Новогодняя жара. Девять Жизней

В руках он держал какой-то свиток, а рядом с ним на полу стоял позолоченный сундук. Потом наградили ещё несколько человек. И каждый раз таверна взрывалась овациями так, что дрожали её древние стены. Потом Дед Мороз стучал посохом об пол, кричал – «Ёлочка, гори!»

А потом с улицы раздались первые хлопки праздничного фейерверка и народ повалил на улицу, увлекая и Деда Мороза и Немезиду, и Татку. Девушка выбралась на улицу, холодный воздух обжег горло, она подняла глаза к небу и мир взорвался тысячами разноцветных искр.

***

– Татка! Очнись! Дыши! Ну очнись же ты! Я обещаю, что теперь уроки буду всегда делать! И по дому буду тебе помогать! Только очнись, пожалуйста! И матом ругаться не буду никогда! Ну очнись же!

Голос продолжал настойчиво звать и кричать. «Какие уроки?» подумала девушка и открыла глаза. Она лежала на берегу пруда, а над ней склонился брат, причитая и размазывая слезы по лицу.

– Котёнок где? Он жив? – только и смогла сказать Татка.

– Какой нафиг котёнок? Ты хоть понимаешь, что с тобой произошло? Да если бы не я, ты бы замёрзла тут насмерть! Хорошо хоть тут у берега неглубоко! Брат ругался и ругался, ворчал и пытался поднять сестру.

– Жив твой котёнок! Вон он. Это ты за ним сиганула?

– Угу, – только и ответила Татка, обнимая брата, – пойдем домой. Только маме ни слова! Обещаешь?

– Обещаю. А этого-то куда? – брат показал на котёнка. Тот сидел, закутанный в шарф и таращил огромные глаза.

– С собой возьмем. Куда же его. Зря что ли за ним ныряла?

И опираясь на плечо брата, Татка побрела домой.

А где то вдалеке разорвалась хлопушка – первая вестница приближающегося Нового Года.

«Это неправда, что зима за окном бесится…»

Это неправда, что зима за окном бесится…
Тебе никогда не будет холодно, пока я рядом…
Календарь придумали для тех, у кого земля по всем правилам вертится…
А у нас своё время года – касание буквами, стихами, взглядом…

Это не важно, что куда ни глянь, написано 22 декабря…
Это для тех, кто живет цифрами среди каменных джунглей…
Но мы же не все – и пусть что хотят, то и говорят…
Если надо, я снегурочкой, среди бескрайних снегов гореть буду…

Да и вообще, какая разница, что за окном, если на сердце весна…
Если душа поет и летает, крича твоё имя, любимый…
Даже здесь, за тысячи километров, у меня есть ты – а значит, я не одна…
А кто не верит в такую любовь, пусть с миром идут себе мимо…

Среди льдов отчуждения буду гейзером горячим бить для тебя..
Взрываясь стихами о чувствах, словами нежности, рифмами откровенными…
И пусть слова мои вместе с позёмкой снежной к тебе летят…
Я твоё вечное лето, с оголенными плечами-чувствами.. Я твоя маленькая вселенная…

«Там, где зима качается на ветках…»

Там, где зима качается на ветках,
Сиреневый закат скользит по льду,
Письмо, забытое любимым человеком,
Однажды обязательно найду.

Там будет пара строк всего – немного.
Но главное сумею прочитать:
Ты очень дорога мне. Ради Бога,
Давай не будем нашу дружбу рвать.

Да, не любил тебя, как ты хотела,
Но чувства, что живут сейчас во мне,
Касаются души твоей. Не тела.
И эти чувства дороги вдвойне.

Последние слова накрыли тени
Деревьев, спящих в зимней тишине.
Я варежкой, с рисунками оленей
Ответ писала: «Помни обо мне…»

Стояла на коленях среди поля
Душою слушала мелодию зимы.
Твоя. Пусть не любимая тобою
Стихами для тебя писала сны.

Новый Год

Два часа до Нового Года,
Кефыч трезв и устало сражается,
Оглянулся – море народа,
Горы трупов везде валяются.
И подумал варвар с досадою:
– Ну кому и зачем это нужно?
Мне сейчас бы вина и бабу бы,
А не эта проклятая служба!
Кровь и снег под ногами хлюпают,
Пот ручьем из под шлема катится,
Слепы те, кто наивно думают,
То что варвар боями славится.
Кефыч снова на поле битвы взглянул,
Где остались друзья и товарищи,
Вытер пот, потянулся и громко зевнул:
– Ох уж эта война-дурманище!
Развернулся и двинулся с битвы прочь,
Закричали во тьме пересмешники,
Задрожала земля и холодную ночь
Разорвал грозный крик – Кочевники!
Воин только устало плечами пожал:
– Дайте мне отдохнуть, хоть чуть-чуть, ради Бога!
Под покровом ночным, в тишину сонных скал,