Оценить:
 Рейтинг: 0

Взлёт и падение. Книга первая. На высоте

Год написания книги
2024
Теги
<< 1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 40 >>
На страницу:
14 из 40
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Как-то пару лет назад забрёл Ипатьев в универмаг. Незадолго до этого он получил после долгой жизни в общежитии двухкомнатную квартиру. Она была совсем маленькой, но после обшаги показалась царскими хоромами. Естественно нужно было её обустраивать. Благодаря стараниям Пашки Устюжанина он разжился минским холодильником и кое-какой мебелью.

Потолкавшись среди покупателей, обнаружил, что в одном из отделов продают белоснежные наволочки простыни и другие постельные принадлежности. О том, что это жуткий дефицит, говорила длинная очередь. Уже изрядно постояв в ней, он обратил внимание: стоят здесь только люди преклонного возраста и в основном мужчины. Это его озадачило.

– Вы, молодой человек, вряд ли тут что-то купите, – сказал ему сосед. – Это дают только участникам войны.

Раздосадованный Ипатьев всё-таки пробрался к продавцу, чтобы узнать, так ли это. Оказалось, что так. Для покупки необходимо удостоверение участника войны. Мало того, там были ещё какие-то списки. Если ты даже и фронтовик, но из другого района и тебя нет в списках – тоже ничего не купишь.

– Но мне бы тоже хотелось на белой наволочке спать, – неуверенно проговорил он, собираясь уйти.

– Мы, молодой человек, в окопах не на наволочках спали, – сказал ему кто-то из очереди.

– Но ведь я же не в окопе живу, – возразил Александр. – И семья не в блиндаже спит. Да и вообще война-то давно закончилась. Кстати, – показал он на стиральную машину, на которой красовалась табличка «Только для участников ВОВ», – вы для кого их берете?

– Я дочери беру, – проскрипел старикан лет семидесяти с орденскими планками на пиджаке. – Мне она ни к чему.

– Жаль, что я на вашей дочери не женат, – пошутил штурман. – Она тоже на фронте была?

Вопрос вызвал шквал возмущённых реплик среди ветеранов.

– Каков наглец, а ещё лётчик! – выкрикнул кто-то.

– Вот она, какова наша смена!

– Его бы в окопах заставить посидеть!

– Милицию нужно вызвать!

Фронтовики дружно набросились на Ипатьева, заодно досталось и всей современной молодёжи.

А он вспомнил отца, и подумалось ему, что будь он живой, неужели вот так же шумел бы в этой очереди? И так горько на душе стало. И он сказал с обидой в голосе, с какими-то отчаянными нотами:

– Вот он дочери что-то берет, другой – сыну. А я такой же сын фронтовика, только две недели до Победы не дожившего. За что же меня в милицию?

И вдруг тихо стало в очереди. Он повернулся, чтобы уйти, но его окликнули:

– Подожди, лётчик. На каком фронте отец воевал?

– Не знаю. Я не помню его. Он погиб, когда я родился. Штурмовиком был.

Те, кто только что ругали его, начали сочувствовать.

– Да, долго ещё эта война нам отрыгаться будет.

– Я танкистом был. Без штурмовиков было бы совсем худо.

– Каждый мог там остаться.

– А ты бельё-то возьми, – протиснулся к нему дед, минуту назад предлагавший вызвать милицию. – И-эх, за что воевали!..

– Пусть берёт, чего мудрить.

– Выдайте, девушка.

– Проходи без очереди. – Его протолкнули к прилавку.

– Не положено, – упёрлась продавец. – У меня список.

Но деды не думали сдаваться. Вызвали заведующего секцией и подняли такой гвалт, что та приказала продать один комплект «этому лётчику». Через несколько минут смущённый и даже вспотевший Ипатьев вышел из магазина с увесистым пакетом. Он думал, что старые люди, хотя и ворчливые, но всё же добрые, отзывчивые и справедливые, ну, что ворчливые, так это от неустроенной жизни в стране. От дефицита на всё и вся. И вспомнилось горькое: «За что воевали?».

Но, тем не менее, жизнь продолжалась.

С шести вечера до шести утра экипаж Васина находился в резерве. Пройдя медицинский контроль, все собрались в штурманской комнате. Это специальное помещение с картами во всю стену, маршрутами, схемами полётов. Тут экипажи проходят предполётную подготовку. А заодно узнают и свежие новости, которые доходят сюда быстрее любых официальных телеграмм. Например, в Ташкенте загорелся самолёт прямо у телескопического трапа во время заправки. Экипаж из Бронска в это время был неподалёку и всё видел. А через три часа он был уже в Бронске и рассказывал коллегам о происшествии. Так новость распространялась по всему Союзу. И только на второй или третий день появлялась официальная радиограмма из МГА с засекреченной информацией о происшедшем.

На стенах штурманской комнаты были развешаны секретные приказы о характерных тяжёлых лётных происшествиях, причины которых обязаны были знать лётчики, чтобы не допускать их повторения. Редок был день, чтобы где-то что-то не случалось в громадной стране.

Васин прошёл в АДП (аэродромный диспетчерский пункт) и доложил, что экипаж в полном составе приступил к дежурству.

– Пока всё идёт нормально и резерв не нужен, – сказал диспетчер. – Вот направление в гостиницу. Отдыхайте. Понадобитесь – вызовем.

Но в гостиницу, как всегда, идти не торопились, остались в штурманской комнате, где редки были минуты затишья. Здесь постоянно толпился лётный люд. Одни только что прилетели, ещё возбуждённые, не остывшие от полёта, другие готовились к вылету, третьи просто коротали время, задержавшись по какой-то причине с вылетом. Помимо этого тут собирались люди, ожидавшие прибытия каких-нибудь рейсов. В основном это были рейсы южного и московского направлений. В Москву заказывали мясные изделия, с юга везли всевозможные фрукты. Излишне напоминать, что в описываемый период построения социализма ни того, ни другого в магазинах невозможно было найти ни при каких обстоятельствах. Гигантской стране было не до снабжения своего населения. Были задачи поважнее. В день – шесть танков, в квартал – три подлодки. Ну а ракеты…

В этом деле нет у нас приписок,

Вмиг дадим агрессору ответ.

Ракеты мы клепаем, как сосиски.

Ракеты есть. Сосисок, правда, нет.

Так было.

Открылась дверь и в комнату, тяжело отдуваясь, протиснулся командир самолёта Дягилев. В его руках, вытянутых до колен, висело несколько сумок, свёртков, сеток и баулов. За ним, придерживая дверь ногой, протиснулся ещё более нагруженный второй пилот Кукушкин. Штурмана с его грузом прижало дверью и тот, чертыхаясь, пытался освободиться. Две сумки висели у него ещё и на плечах. Он был высок и под тяжестью груза изогнулся, словно коромысло. От него валил пар, как от взмыленной лошади. Из-под сползшей на ухо фуражки катились струйки пота, хотя на улице было совсем не жарко: шёл дождь вперемешку с мокрым снегом.

– Привет честной компании, – поздоровался Дягилев. – Эко, сколько тут бездельников. Нет, чтобы помочь.

– Как там Ташкент? – спросили его.

– Плюс 26, улетать не хочется.

Он снял фуражку, тщательно вытер вспотевший лоб и с негодованием произнёс:

– Зарулили нас на дальнюю стоянку, минут десять трапа дожидались, потом столько же ждали автобус для пассажиров. Но он так и не пришёл. Говорят, пересменка, твою мать! И потащили бедные пассажиры на своих двоих коробки и баулы. И мы тоже. Послушали бы вы, что они говорили.

– Не раз слышали, – ответил Васин. – Это не ново.

– Бардак он и есть бардак, – подтвердил Кукушкин, привел себя в порядок и как заправский коробейник разложил на столе коробки, сетки и баулы. Достал список с заказами: кому чего и сколько.

– Подходи по одному.
<< 1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 40 >>
На страницу:
14 из 40