаться?
– Побоялась выдать свои чувства! – смешок сдержать не удалось.
– И не побоялись свернуть себе шею? – спокойно, я бы даже сказала отстраненно, уточнил Витор.
– Я ловкая.
– И скромная?
– И влюбленная! – парировала я.
– Позволю себе напомнить, что номинально вы моя жена… и, увлекаясь моим кузеном… ставите меня в двусмысленное положение.
– Да, я прекрасно понимаю, мне придется дождаться окончания траура по вам, мой супруг, прежде чем бросаться в объятия любимого! – подколола я, вспомнив, как воевала с Кевином, пока Витор пропадал неизвестно где.
Звон в ушах стал громче, голова закружилась; я без малейшего смущения повернулась к «покойнику», обняла его рукой за шею. Иначе смущенно и красиво сползу в обморок.
– Вы говорите-говорите, – покивала я, заметив, что Витор озадаченно замолчал. – Говорите и идите в сторону туалетного столика, а потом – ванной.
– Зачем? – последовал насмешливый вопрос. – Я и так могу сказать, что вы выглядите потрясающе.
– Да, я не сомневаюсь в вашей наблюдательности, – хмыкнула, вспомнив, как тень памятником самой себе сидела в кресле, когда я ввалилась в спальню.
– Боитесь, что Кевин не оценит ваш внешний вид?
– Оценит. Но он слишком галантен, чтобы сказать мне об этом.
– Помните, вы моя супруга.
Алистер тихо кашлянул и двинулся в указанном направлении. Боль, следующая за нами по пятам, слегка уменьшилась. Из чего я сделала вывод, что Витора наш разговор веселит.
За полгода я поняла одну простую истину: эмоции связаны. И положительные всегда могут если не избавить от воплощений отрицательных, то хоть уменьшить их. А там человек в силах сам справиться. Но иногда это не помогало.
– Возьмите шкатулку, пожалуйста, – моих сил на такой подвиг не хватало. – Вы что-то говорили о том, что я ваша жена?
– Правда? – Витор свернул к двери ванной; вопрос прозвучал донельзя иронично.
– Это вы так сказали.
Я отцепилась от супруга, открыла дверь.
– Поставьте сюда, – показала на пол ванной.
– Вам помочь?
– Нет.
– Но вы не в том состоянии… – Я закрыла дверь, прервав прочувствованную речь Витора. Села на пол. – Вы считаете, что дверь меня остановит? – донеслось с той стороны.
– Надеюсь, вас остановит ваше слово! – Открыла шкатулку, нажала на пружину, чтобы коробка с женскими мелочами, расположенная над тайником, поднялась. Поспешно вытащила пузырек, вылила в рот тоник, сунула пустую стекляшку обратно. – Вы уверяли, что моей чести ничего не будет угрожать.
Откинула голову назад, прислонилась к холодному мрамору плитки.