«Потому что не волк»

И мир, восторженный, земной,
И голос, самый дорогой!

    24 января 1970 г.

«Стеной вставали тополя…»

Стеной вставали тополя,
Московский вечер, грустный, серый…
И обнажалася земля,
И открывалися пределы.

Толпа людей, движенья рук…
Так было, есть и долго будет.
А ты уходишь в новый круг
И ждёшь того, кто очень любит.

    апрель 1970 г.

«Я выхожу из тьмы собора…»

Я выхожу из тьмы собора
Прощально сомкнутых берёз,
Во мне обрывки разговоров,
Во мне печаль всех прежних слёз.

Безумный лист сухой осины
Меня хватает за рукав,
Сегодня буду я красивой,
Сегодня будет всё не так.

Дрожанье маленькой рябины,
Осенний холод на ветвях…
Я напишу о самом синем,
Я рассмеюсь в твоих глазах.

    19 октября 1970 г.

«Впускаю снова одинокий вечер…»

Впускаю снова одинокий вечер,
С ногами забираюсь на диван,
Смотрю в окно и расслабляю плечи,
Берусь за недочитанный роман.

Кончаю. Ставлю нужные пластинки.
Кидаюсь открывать в прихожей дверь —
Соседка. Маринует подосиновики,
А я у ней прошу попутно дрель.

    1973 г.

«Застыл лягушкой телефон…»

Застыл лягушкой телефон,
И не шевелятся страницы.
Останься окриком, углом,
Останься поднебесной птицей!

Часы спокойно говорят
О том, что вечер убывает.
Я их ловлю мгновенный взгляд —
Он ничего не обещает.

Я думаю: «Всё хорошо,
Ведь я пишу про час и вечер
И многое отдам ещё
За выразительность «невстречи».

Но я забуду все слова
И все усвоенные роли
За смех, за слёзы в три ручья,
За глупый срыв, за чувство боли!

    1973 г.

«И я встречала поезда…»

И я встречала поезда
В застывших сумерках морозных,
И страшная моя судьба
Меня гнала, и было поздно

Остановиться, переждать,
Не слышать вкрадчивого зова,
И знать о том, что надо знать,
Когда дрожит декабрьский воздух.

О, сколько будущих минут
Осыпется, поддастся тлену!
Но поезда ещё бегут
И крупяную рушат стену.

    октябрь 1974 г.

«Тоска по людям – тем, которых не узнаю…»

Тоска по людям – тем, которых не узнаю,
Тоска по незнакомым городам,
По улицам, где я не побываю,