Девять Жизней. Девятый вал

– Вы кто? – удивился Антон и направился к олеандрам, где стоял парень. От жары его так разморило, что любая тень была сейчас спасительной прохладой.

Когда он вошел в заросли кустов, то оказался на светлой поляне в тени розовых олеандров и, сев на прохладную траву, чтобы отдышаться, еще раз посмотрел на незнакомца.

– Меня зовут Олеандр, – сказал парень и, заметив, что Антона передёрнуло, схватил его за руку. – Поди сюда, голубчик.

Антону и так было плохо от знойной жары, а тут еще парень с таким странным именем…

– Не трогай меня! – кричал Антон, когда на него нашло очередное лёгкое дежавю.

– Розу помнишь? – спросил парень, и сила его рук заставила Антона трепетать, он был выше и сильнее его, а потом когда повалил его на траву в глазах заплясали звёзды.

– Не надо, не надо… – пролепетал Антон, но участь его была решена.

В этот болезненный и отчаянный момент Антон вспоминал Розу и осознавал что-то очень важное. Слёзы унижения лились из его глаз, заливая примятую траву и порванную майку. Почему для одного человека что-то является наслаждением, а для другого унижением? Почему каждый воспринимает всё по-своему? Как много вопросов Антон хотел задать, но слёзы обиды заглушали, становясь в горле комом.

Когда всё закончилось, Антон встал, молча натягивая на себя одежду. Слёзы высохли, а в душе поселилась холодная обида.

– Не принимай близко к сердцу, Антон, – заговорил Олеандр, подавая ему руку. – Я не собираюсь оставить тебя одного наедине с твоей обидой.

Антон молчал, ком в горле не давал ему и слова молвить. Олеандр приблизился к нему и обнял, заключив в широкие объятья. Антон попытался вырваться, но лишь отчаянно заплакал.

– То, что ты воспринимаешь ненормальным, может быть вполне нормальным, – сказал Олеандр, – и наоборот, как ты тогда считал было у вас с Розой, – затем достал из кармана пузырек с какой-то жидкостью и протянул Антону, – выпей, тебе станет легче, иногда яд приносит пользу.

Антон выпил настойку залпом, так как не мог совладать с теми ужасными чувствами, что сейчас творились в его сознании. Его немного отпустило, и теперь он уже не пытался сопротивляться объятьям Олеандра, а тот, в свою очередь, постарался быть более нежным.

Двое суток Антон жил с Олеандром в его номере в гостинице. Крепкий парень уже не казался ему таким страшным, и он даже привык к его странным немного грубоватым, но в тоже время обходительным манерам. Все стереотипы до встречи с Олеандром разрушились, и Антон понял, что не важно какое тело имеет человек, главное – это его душа. А душа в нём была нежная, страстная и такая узнаваемая… Антон знал, что она принадлежит отчасти нежной Магнолии, немного трепетной Акации и чуть-чуть обиженной Розе. Это была она, его девушка, просто сейчас вот в таком странном, непонятном для него образе.

Вся философия заключалась в привитом обществом чувстве унижения, чувстве вины и страхе стереотипов, разного характера. Людям вбивалось в голову определённая система ценностей и, если они хоть немного от неё отходили, проявив внутренний индивидуализм или осознанное творчество, срабатывал механизм, в виде привитых чувств: унижения, вины, страха и прочего.

Олеандр был мягок и заботлив, как девушка, и Антон понимал, что открыл для себя новую грань отношений. Теперь с его сердцем происходило нечто странное, оно прошло предательство, злость, боль и обиду, по-новому вспыхнув свежим, без условностей, чувством.

– Олеандр, – позвал друга Антон, когда они в очередной раз сидели на тенистой скамейке в парке красивых розовых олеандров и любовались их неповторимым цветением. – А ты не думаешь меня бросить?

– С чего бы это? – улыбнулся молодой человек, – Мне хорошо с тобой.

– А вот я вспоминаю о Розе… может она вернётся?

– С ней ты повёл себя неправильно, а со мной твой сценарий изменился, и теперь неправильно могу вести себя только я, – улыбался Олеандр.

– Теперь как никогда понимаю девушек. Но знаешь… я подумал, ты ведь тоже не можешь постоянно быть в этом воплощении, может попробуешь что-то другое…

– Ты хочешь, чтобы я принял женскую оболочку? – разгадал его мысли Олеандр. – Вроде как ты сломал стереотипы общества?

– Ты не понял, я хотел спросить есть ли у тебя постоянная оболочка, истинная форма души?

– Есть, но пока ты не научишься любить безусловно, тебе предстоит ещё много понять и пройти.

Так еще несколько дней они были вместе, и душа Антона чистилась от напускной шелухи, проходила чистку отношений. Он привязывался к душе человека, которого, казалось бы, знал всегда и прошёл с ним многое, принимая его тело и связь между ними как данность.

Каждый день влюблённые приходили в сад цветущих олеандров и разговаривали по душам, и однажды, Антон закрыл глаза от головокружительного запаха цветов и знойной жары, а когда открыл их, рядом с ним никого не было. Он понял, что пришло время, и Олеандр покинул его, а это значит, он прошёл свой урок достойно.

На скамейке, где только что сидел его нежный друг, лежало несколько веточек розового олеандра. Антон взял их и прижал к груди, закрыв глаза, он произнёс: «благодарю».

Стояла жара, и только тень спасала от невыносимого зноя.

    г. Москва, 2018 год

Море за окном

Глава 1

Я сидела на широком подоконнике и смотрела в окно. Это был цокольный этаж клиники, где я проходила лечения с такими же шестью пожилыми женщинами, кровати которых стояли возле каждой стенки.

Палата напоминала мне каюту, в которой мы, словно на большом корабле, качались на волнах солёного моря, не зная, что будет с каждой из нас дальше. Широкая рама окна была распахнута настежь, и свежий летний воздух трепал мои седые волосы, а я не отрывала взгляда от бесконечного зеленоватого моря, раскинувшегося за окном. Как странно, вокруг была его прозрачная изумрудная вода, и моё распахнутое окно и широкий подоконник словно толкали меня в низ, появлялось острое желание поплыть, но я не могла себе этого позволить. Я всматривалась в даль и видела, как на воде появлялись небольшие островки с проросшими кустарниками, на них аллели спелые ягоды, а на покатых бережках купались разноцветные птицы. Потом они исчезали, словно мираж, и море приобретало более синий оттенок, становясь ещё более бескрайним и глубоким.

Мне невыносимо захотелось соскользнуть с подоконника и оказаться в прохладной синеве, но я не решалась. Неожиданно, возле меня на подоконнике очутилась молодая девушка в оранжевом купальнике. Худенькая с волосами цвета лесного ореха до плеч, скрестив белые ножки, она была похожа на русалку. Посмотрев на меня чёрными как две спелые вишни глазами, она улыбнулась.

– Хочешь, поплаваем?

– Ты кто?

– Меня зовут Даце.

– Конечно! – обрадовалась я, хоть кто-то имеет такое желание как я. – Только купальник надену.

Я бросилась в свою палату, чтобы взять купальник, но порывшись в тумбочке, не нашла его.

– Вы не видели моего купальника? – спрашивала я бабушек.

Они качали головой, делая странные лица.

– Ладно… поплыву в майке и шортах…

Даце первая зашла в воду, она спрыгнула с окошка, в воде оказалось совсем мелко, а дальше, по мере того как она заходила в воду, становилось всё глубже. Сначала её красивые бёдра погрузились в воду, затем тонкие плечики, а потом она сделала прыжок и поплыла. Плыла она красиво, словно серебристый дельфин, резвящийся возле корабля. Это меня вдохновило, что я перекинула ноги через раму, и кое-как сползла с подоконника. Ступив в прохладную солёную воду, я почувствовала неописуемый восторг. Ноги ощутили блаженство и наполнились силой, а когда я сделала пару шагов, ощутила, что они будто помолодели, потом колени, дальше бедра… я всё дальше и дальше заходила в море.

– Андреа, немедленно вернитесь! – услышала я голос за спиной. Медсестра кричала мне из палаты окна, а пожилые женщины в таких же чёрных майках и шортах испуганно смотрели на меня.

– Плыви! – в тоже время закричала Даце, и мои ноги, будто отделились от тела, тянули меня в море за серебристым дельфином, в которого она, как мне тогда показалось, превратилась.

И вдруг я осознала одну печальную вещь, о которой в тот же миг пожалела, я слишком не глубоко зашла в воду, выше колен, и мои ноги готовы были унести меня в синеющую даль, но остальное тело, оставшееся на поверхности было прежним, оно не коснулось воды, а потому тянуло меня обратно. Силы были не равны, мои ноги при жизни были не такие сильные, по сравнению с крепким и очень развитым телом, а потому сейчас оно перетягивало меня. Мне не хватило каких-то 5 минут, чтобы зайти в воду дальше, хотя бы по пояс, до того как меня окликнула медсестра.

На море разразился сильный шторм противодействия, и я, испугавшись, бросилась к своему окну, влезла в него и оказалась в палате. Медсестра велела мне немедленно лечь на кровать.

– Нет! – кричала я, не желая отходить от окна. Шторм, разыгравшийся на море превращал воду в снег, и вода замораживалась на моих глазах.

– Даце! – кричала я.

Сухие старухи и перепуганная медсестра тащили меня от окна, а я, вцепившись руками в раму, отчаянно сопротивлялась, выкрикивая имя прекрасной «русалки», всматривалась в снежную лавину, которая постепенно становилась белой утоптанной гладью.