99 Жизней. 16 – 31 октября

Я пользуюсь услугами помощников по хозяйству не от лени, а от занятости – делаю переводы художественной литературы с английского на русский язык, а также даю уроки на дому студентам иняза.

Не везет мне с помощниками! Я плачу за работу деньги, в воле человека соглашаться или нет, всё очень просто, да не тут-то было!

Оксана приехала в Москву на заработки. Женщина около сорока лет, пышущая здоровьем и радостью, проворно взялась за исполнение обязанностей, а я с облегчением вздохнула и приступила к переводу очень интересного ангийского автора. Но не успела я поймать вдохновение, как в мой кабинет без стука ворвалась Оксана с вопросом, где взять моющие средства. Запасы этих средств находились на виду, и я всё ей уже показывала и объясняла, но пришлось оторваться от работы и объяснить ещё раз.

– Ну, вроде бы всё! – снова вздохнула я с облегчением и принялась за перевод. Не успела я написать и десяти строк, как в комнату снова ворвалась Оксана:

– А что на обед приготовить?

Ой, я забыла составить меню! На листке я написала свои пожелания по обедам и ужинам на неделю вперёд и снова погрузилась в работу.

– Ничего, это только в первый день так, – наивно думала я.

На другой день Оксана принялась за уборку. Посыпались вопросы: надо ли отодвигать мебель, надо ли каждый день протирать статуэтки, достаточно ли только пропылесосить… Я устала так, будто сама проделала всю работу. Получалось, что я не отходила от Оксаны ни на шаг.

Оксана ушла в магазин за продуктами, а когда вернулась, меня ждало разочарование: куплено было типичное не то, хотя список я написала подробный.

Промучившись с помощницей неделю, я решила её сменить на более сообразительную сотрудницу.

Москвичка Лера была полной противоположностью Оксаны, воплощением чёткости и правильности: вопросами не донимала, обо всём догадывалась сама, но оказалось, что окна она моет за отдельную плату, тяжёлые сумки таскать не может, гладить ненавидит, готовить не любит.

– А что же вы намерены делать? – поинтересовалась я.

– Убираться в квартире, мыть посуду, стирать.

При наличии стиральной и посудомоечной техники, это было мощное заявление

Я возразила, что помощницы по хозяйству за деньги, которые я плачу, делают всё, что требуется. Лера гордо, и даже как-то ожесточённо заявила, что те, кто хочет быть обворованными, пусть нанимают приезжих, а она-де москвичка с высшим, между прочим, образованием. С ней тоже пришлось расстаться.

Я переехала на дачу, а сосед порекомендовал мне нового помощника – мужчину лет пятидесяти, бывшего военного из одной бывшей союзной республики. Звали его Геннадием и впечатление он производил самое положительное.

Нового помощника я разместила на втором этаже с отдельным санузлом. Условия, как в хорошем отеле, знай, хорошо работай.

Приготовленная Геннадием еда напоминала полевую кухню, уборку он производил по расписанию, в определённое время и если на полу появлялась грязь, он игнорировал ее до следующей уборки. Меня же любой беспорядок выбивает из творческой колеи.

Но это ещё полбеды: Геннадий явно на меня злился, я будто чувствовала его мысли:

– Да что же это в мире делается! Баба дурака валяет с какой-то писаниной, хозяйство на прислугу сваливает!?

Кроме того, Геннадий оказался мыслителем. Мне из деликатности приходилось выслушивать его умопомрачительные сентенции, а чувство меры не было его коньком. Нет ничего утомительнее вынужденного общения.

– Вот вы романчики дурацкие переводите, а у нас в части случай был: подрались два прапора из-за медсестры. Вот – сюжет!

Просыпался Геннадий рано и явно не одобрял моего «совиного» образа жизни. Однажды он глубокомысленно изрёк:

– В древности люди не дураки жили и был закон: рано ложиться и рано вставать. И общество было здоровее.

Я поинтересовалась, в какой именно древности и в какой стране был такой закон.

Геннадий, не задумываясь, ответил:

– 2—3 тысячи лет назад. Везде!

Когда я объясняла ему, как важно для меня иметь настрой для работы, он изрекал:

– Это от недостатка профессионализма! Вот я мог бы роман хоть в окопе сочинить. Возьмусь, пожалуй, напишу.

О классиках Геннадий отзывался так:

– Чехов, Достоевский, Толстой, конечно, неплохие писатели, но я б лучше написал.

Остается только ждать выхода в печать бессмертных произведений современного классика, инженера человеческих душ, Геннадия.

А после визита ко мне подруги Веры, психолога, Геннадий заявил, что он сам психолог, к нему в воинской части всегда все за советом обращались.

Несколько дней Геннадий с важным видом выдавал психологические характеристики всем подряд: продавщицам в магазинах, соседям, моим ученикам, но постепенно к психологии охладел и снова переквалифицировался в писателя.

А я поймала себя на мысли, что слишком много драгоценного времени трачу на «беседы с Сократом», а переводы не сдвинулись с места. С Геннадием пришлось расстаться. Если кто-то может порекомендовать мне хорошую помощницу по хозяйству, буду очень признательна.

Вред от чтения

Литературу Сёма открыл для себя только к тридцати шести годам, да и то не сам открыл, а с подачи и по настоянию своей девушки Аллы. Не желала Алла с неначитанным мужчиной встречаться. Сначала она читала Сёме вслух, привозила аудио книги, но всё-таки настояла на самостоятельном чтении. Девушка снабжала Сёму книгами и требовала отчётов по прочитанному.

И Сёма втянулся. Только никакой радости и положительных эмоций не было, скорее наоборот.

Дело в том, что Сёме казалось, будто авторы над ним издеваются, подглядели его слабые стороны и болезненные точки и ну давай на них давить и жать. Понятно, что Чехов, Зощенко, Достоевский и прочие жили давно, но почему-то писали они именно про Сёму, про его невежество, про его комплексы, страхи и слабости. Книги Сёму раздражали и приводили в состояние уныния.

Вот жил-не тужил, не читал, фильмы смотрел только фэнтези, а тут на тебе!

Тогда Сёма заподозрил, что Алла специально над ним глумится, и произведения подыскивает именно те, которые его, Сёму, заденут.

Поговорил он с девушкой, а она в смех:

– У тебя ненормальная подозрительность. Я свои любимые книги приношу, чтобы темы для разговоров были общие.

– Темы о том, какой я жалкий и ничтожный?

– Да где ты в книгах такое находишь?!

– Да хотя бы вот у Чехова твоего все рассказы про меня. И не смешно совсем, а зло даже. Издевается он над такими, как я.

– А ты не будь таким! Меняйся!

Легко сказать! Да проще читать прекратить и с Аллой встречаться, хотя и красивая девка.

Так Сёма и сделал: с Аллой расстался, чтение прекратил и зажил по прежнему. Правда нет-нет, да вспоминались Чеховские слова о пустой жизни, слышались насмешки Аверченко, мерещились подробные описания душевной маеты Достоевского.

Но время шло, впечатления постепенно стирались, хорошо помогало пиво. А вскоре появилась у Сёмы новая подруга, которая книжки только в школе читала, да и то ничего не помнила. Сыграли они свадьбу и зажили без лишних, омрачающих сознание размышлений.