Armageddon 2176. Научная фантастика

ARMAGEDDON 2176. Научная фантастика
Valera Bober

Приближается 2176 год. Человечество с трудом выходит из затяжного кризиса. В Солнечной системе зарождается новая форма человеческого правления. Новая империя.

ARMAGEDDON 2176

Научная фантастика

Valera Bober

© Valera Bober, 2019

ISBN 978-5-0050-1792-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Издание 2-е, переработанное. 2015

АРМАГЕДДОН2176

Валера Бобер

Раздел I

1. Дом Александра. Земля.

Александр проснулся, и еще не успев открыть глаза, сразу вспомнил, где он находится. В открытое окно врывался оглушительный щебет птиц. Сквозь веки пробивалось желтое солнце, и он зажмурился от удовольствия, чувствуя во всем теле утреннюю свежесть и бодрость от здорового сна, от которого хотелось смеяться. Он всегда плохо спал на новом месте и боялся, что и тут не уснет и сейчас был приятно удивлен. Ему не хотелось открывать глаза и расставаться с таким приятным сном, и мысли его еще были сонными и от этого, легкими и светлыми как в детстве. Он различал звуки птиц, тихий и еле уловимый шелест листьев, и даже, когда вслушивался, среди всех этих звуков находил пронзительный звон в собственной голове, на который обыкновенно не обращал внимания. Он вспомнил, что ему снилась зеленая трава, но это уже растворялось где-то в середине его, уплывало как случайно услышанный запах, и он никак не мог за всем этим угнаться и только ладони его помнили какое-то шершавое прикосновение травы. Наверное, опять разговаривал во сне, – подумал он и отвернулся к стене.

Над кроватью висел ковер с оборванной бахромой, как и тридцать лет назад. Когда то подобные копии можно было встретить в каждом доме. На ковре был выткан лес с поваленным деревом, вокруг которого сидели медведи и он вспомнил, что в детстве, когда ночью трогал бахрому, ему казалось, что все начинает шевелиться и медвеженок тянется к нему лапами, и это нагоняло на него ужас. Александр погладил колючую шерсть и улыбнулся, – первый раз за много лет он проснулся без будильника.

За окном темнели горы. Над ними висело синее небо. Обычное, земное. И теперь, лежа в спокойствии отеческого дома, он никак не мог понять, что привело его сюда. Его интуиция молчала. Много лет назад он покинул этот дом. В начале, он был слишком мал, чтобы что либо понимать, потом молод, полон надежд и уверенности в своих силах. Он не знал, чем именно хотел заниматься в жизни, но совершать безумные поступки было легко и радостно. Потом юношеская наивность уступила место прагматизму, а со временем, жизнь заставила уважать чужие авторитеты, первый признак старения. Что будет дальше, ему было неясно, да и не хотелось об этом думать. Сейчас ему хотелось просто пожить в этом доме.

И как в детстве, почувствовав горячее дыхание на ладони, Александр отдернул руку. Когда-то, маленькими они дружили с медвежонком, но с годами все менялось. Сначала во сне они перестали вместе летать, потом бродить по таинственным подземельям с запутанными коридорами, в бог знает сколько уровней, которые Александр помнил так хорошо, будто давно, чуть ли не в своей прошлой жизни, в них вырос. И уже, со временем, их дружба незаметно закончилась и Александр слышал только глухое рычание во сне, да и то его часто путал с ночной грозой.

Солнце вставало здесь поздно. Утро было ясное, вымытое росой, но горы накрывали лес огромной тенью и от этого было зябко. Сквозь распахнутые ставни было видно, как в траве лежит молоком туман и из него торчат кусты сирени. Изредка налетал ветерок, дергал за листья и стучал по железной крыше. Сирень густо тянулась к самому дому. Кусты врастали прямо в крыльцо, и блестя росой гроздьями лезли в окно, распространяя по комнате приторный сладкий запах и смешивалась с другим запахом из соседнего болота, где кричали лягушки. На стене висело зеркало в старомодной раме под золото. В нем отражалось окно, сирень и лес, за которым поднимались фиолетовые горы. Лес тихо шелестел как прибой во время штиля, и казалось, что ветер не просто дует поверх деревьев, а расчесывает им верхушки, а сами деревья кланяются и здороваются друг с другом. Во дворе заорал петух. В глубине леса длинно прокуковала кукушка и в ответ ей громко с перерывами протрещала неизвестная птица. Зеркало заблестело, отражая солнце и впервые за столько лет, Александр увидел рассвет с земли. Он вспомнил, как ему мечталось об этом, думал, что этот миг будет каким-то особым. Но сейчас и лес, и горы и вся природа казались ему простыми, доступными, совсем обыкновенными. Все выглядело по-будничному, как бывает каждый день, и он представил сколько людей встречают вместе с ним сейчас это солнце и улыбнулся, что не успел приехать, а уже и не понимает своего счастья. К счастью нужно привыкать.

Он отвык от такой жизни, где никто, никуда не торопится. Забыл этот дом с резными ставнями, увитую плющом веранду. Когда ехал сюда, всю дорогу только и думал, что все здесь будет родным и близким, как в те далекие времена, а теперь видел только убожество и запущение. Дом показался ему чужим и неудобным. Низкие потолки, рассохшиеся двери, бог знает, когда выпавшие стекла на веранде, которую использовали теперь как склад для ненужных вещей и где жили мыши и тараканы. И сами эти вещи тоже никому не были нужны. И все здесь будто породнилось с лесом, стало единым целым, даже на стенах висели охапки высушенных цветов, и пахло, как на сеновале.

Треснутое стекло шифоньера отражало его ноги, продетые сквозь прутья кровати. В комнате было неуютно как в нетопленной бане, в стенах что-то постоянно шевелилось и все казалось ненастоящим, временным, каким-то бутафорским, и было удивительно, что все здесь сделано из настоящего дерева, как в старину. Заскрипели полы, дверца скрипнула, и отражение сдвинулось в сторону. В комнату заглянула сестра, закрывая свет от окна. Сестра изменилась, но ему казалось это к лучшему и что ей очень идут эти собранные в узел волосы, которые сейчас тонули в солнце и струились ореолом вокруг головы, так что глазам было больно смотреть, как если бы смотреть на блеск моря в ясную погоду, и от этого на фоне белой стены, сестра казалась ему слишком правильной и даже идеальной.

– Как спалось? – спросила она и стала раскладывать белье.

Александру было приятно ее внимание, и он улыбнулся:

– Показалось, что я снова очутился в детстве, – он кивнул на окно, – и деревья такие же, – его потянуло пожаловаться, – иногда мне кажется, что все эти годы прошли впустую и то что сейчас, это неправда, не по-настоящему, а та настоящая жизнь где-то еще там впереди. Кажется, что я только готовился к чему-то, набирался сил, опыта и становится страшно, когда понимаешь столько времени прошло впустую и так ничего и не достигнуто. А годы то идут.

– Как это, не достигнуто? Брось себя терзать, все будет хорошо, – сестра погладила его по плечу и Александр почувствовал тепло. Он потянулся. Жаловаться было приятно, и чтобы растянуть удовольствие, стал спорить с ней, наигранно, понарошку, как спорят младшие братья со старшими сестрами, когда знают, что это только их игра и не чья больше:

– Мои мысли разбегаются. Я хватаюсь сразу за несколько дел и ни одно из них не могу закончить. Мое тело в постоянном конфликте с собой. Мне даже кажется, что в моем теле одновременно живут несколько человек, но в нем почему-то нет места для меня самого, того который настоящий.

Сестра, не перебивая слушала и при этом успевала развешивать белье прямо на кровать. У нее были маленькие и сильные руки и он вспомнил, что она и в детстве уже была хозяйкой и сейчас во всех ее движениях все так же чувствовалась уверенность и сноровка.

За стеной резко зазвенел телефон.

Какой странный звук, – подумал Александр, – и спросил зачем-то ее, – может я сумасшедший?

Она обернулась через плечо и заулыбалась, а брови у нее поднялись вверх, и она стала смешная как клоун, и на него накатила полная гармония. Он находился в нужном месте и в нужное время и ему были рады просто за то, что он есть. Снова захотелось стать маленьким и спрятаться в ее руках.

– Тебе нужно отдохнуть. Это место тебе пойдет на пользу, – сказала сестра, разворачиваясь в двери. Она посмотрела на него с нежностью, как смотрят старшие сестры.

– Я нашла на чердаке старые фотографии, – отозвалась она уже из другой комнаты, – ты похож на прадеда, как две капли воды.

И он вспомнил, что так всегда говорят на земле, когда хотят уровнять две разные величины.

– Он был умный, наш прадед. Люди его выбрали старостой села, – добавила она.

Вставать не хотелось. Было хорошо от того что он чувствовал, как сестра радуется за него и живет эти минуты им.

Помолчав, она спросила:

– Ты почему не женишься?

Александру сразу сделалось скучно, и он стал изучать, заставленный цветами подоконник, по которому бежали муравьи. Начинается, – подумал он и сам не понимая зачем, стал оправдываться, уже зная, что это совершенно ни к чему, и чувствовал, как раздражается, и раздражение его передается сестре:

– Надоело мне все, понимаешь, абсолютно все, и даже работа. И особенно моя работа, – с ударением сказал он, понимая, что говорит все это не сестре, а просто разговаривает сам с собой, чтобы заполнить внутри себя пустоту. Ведь нельзя молчать, когда есть пустота, это все равно что прервать мелодию, которую нужно доиграть. Да и к тому же, сестра старше и хочет, чтобы у него все было как у людей.

Она вздохнула, и сразу же раскомандовалась:

– Вставай, умывайся, сейчас будем завтракать.

На кухне снова страшно зазвенело, и она взяла трубку:

– Алло. Да. Спасибо. Конечно. Нет. Еще нет. Хорошо, обязательно перезвонит. Как у вас? – и она стала расспрашивать о здоровье, договариваться о встречах, вести разговор, какой обычно ведут женщины по телефону и Александру все это показалось незначительным, но теплым и родным, тем бытом, без которого не обходится ни один человек. Поговорив, она положила трубку и загремела посудой.

В комнате звенели мухи. Сквозняк перебирал занавески, скрипел ставнями. Александр не моргая смотрел на тень от окна, что лежала крестом на полу, где клубилась солнечная пыль и вспыхивали бликами пролетавшие жуки и почувствовал, как перемещается в другую реальность. Зрение его расслабилось, расплылось и он вдруг понял, что улавливает еле заметное движение солнца и подумал, что вот сейчас поймал само время и нигде ни будь, а на земле. Это были те мгновения, из которых складывается жизнь и он обрадовался своему новому чувству. На свет выбежал таракан, шевеля усами. Зевая, Александр махнул на него рукой и посмотрел в окно. Таракан не шевелился. Он потянулся, встал и вышел во двор. В окно было видно сестру, которая наклонилась над столом. Тыльной стороной ладони она смахнула волосы со лба и закурила и ему сразу вспомнился запах в аэропорту. Так пахло на земле.

– Ты помнишь родителей? – послышался ее голос из глубины кухни.

Александр грустно улыбнулся, – конечно помнит, как может помнить сын, который не живет на земле.

– На фотографиях, – она выглянула в окно и голос ее зазвучал громче, – ты совсем маленький, но по ним можно сложить все твое детство.

Голос у нее был звонкий, веселый.

– Ну вот, твоя любимая яичница с помидорами, – сказала она, – по итальянскому рецепту.

– Вот оно, счастье, – подумал Александр.

Они ели очень вкусную, недожаренную, почти сырую яичницу. Бросали туда зеленые листья базилика и макали их черным хлебом вместе с соком помидоров. Сестра, дурачась, рассказывала о своей провинциальной жизни. Что, кроме работы и дома у нее ничего нет, и всем от нее что-то нужно. И чуть что, то сразу к ней, как будто ей больше всех надо. Александр разглаживал рукой скатерть и не задавал вопросов. Он знал характер сестры. Она постоянно должна была кому-то помогать и жить общественной жизнью, она по-другому и не умела и в этом заключался секрет ее одиночества, хотя ее нельзя было назвать некрасивой. Потом она принесла кофе с молоком в толстых фаянсовых кружках, из которых шел пар и поставила перед ним на маленькую салфетку.