Встречались мы с Танькой не так давно, месяцев пять.
Люди мы не молодые, но и не старые, Таньке 36, мне 42, оба в браке ни разу не состояли. Я – ухитрился, а Таньке, наверное, не везло.
Ещё и ещё выпили, ну я, конечно, целоваться полез.
Вдруг дверь открывается и входит Танькина мать.
– Поздравляю! – кричит.
Я думал, что с Новым годом, а она:
– Совет да любовь! Будьте дети мои счастливы!
Вообще-то я жениться вовсе не собирался, но как тут быть? Говорить, что целоваться хочу, а жениться нет?
Таньке бы сказал, а вот мамаше её не рискнул: женщина, сразу видно, мощная, очень весомых достоинств.
Танька спрашивает:
– Мам, а что ты не у Славика?
А мамаша:
– Была, поздравила, да и сюда скорее. А то когда ещё этого гусика выловишь? Пять месяцев хороводитесь, а толку нет.
И мне говорит:
– Сюрприз! Сейчас твои родители придут, я с ними созвонилась. Знакомиться пора.
Пришли мои мать с отцом, сели дружно за стол и всё решили: когда свадьба, где свадьба, кого в гости звать.
Живём с Танькой уже пять лет, сыну четыре года. Нет, я ни о чём не жалею, но тёща то какова?
Ловко она всё провернула. Как такое забудешь?
Поэтому как только приходят морозы, выпадает снег и приближается Новый год, я всегда думаю о своей оборотистой тёще. Если б не она, не известно, чем бы я сейчас занимался. Может и спился бы…
Первая любовь
Изо всех, промелькнувших в фильме о мой жизни женщин, Ирина была номером один. Шли годы, а я всегда сравнивал всех новых подруг с ней. Даже жену, с которой прожил 20 лет и стал отцом двоих детей. С женой мы расстались по причине её старения. Она моложе меня на 4 года, но я остался молодым, а она превратилась в пожилую женщину.
Вот уже более 10 лет я один. Дамы у меня есть, но нет одной-единственной и я постоянно возвращаюсь мыслями к Ирине. Эх и дураками мы были в наши 20 лет! Теперь такую женщину ни за что бы не упустил!
Друг, художник Фомин, пригласил меня на свою выставку, с банкетом. Больше всего люблю на выставках банкеты, а в театрах буфеты. Шутка! Но в каждой шутке есть доля шутки. Дело не в бутербродах и шампанском, а в атмосфере. Именно на банкетах расцветает настоящая богемная жизнь.
Картины Фомина очень своеобразны и, честно говоря, непонятны, по-моему, никому: бесформенные фигуры с перекошенными, невнятными лицами будто явились из сна психопата, а названия " «слизаны» с Дали: «Предчувствие доброго утра», «Постоянство непостоянства».
И вот ходил-бродил я по выставке, как вдруг ко мне бросилась бабулька с синеватыми волосами:
– Костя, ты?!
Чья же это может быть матушка? Может самого Фомина? Осторожно здороваюсь, а бабулька говорит:
– Нет, Костя, ты меня не узнал! Это ж я, Ира Агапова!
Невозможно описать моих чувств: ужас, кошмар, отвращение! И это о ней я грезил столько лет?! Лицо, как запечённое яблочко, реденькие волосёнки, ногу приволакивает. Не мудрено, что меня она узнала, я-то почти не изменился, но её узнать было невозможно! Вот что время с женщинами делает!
Пришлось сказаться занятым и быстро ретироваться, не дожидаясь банкета. Общаться с этой бабулькой было свыше моих сил.
Константин Георгиевич вошёл в вагон метро и увидел очень симпатичную девушку, которая была удивительно похожа на Ирину 40 лет назад. Мужчина было приосанился, как вдруг девушка вскочила со своего места и сказала:
– Садитесь, дедушка!
И только тут Константин Георгиевич вспомнил, что вот-вот ему стукнет 60 лет.
Сказочка про портняжку
Жил-был портняжка, шил он модные рубашки. Односельчане, что побогаче, шли к нему – а как же иначе? Никто во всей округе лучше не шил. Знать, были у портняжки золотые руки. Шил он не только рубахи, но и брюки, и юбки, и сарафанчики – для взрослых, для девочек и для мальчиков.
Постепенно прознали о портняжке люди и в других городах и сёлах. Потянулись к мастеру заказчики: купцы, приказчики, зажиточные крестьяне и даже бояре. Сам портняжка стал одеваться не как все, не банально, а оригинально. Народ старался от него не отставать. Уважали все портняжку. А он принялся и по другим вопросам советы давать: как жить, как есть, как спать. Селяне слушали советы, да благодарили за это.
Долго ли, коротко ли, а стал портняжка во всех делах докой: он и лекарь, и на праздниках певец, и звездочёт, и на баяне игрец, и судья мировой – во всём удалой.
Шить портняжка давно перестал, только в обществе блистал, речи говорил, мёд-пиво пил.
Решил он, что пора ему к царю в гости наведаться и отправился портняжка в столицу. Во всё лучшее нарядился и во дворец заявился. А охрана царская его не пускает. Кто, мол, таков? С каких упал облаков, чтобы вот так, запросто, к царю в палаты лезть? Портняжка говорит:
– Я – личность известная, во всём интересная!
– Да ты скажи, как тебя царю представить?
– Объявите: пришёл гламура король!
Царь как услышал, тут же навстречу лично вышел, кинулся обниматься, на портняжку не мог налюбоваться.
– Я – царь, ты – король! И пошёл пир горой. Политические темы обсуждали, да законы новые издавали.
Но на то и сказка, чтоб такая была развязка. Был бы царь не сказочный – огрёб бы портняжка тумаков порядочно и отправился бы рубашки шить, а не с царём есть да пить, да дела страны обсуждать.
А может быть и не в сказках такое бывает? Посмейся, кто понимает.
Приступ
На уютной дачной веранде сидели трое: Ангелина Тихоновна, Инна Марковна и Пётр Тимофеевич. Люди они были, отнюдь, не преклонного возраста: сорока-сорока пяти лет. Из магнитофона звучал романс «Белой акации гроздья душистые»… На столе стоял самовар, правда электрический, и всё, что нужно для чаепития. Вечерело, пахло флоксами и скошенной травой. Собираться вот так, втроём, стало для этой троицы традицией. Ангелина Тихоновна и Пётр Тимофеевич были соседями по даче, а Инна Марковна – бывшей сокурсницей Ангелины по сценарно-киноведческому факультету ВГИКа.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: