Новогодний. Группа ИСП ВКонтакте

Прочь прогоню обиды и ненастья,
Впущу скорей удачу с добротой.

В свой новый год впорхну, легко ступая,
Вольюсь в снежинок белый хоровод.
Не помня зла, препятствий не считая,
Надеждами наполню этот год.

Снеговик и Новый Год

Снеговик грустно глядел в темноту. «Ну, и чем новогодняя ночь отличается от обычной? Так же тускло светят с неба звёзды, так, как всегда, ветер гнёт к земле ветки сирени. Только в домике хозяева свет не погасили в обычное время. Да и гостей у них сегодня много, празднуют, наверное. Зачем-то вчера ёлку зелёную в дом занесли. У людей – праздник, а я стою тут один. Хоть бы кто новую морковку принёс» – Снеговик посмотрел на торчащий из сугроба нос, отпавший вечером. «Вот так стоишь тут день за днём с этим ржавым ведром на голове. Не успеешь оглянуться, весна придет. Жизнь промелькнула, и никакой радости» – Снеговик вздохнул.

Семилетняя Маруся, сидя под ёлкой, любовалась своей новой куклой. Услышав вздох, девочка оглянулась. Папа с мамой шепчутся, наблюдая, как дядя Петя, наряженный дедом Морозом, строит с мальчишками настоящий новогодний замок из нового конструктора. Тётя Люба, одетая Снегурочкой, с малышами поёт песенку о маленькой ёлочке. «Всё хорошо, всем весело, кто же вздыхает-то?»

Поднявшись с пола, Маруся взглянула в окно. Одинокий безносый снеговик, окружённый голыми кустами – не самая весёлая новогодняя картина.

– Мама, мамочка, – девочка подбежала к родителям, – давай и снеговика пригласим к нам на праздник! Посмотри только, какой он печальный!

Девчушка умоляюще сложила руки на груди.

– Доченька, от домашнего тепла снеговик растает, – папа, как всегда серьёзен и немногословен.

– Что же делать? – Маруся, взяв родителей за руки, подвела их к окошку.

– Скучноватый пейзаж, – невесело усмехнулся папа. – Так, девчонки, – скомандовал он, – садимся на диван и не подглядываем.

Папа позвал с собой дядю Петю – Деда Мороза. Достав из кладовки два ящика, они надели шапки, и вышли во двор.

Снеговик смотрел на людей, вешающих провода на ветки сирени и тихо радовался – «Хоть какое-то развлечение в жизни».

– Э, бедняга, да ты совсем загрустил, – раздался голос одного из них. – Ну, ничего, сейчас мы это исправим.

Папа с дядей Петей зашли в дом, принеся с собой свежесть морозного воздуха.

– Маруся, – позвал папа. – Раз мы не можем Снеговика пригласить к нам на праздник, давай пойдём к нему сами, поздравим его.

– А подарки? – растерянно спросила девочка. – Я же ничего не приготовила ему.

– Я уже всё придумал, – весело подмигнул папа. И снова громко скомандовал:

– Одеваются все!

Шумная компания весело вывалилась во двор. На ветках сирени неожиданно зажглись яркие разноцветные огоньки. Папа Маруси быстренько снял с головы Снеговика ведро и надел ему свою рыжую пушистую шапку. Яркий мандарин приладил он вместо носа, дочкин оранжевый шарфик обернул вокруг шеи снежного красавчика. Теперь казалось, что Снеговик приветствует собравшихся радостной улыбкой.

– Вот это подарки! – ахнула маленькая Маруся и захлопала в ладоши.

Дети и взрослые, взявшись за руки, завели вокруг Снеговика хоровод. После – пели весёлые песенки, даже несколько новогодних стихотворений ему рассказали. Потом отправились в дом – греться, пить чай, укладываться спать. На прощание долго махали Снеговику с высокого крылечка.

Этой волшебной ночью Снеговик понял, что такое счастье, научился улыбаться и поверил, что в Новогоднюю Ночь случаются настоящие чудеса. «Теперь мне и весна не страшна» – подумал Снеговик, глядя в рассветное небо первого дня нового года.

• Наталья Леонтьева

Конечная остановка

День, заштопанный заведомо невыполнимыми планами, стремительно разошёлся по швам, обнажая багряное нутро горизонта. Солнце рухнуло в мягкие тучи, чтобы не отлежать бока на стыке времён, а тонкий месяц устроился на соседней крыше. Звёзды тоже куда-то запропастились, спасаясь от роя снежных пчёл. Позёмка с ветром на хвосте бросилась в город, и деревья поседели от страха, ощущая корнями её приближение. Затянуло, закрасило серебрянкой окна: действительность сплелась с морозными узорами, искажённая до неузнаваемости. И началось: заскрипели в домах половицы, завозились на антресолях незримые жители, загомонили на своём языке, а в мою квартиру по-хозяйски заглянула тьма.

Пространство смазалось. Из коридора в комнату потянулись озябшие тени. Осмелели под вечер. Но я, мстительно ухмыльнувшись, захлопнул дверь у них перед носом, а потом, преодолев притяжение дивана, оставил позади четыре лестничных пролёта и устремился на свет фонарей. Две отложенные встречи были попутно выброшены в мусорное ведро вместе с просроченным календарём. Мрак за моей спиной довольно заурчал, но следом сунуться не решился. Остался в подъезде.

Улица встретила меня предновогодней, пятничной суетой, подмигнула сразу тремя светофорами и побежала дальше. Блуждающие огни автомобильных фар наверняка знали, куда мне нужно идти, но делиться информацией не собирались. Прохожие тоже не обращали на меня внимания, стараясь успеть как можно больше, пока время не обнулилось. На завтра у них, по традиции, была отложена новая жизнь. Однако, ничего не делая сегодня, они никак не могли её начать, потому что завтра не наступало. И не наступит, ведь только в динамическом миге настоящего можно существовать.

Тонкий лёд согласно хрустнул под сапогом. Идти стало легче.

Очевидно, предновогоднее настроение улиц передалось и мне: скрежет, с которым стрелки наручных часов упорно приближали полночь, сделался невыносимым. Он шёл со всех сторон, будто каждый прохожий считал своим долгом сверяться с ручным измерителем времени как можно чаще. Хорошо ещё, что собственные часы я забыл дома, иначе этот скрежет свёл бы меня с ума. Звук, между тем, нарастал, вызывая пульсирующую боль в затылке. Стараясь отвлечься, я смотрел на спешащих куда-то людей, заполонивших широкие улицы, и вдруг услышал, как насмешливый голос за моей спиной произнёс: «Они опаздывают!». И тут же ему ответил другой, механический: «Они уже опоздали». «А ты чего стоишь?» – обратился ко мне тот, первый. Я обернулся на звук, собираясь поинтересоваться, а кто, собственно, со мной говорит, и невольно замер. Позади никого не было. Напротив: там виднелись из-под снега трамвайные рельсы, уходящие в пустоту. Ещё одно воспоминание, постепенно превращающееся в городскую легенду. Трамвайный парк закрыли за ненадобностью восемь лет назад. Вскоре я уже шагал по скользким, блестящим рельсам, и думал, что именно за этой освежившейся памятью вышел сегодня на мороз, но давешний голос, тот, насмешливый, со мной не согласился. «Двигай на „Железку“! Поворачивай, говорю!» – нагнал меня он. «Железкой» гордо именовалась автобусная остановка на привокзальной площади, собиравшая в своей стеклянной утробе любителей поездов. Я философски пожал плечами, принимая правила игры, и отмерил двадцать семь шагов в обратном направлении, – именно такое расстояние отделяло меня от пешеходного перехода, преодолев который, я попал бы на пресловутую «Железку». «Двадцать семь!» – произнёс механический голос в моей голове, как на вокзале, и я обрадовался, потому что разгадал ребус. Нужно срочно возвращаться домой! Это был номер моей квартиры.

Очередной светофор подмигнул мне зелёным глазом, позволяя перебраться на «Железку». Я всё делал правильно. Вскоре мягкое шуршание шин по заснеженной трассе выдало приближение автобуса. Оставалось уютно устроиться на потёртом сидении и смотреть, как мимо пролетают мерцающие городские огни. Ощущая себя усталым путником, я прислонился головой к стеклу и почти задремал. «Не пропустить бы…» – сказал весёлый голос, но что именно, – осталось загадкой. Я всё-таки уснул.

Внезапно кто-то коснулся моего плеча. С трудом открыв глаза, я увидел, что соседнее сидение теперь занимает худой, какой-то вытянутый мужчина. Он смотрел на меня круглыми глазами, контрастирующими с узким лицом, и показывал на своё запястье. Тонкая рука дрожала.

– Что вам нужно? – раздражённо поинтересовался я.

– У вас есть… время? – пробормотал он так невнятно, что я вынужден был переспросить:

– Что?

– Время? У вас есть..?

Я всё равно ничего не понял. Какое ещё время? Кто вообще о таком спрашивает? Минуту спустя я, наконец, сообразил, что неизвестный забыл где-то часы и, видимо, хочет узнать, когда можно будет обновить календарь. Увы, я оказался его собратом по несчастью, и поспешно обронил:

– У меня нет времени!

Дрожь пробежала по телу, когда я услышал свой голос будто со стороны: «У меня нет времени». Тут же вспомнилось предупреждение: «Не пропустить бы…» – и меня осенило: остановка! Задремав, я перестал следить за дорогой, и теперь, глядя в окно, не видел ни одной знакомой улицы. Куда меня занесло? Я с недоумением повернулся к соседу, но тот пропал. В салоне кроме меня не было ни одного пассажира. Происходящее нравилось мне всё меньше и меньше. Внезапно автобус затормозил. Я остался на месте, загадочным исчезновением попутчика, но насмешливый голос, хорошо мне знакомый, прозвучал прямо над ухом:

– Выходи, конечная!

Я встал и вышел.

***

Тусклый фонарь, облепленный насекомыми, качнулся на столбе, выхватив из мрака обрывок грязной дороги и деревянную избу. Широкая лужа привольно раскинулась у моих ног. С развесистого ясеня сорвалось несколько жёлтых листьев. «Ну, не чокаясь, за упокой!» – припечатал насмешливый. Я чуть не подпрыгнул и завертел головой по сторонам. «Помянем старый год, с добром помянем!» – продолжал мой невидимый собеседник. Я не выдержал:

– Эй, есть тут кто? Куда снег девался? Да что же это, в конце концов?!

– И чего ты раскричался-то, а? – внезапно спросили из темноты.

Я повернулся на звук. В нескольких метрах от меня стоял старик в сером пальто и чесал немытую голову.

– Ну, ты оглох, что ли? – продолжал он. – Чего орёшь?

– Который час? – зачем-то спросил я, вспомнив недавнего попутчика.