И вновь январь… И первая строка… Девять жизней

Впереди фейерверк Рождества,
И крещенских морозов сила.
Впереди от метелей озноб
И далекие искры весны.
Я осталась в твоем вчера,
Я твоё прошлогоднее – было.
А стихи – пограничный столб,
Разделяющий явь и сны.

«А я сегодня буду помолчать …»

А я сегодня буду помолчать —
Навязываться больше не желаю.
На пальцах и губах тяжелая печать.
Валюшки нет. Есть Валентина. Злая.

А я сегодня буду подождать,
Когда всё за меня другие скажут.
Запас словарный я положу в кровать —
Пусть отдохнет он от меня. Продажный.

А я сегодня буду неписать —
Каникулы для мозга и рассудка,
Пусть отдохнет мой телефон-тетрадь..
А гордость пусть проснется на минутку.

А я сегодня буду нечитать,
Неговорить, неотвечать, неплакать.
Экрана черного безжизненная гладь
Проснется, словно чистый лист бумаги.

«Зима. Я подарю тебе её – мою. Особенную, не такую, как ты видишь, помнишь, знаешь…»

Зима. Я подарю тебе её – мою. Особенную, не такую, как ты видишь, помнишь, знаешь.
Она.. Из тонкой паутины моих снов, мечты, и солнечных лучей на серой крыше.
В ней будут белые цветы и красный лёд и птиц-стихов растерзанные стаи.
И силуэты рук моих, средь облаков, которые тебе лишь письма пишут.

Пожалуйста, запомни зимний блюз моих желаний, спрятанных за сердцем.
Возьми в ладони серебро ветвей и бриллианты слез, что на ветру застыли.
И в леса глубине, где снег по пояс приглашает отдохнуть, уснуть, во сне согреться…
В закате солнца гребнем золотым на спящих травах полыхает иней.

Моей зимы, словно кирпич, тяжелый шаг, глубокий след оставит на тропинке,
Протяжным воем вздрогнет тишина и неспеша пойдет своей дорогой.
Я за тобой – след в след – иду, моя душа, и ты дыханье ощущаешь на затылке.
Но ты меня не видишь – слепит снег, а тень моя среди других теней дрожит убого.

«Закружилась вьюга белым лебедем…»

Закружилась вьюга белым лебедем,
Длинной шеей звезды задевая
Два крыла всё небо закрывают..
И по человечески живая.

Звезды в черном небе, словно бусинки,
Нитка порвалась – они рассыпались,
Светлячки вдруг на свободу вырвались,
Любопытно им и смотрят вниз.

Иней на деревьях белым саваном,
Бахрома почти земли касается,
Жесткая, колючая – кусается.
Грустное, торжественное платьице.

Ночь зимою тихая, волшебная,
Чувства даже спят, людьми забытые,
И летят, летят стихи избитые
Только в них отдельно – ты и я.

«А я тебе нужна. Уверена. Знаю…»

А я тебе нужна. Уверена. Знаю.
Даже этими строчками, написанными, словно с мясом вырванные,
Я твоя перелетная стая,
Что кружит над тобой, закрывая от бед и проблем разноцветными крыльями.

Я тебе нужна. Не сомневаюсь даже.
Сумасшедшими монологами, с душой наизнанку – откровенными.
Я часть тебя – маленькая, но важная,
Твой личный донор, которая поддерживает тебя, снабжая стихами-венами.

Тебе нужна. Я это чувствую.
Молчаливым присутствием пустоту дня твоего до краев заполняя.
Я утро твоё лирическое, вкусное.
Это я. Именно я скорой помощью-музой к тебе по зову первому прилетаю.

Нужна. Только это имеет значение.
Водопадом творчества тебе, о тебе, для тебя буду литься, пока ты захочешь.
Я – карта памяти твоего вдохновения,
Которая хранит твои улыбки-файлы двадцать четыре на семь – днем и ночью.

«Утро, здравствуй! Я сегодня твоя роса…»

Утро, здравствуй! Я сегодня твоя роса.
Я умою тебя очень трепетно, бережно, нежно
И отдам, до капли последней свежесть,
Лишь бы ты, оставался всегда безмятежным —
Я хочу видеть счастье в любимых глазах.