Вдова мастера теней

– Простите… – быстро прокрутив в голове ситуацию с точки зрения сестры, привычно начала я.

Ругаться с женщиной не хотелось, да и не было времени. Меня ждали дома. А вежливость сестры часто ставила в тупик хамов не хуже язвительного ответа. Честно говоря, когда тебе много лет говорят равняться на сестру, ты как-то не задумываешься, что можно поступить по-другому. У меня уже была готова мысленная речь, как женщина решила снова открыть рот.

– Вы мне руки должны целовать! – высокомерно заявила грэди, а рядом с ней начала ткаться зеленая змея. Презрение или отвращение – кто ее знает. Они так похожи.

Извинения так и не слетели с моих губ – видимо, сказались волнения сегодняшнего дня, экстренная подготовка к балу и непривычный образ приличной невинной стервозной девы. Иначе не могла объяснить то, что вместо заготовленных слов я, замаскировав язвительность за искренним участием, спросила:

– Грэди? Неужели вы решили принять сан и удалиться в монастырь?

Аристократки часто покупали низший сан, приносили обет безбрачия и запирали себя в кельях. Но дама, глядящая на меня с недоумением, туда точно не собиралась. По крайней мере, специфическое сильнодействующее зелье, усиливающее, так сказать, женскую активность в постели, говорило о молодом любовнике, а не об отречении от мирских благ.

– Простите, грэди, наверное, я неправильно поняла ваши слова о лобзании рук? – Я решила, что достаточно налюбовалась на растерянную аристократку, не ожидавшую отпора, и тратить время на дальнейшие споры не видела смысла.

Дама промычала что-то невнятное, неопределенно мотнула головой. Кажется, ей совершенно противопоказан алкоголь. Надо отцу сказать. Все же большинство его зелий содержат спирт.

– Благодарю за помощь, – поспешила откланяться я. – Через три дня отец пришлет вам ваш… тоник.

Именно так дама ответила мужу, не вовремя заглянувшему в гостиную, где мы беседовали с его супругой. «Тоник для лучшего цвета лица». Придумают же такое! Не зря отец посмеивается над некоторыми клиентами, просящими вместо настоящей этикетки прицепить безобидную. Ядов он не делает, а остальное… в случае неправильного применения самое большее, что может приключиться, – это легкое несварение.

Создав небольшой голубой светляк, я вскочила в седло. Вспомнила, что забыла о защите для копыт, свесилась вниз, начаровала страховочные заклинания на ноги Грома. Теперь ему не страшны случайные ямы. Моих сил едва хватило. Магиня из меня, честно говоря, не очень. Элиза сильнее… была…

Я посмотрела на часы, шепотом попросила прощения у ни в чем не повинного Грома, погладила по вороной шее и подхлестнула коня.

До Чарлтона добралась в рекордно короткое время – в родословную Грома затесались пегасы. Крыльев у него не было, но при необходимости конь не скакал, а почти что парил над землей. К сожалению, не буквально. Без заклинаний на копытах вполне мог переломать ноги.

Наш дом, он же магазин, ярко озаряли фонари. Заехав во двор, я поспешно спрыгнула со спины Грома. Оставив плащ и сумочку в темной прихожей, я буквально взлетела по лестнице на второй, жилой этаж. Дверь в комнату Элизы была приоткрыта. У стены стоял столик на колесиках. На нем ужин, к которому едва притронулись, и пустой пузырек. Сестра снова плохо ест. Хоть зелье принимает исправно.

В спальне Эли пахло жасмином. Отец с несчастным выражением осунувшегося лица сидел в кресле. Элиза в простом домашнем платье – на кровати.

А вокруг сестры расположились воплощенные эмоции. Серая псина-боль скалилась на алую кошку-ярость, по размерам больше напоминающую не кошку, а рысь. Зеленые щупальца тоски раскинулись на синем ковре. А в воздухе парила острокрылая ящерица – безысходность.

Даже сейчас сестра старалась выглядеть, как полагается приличной элтине: задумчивое выражение симпатичного лица, легкая полуулыбка на губах, раскрытая книга в руках. Казалось, она просто ждет моего возвращения, а не борется с собой.

Я бы на ее месте давно послала этикет в самый темный угол эфира, к самым злобным духам. Но это я. В детстве мама сомневалась, что мы близнецы. Внешность одинаковая – характеры разные.

Не стала тратить время на расспросы. И так ясно: приезжала мама. Я отсутствовала меньше суток, а воплощения – размером с двухдневные. Родительница покидала свою уединенную усадьбу крайне редко, сугубо чтобы воззвать к нашей совести. С последствиями ее визитов приходилось разбираться мне. Запретить матери общаться с сестрой язык не поворачивался – не хватало духу. Она ведь тоже сильно переживала. И пыталась помочь. По-своему.

– Я принесу в твою комнату ужин, Габи. – Отец устало вздохнул и оставил меня наедине с сестрой и ее монстрами.

Первой решила развоплотить самую опасную гостью спальни. Ярость почувствовала мой боевой настрой и оскалилась, плотнее прижимаясь к ноге сестры. Элиза сфокусировала на мне взгляд. Ее лицо на секунду стало кровожадным. Но зелье помогло, черты расправились, сестра устало перевела дух. Ярость недовольно зарычала.

Глубокий вдох, и я воскресила в памяти светлое чувство радости, когда мы с Эли играли у ручья в поместье, в прозрачных струях воды переливались крохотные радуги…

Ярость истерично взвизгнула, превратилась в алое облачко и растворилась в моей груди.

У меня потемнело в глазах, гулко застучала кровь в ушах.

Справлюсь!

Несколько раз моргнув, я сосредоточилась на следующем приятном воспоминании. Нацелилась на боль. Она всегда уходила неохотно. Пришлось к детским воспоминаниям добавить немного радости с выпускного бала, когда мы с Элизой, счастливые, танцевали с кадетами Военной академии, которых ради праздника допустили в стены Института благородных девиц.

Когда серое облачко, в которое превратилась боль, втянулось в мою грудь, я поспешно, пользуясь подъемом, царившим в душе, развоплотила тоску и безысходность.

Элиза вздрогнула всем телом, утомленно провела пальцами по своей щеке.

Посмотрев на часы, я со вздохом констатировала, что потратила на развоплощение без малого час. Именно поэтому старалась делать это незаметно. Исподтишка. Внезапно замершая посреди улицы девица выглядит слишком подозрительно. А когда люди чего-то не понимают, начинают задавать вопросы. Опасные вопросы.

Я помогла сестре переодеться в ночнушку, вытащила шпильки из ее прически, расчесала волосы. Осторожно уложила на кровать, накрыла одеялом и поцеловала в щеку.

– Отдыхай! Нам завтра рано вставать.

– У тебя получилось? – прошептала Элиза, обеспокоенно глядя на меня.

– Да. Завтра утром я стану женой Витора Алистера. – Смягчила новость. Хватит сестре на сегодня переживаний. Скажу завтра, что по контракту буду его вдовой. Мне еще сегодня с отцом разговаривать. Вряд ли он придет в восторг от скорости развития наших отношений с Витором.

– Так быстро? – изумленно выдохнула Элиза.

– Ему нужна… жена, – легкомысленно пожала плечами.

– Но ведь мы не аристократы? – недоверчиво заметила она.

Сестра не совсем права. Дедушка оставил нам возможность по желанию унаследовать титул. С восемнадцати лет. Но последние полгода на нас с Эли столько всего навалилось. Приставка к фамилии была совсем не тем, о чем мы думали. Дед дулся, демонстративно не навещал, запретив бабушке ездить в гости, но это было и к лучшему. Чем меньше народа в нашем доме, тем меньше опасность разоблачения. Эту истинную причину очередного взбрыка дедули я поняла не так давно. Слишком уж много раз он объявлял нам опалу после очередного спора с отцом.

– Для мастеров теней не играет большой роли, аристократка я или нет, – напомнила я сестре. – В остальном я его вполне устраиваю.

– Ты говоришь так, будто ты племенная кобыла! – возмутилась Элиза.

– Эли, мы уже говорили об этом. – Я со вздохом присела на кровать, погладила сестру по голове. И пока она не собралась с силами и снова не начала требовать отказаться от безумной затеи, добавила: – Брак будет фиктивным. Можешь не переживать, я ничем не рискую.

– А зачем ему тогда жена? – озадачилась Элиза, укладываясь обратно на подушку, с которой в порыве чувств поднялась.

– Не знаю. Может, у них есть традиция жениться до двадцати трех лет? – усмехнулась я, заметила радостный блеск в глазах сестры: – Прости, Эли, никаких свадебных платьев! – подняла руки в примирительном жесте.

– Но ведь!..

– Витор на этом настоял. – Поцеловав сестру в лоб, я погасила люстру, оставив только ночник в форме цветка жасмина на прикроватной тумбочке, и, пожелав Элизе сладких снов, отправилась к себе.

Отец взволнованно расхаживал по комнате. Я устало опустилась на кровать, покосилась на столик, занятый огромным подносом, заставленным всевозможной снедью. Папа меня явно переоценил.

– Получилось? – Отец сел в кресло напротив, нервно помассировал вначале костяшки пальцев одной руки, потом другой. Взлохматил пальцами волосы, дернул узел на шейном платке.

Он сильно переживал, что в случае моего замужества мастер вполне может захотеть консумировать брак. Было сложно убедить его, что в этом нет ничего страшного. Безусловно, мне неприятно думать, что моим первым мужчиной может стать незнакомый человек, но отцу я сказала совсем другое. А именно напомнила, что половина браков заключается по сговору родителей. И ничего, живут люди и нелюди. Мамина сестра, тетя Мэлори, была вполне счастлива. С мужем – взаимные чувства, хотя первый раз увидели друг друга на собственной свадьбе. Тетя всегда выглядела такой довольной; жаль, что ее больше с нами нет.

В общем, отца я уговорила… и себя уговорила.

К тому же выбора не было. Нам нужен мастер теней. А что касается близких отношений, Витор четко дал понять: как девушка я его не интересую. Даже если бы это было не так, мастер – весьма привлекательный молодой мужчина. Стеснения в его присутствии я не чувствовала. Он казался мне несколько… вымороженным, но кто бы хохмил и балагурил, ежедневно сталкиваясь со злобными порождениями эфира?

– Габи?