С седалища жрец рухнул вниз, как куль,
Сломал хребет, настолько тучен был
И дряхл, как пень. В Израиле судьёй
Он правил сорок лет и при коррупции
Текла спокойно жизнь сама собой
По данной Моисеем конституции.
Но видно не спасает воровство
От бед извне. В борьбе с филистимлянами
Наказан свыше был народ за то,
Что лебезил и власть терпел с изъянами.
Жене же одного из тех сынов,
Причиной ставших наказанья Божьего
Всего Израиля (бо Бог суров),
Приспичило рожать до невозможного.
Упала на колени, родила
И умирала, услыхавши правду всю,
Что муж погиб, а их святой оклад
Ковчега впредь не принесёт им радости.
Родня её спасала, как могла –
Не бойся. Сына родила… Невестка же,
На уговоры плюнув, предпочла
При родах умереть. Причина веская
У ней была – коль слава отошла
От их Израиля, ковчег Господень их
Захвачен, то мертва её душа,
И пусть с дитём, но жить нельзя без родины!
Глава 5. Зачем святыни нам чужие?
Зачем святыни нам чужие?
Своих богов недостаёт?
От сотен лет, что им служили,
Одним прыжком мы совершили
К монотеизму переход?
Вопросом тем филистимляне
Могли задаться тут и там,
Когда ковчег Завета рьяно
На обозрение мирянам
Несли по разным городам.
Ковчег тот в храм они вначале
Внесли к Дагону, а потом
Облом случился чрезвычайный –
Наутро их Дагон печально
Лежал к земле своим лицом.
Его на место ставят дружно…
А утром, кто б подумать мог –
Вчера был бог, а нынче чушка.
Лежит Дагон простою тушкой
Без головы, без рук, без ног.
Поверженный бог на пороге
Застыл, маньяком расчленён.
Сцепились ночью, видно, боги