Земля

Рина тоже садится на ступеньку, благо крыльцо основательное, широкое. Дотягивается почесать козу за длинным ухом – та прикрыла глаза, млеет от ласки.

– Пойду отведу её к Мэгз, – говорит подсобщик, и голос звучит мягко. – Небось соскучились.

– А нам можно пойти с тобой? – наверное, ей, владелице острова, странно спрашивать у подсобщика разрешения – примерно так же странно, как воду таскать, но…

– Отчего нельзя. Идём.

– Сейчас, только позову Сэма!

Ййр не оборачивается посмотреть, как девчура скинет обувку возле двери, как скроется в доме. Люди, ох, люди. Чуется в Ибрагимовом внучье наследная жилка, крепкая косточка, пусть телесной силы и не добрала пока. Росточек с осиновый листочек, пальцы воробьиные, три раза без привычки с водой к дому взойдя, а сиганула-то, вон, через две ступеньки. Кнабер бугайчик мясной, да пока рыхлый и ходит по земле тяжело. Непонятно ещё, во что перелиняет.

* * *

Сэм сперва не в восторге от идеи прямо сейчас идти гулять, но Ринино предположение – а вдруг увидим ещё страфилей, близко! – подцепляет его на отлично. Пока Сэм снаряжает фотоаппарат и заново подвязывает бандану, Рина незаметно расправляет на спинке стула вымокшие джинсы. Ничего, высохнут и здесь.

Вчетвером – если считать вместе с козочкой – они огибают станцию. Снова спуск – идут мимо огородика, обнесённого крепким забором; поверху забора туго натянута бечёвка с подвешенными к ней жестянками из-под консервов.

Идут и мимо молодых яблонь, роняющих цветочные лепестки. Здесь место удивительной и щемящей красоты, несмотря на то, что к веткам там и сям подвешены всё те же консервные банки, слабо погромыхивающие на сладком движении воздуха – от морского ветра яблони прикрыты станционной горкой и рослым лесом осторонь. Ййр замедляет шаг. Похлопывает одну яблоню по стройному стволу:

– Ибрагим сажал. Такие махонькие были.

Рина тоже дотрагивается до прохладной, чуть шершавой коры. То ли эта грусть так пахнет счастьем, то ли у счастья печальный привкус, но прямо теперь, под сенью молодых облетающих яблонь, ей на минутку делается тесно в собственной коже, и в глазах снова плывёт…

Дальше идут они лесом, смешанным и не частым, по ясно нахоженному пути. Хотя дедушкин сад остался позади, и здесь царствуют берёзы с лиственницами да травяной куст-липник, Рине всё ещё чуется яблонев цвет, нежный и ясный.

Но здесь уже необходимо смотреть в оба! Простая ли тень от ветки – или тень страфильего крыла? Дальний ли птичий голос – или вправду неведомое слово?..

Пока что страфили блистают своим отсутствием.

Сэм что-то подозрительно долго молчит, и это верный признак, что он немного не в духе.

Не так уж и далеко они удалились от станции вглубь Страфильева края, шагают не дольше двадцати минут – и вот впереди широкая луговина, окружённая изгородью – опять же со знакомыми жестянками наверху. Через луговину тянется прозрачный ручеёк, тоненький и мелкий, а в некотором отдалении видна какая-то прямоугольная конструкция – не то громадный ящик, не то крохотный сарай.

– Мэгз! – зовёт подсобщик. Вынимает пару серединных перекладин, чтоб пропустить рослую Миньку, подныривает сам.

Слышно глуховатое бряканье другого козьего колокольца, и Мэгз является на всех рысях. Она очень похожа на свою сестрицу, только имеет белое пятно на боку, и, кажется, она ещё крупнее Мины и как-то… мускулистей. Или просто шерсть у неё короче, поэтому лучше просматриваюся мышцы.

– Мэгз, – прикрикивает орк, и пегая коза отвечает ему почти таким же возгласом.

Дальше происходит неожиданное.

Шустро подбежав к Ййру, Мэгз легко взвивается на задние ноги, оказавшись макушкой почти вровень с немаленьким орком, и в следующий миг они – без сомнения, намеренно и довольно сильно – сталкиваются лбами.

Ййр смеётся, а Мэгз возвращается в подобающее ей от природы четвероногое положение и трясёт головой.

Рина даже охает, почти не веря, что после такого удара крепкого козьего лба прямо в череп можно устоять на ногах и не заработать себе как минимум лёгкое сотрясение мозга.

– Тебе ничего? Не больно?

– Чего мне сделается, – Ййр отвечает весело, оглядывает своих питомиц, угощает какими-то, видать, вкусными корешками – припас в карманах. – Рон, тот был учёный человек… он мне так говорил: «У вас у орков лобовая кость толщиной в четыре вершка, а потом сразу затылочная». Слышь, Кнабер? Ты с утра не знал, что может быть у орка в голове. Теперь знай.

* * *

На обратном пути настроение у Сэма и вовсе оставляет желать лучшего. «На станции надо будет сразу заняться обедом», – думает Рина. На сытый желудок ему сразу полегчает. По крайней мере, на это хочется надеяться…

Ййр останавливается посреди тропы – плавно, тихо, и Сэм едва не проходит дальше один, задев подсобщика плечом. Тот придерживает Сэма рукой поперёк груди:

– Хотели страфилей увидать?.. Светописец, без моей команды не щёлкай. Холостёжь. Они в жизни на карточку не щёлкались.

Рина шарит взглядом по окрестным деревьям, но замечает их не сразу.

Должно быть оттого, что страфили сидят на ветвях по обе стороны тропы совсем безмолвно и неподвижно, как изваяния безумного гения.

Непостижимые.

Страшные.

Прекрасные.

В тысячу раз грозней и восхитительней, чем это возможно передать.

Их определённо больше десятка, и все страфили очень пристально смотрят на двух людей. Эти глаза, как драгоценные камни: огненные опалы, льдистые топазы, сумрачные аметисты…

Ййр не говорит – выпевает им некий клич, улыбается, уперев руки в бока, и несколько страфилей, помедлив, слетают на ветви пониже. Шорох их крыл едва ли не тише, чем шелест ветра в листве. Кто-то отвечает орку, тот в свою очередь тоже не лезет за словом в карман, – и вдруг лес полнится смешливым клёкотом, а страфили будто совсем оживают, встряхиваются, подают голоса…

Сэм, зачарованный этим ужасом и восторгом, очень медленно поднимает фотоаппарат клицу, забыв или не услышав предупреждение Ййра. Рина замечает его движение в последний момент и не успевает остановить.

Щелчок затвора кажется чужеродным и катастрофически громким.

Глава 8

Мир рушится в пронзительном страфильем крике, в хлопанье узорчатых крыл, в яростном шипении. Каким-то крохотным краем сознания, уцелевшим даже под этой жутью, Рина видит, как трое или четверо крылатых свечой взмывают с деревьев вверх и исчезают за древесными макушками. Но остальные… Встопорщенные дыбом перья – хищно изогнувшиеся тела, готовые к смертельному броску – искажённые лица, утратившие даже дальнее сходство с человечес…

Какая-то сила жёстко, коротко тянет её за плечо, и Рина с маху сталкивается с Сэмом, которого точно так же сдёрнули с места. Подсобщик стоит – живая скала, вросшая в землю – и прижимает людей к себе.

Глухие быстрые толчки – вжатая в орка лицом, Рина чувствует, как бьётся его сердце, слышит где-то у себя над ухом сдавленный и сиплый вскрик Сэма, но никто не спешит рвать их на части когтями или причинять какой-либо другой вред.

Ййр говорит со страфилями, лишь слегка повысив голос – действительно говорит, в этом не может быть сомнений. Не пытается их переорать. Голос-гармонь гудит у него в груди: сперва чуть сердито и насмешливо, а потом – ласково и строго.

Жуткое шипение смолкает, сменяется негромкими растерянными голосами.

– Не дурить. Стоять рядом, – внятно произносит Ййр, выпуская Рину из своей хватки. Несколько долгих секунд спустя отпускает и странно согнувшегося Сэма, и глазау парня мокрые от боли, полоумные – подсобщик-то без всякой деликатности держал его за ухо.

Рина решается снова взглянуть на страфилей. Некоторые выглядят будто пристыженными, из самых ближних одна (один?), изогнув гибкую шею, прихорашивает перья, словно не имеет к случившемуся переполоху никакого отношения, у прочих всё ещё хмурый и взъерошенный вид.

Ййр идёт к страфилям ближе – шаг, другой, третий, – и Рине требуется усилие, чтобы не схватиться за него.

– Меня щёлкай, Кнабер, – говорит подсобщик. – А они посмотрят.